Страница 45 из 110
На начальных стадиях антропосоциогенеза «действовал обычный стадный закон: лучшие куски доставались самым сильным, самок и детенышей защищали, а старых и немощных отдавали в качестве естественной дани на съедение волкам, гиенам и всем тем, кто охотился на двуногих наземных обезьян».[391] Со временем адаптация человека как биологического существа «доразвилась» до сверхадаптации социального организма – общества (которое само возникло и функционирует как механизм адаптации Homo Sapiens). Агрессивность, уходящая корнями в биологию и «подчиняющаяся» биологическим закономерностям, выступает теперь в форме социального насилия, обусловленного законами социального развития. Возможно, основное отличие сверхадаптации социальных систем от адаптации биологических заключается в том, что общество не столько приспосабливается к среде, сколько приспосабливает ее к себе. Другое дело, что рано или поздно такое «подчинение» среды, природы оборачивается против общества и человека экологическими, техногенными катастрофами.
Выше (гл. 6) мы подробно говорили о роли социально-экономического неравенства в генезисе преступности. В основе социального насилия вообще, криминального в частности лежат те же механизмы. При этом в детерминации различных форм социального насилия особую роль играют неудовлетворенные социальные потребности: в престиже, статусе, самоутверждении. Если неудовлетворенная витальная потребность (в пище, продолжении рода, защите от холода и т. п.) приводит к «борьбе за существование», то неудовлетворенная социальная потребность – к «сверхборьбе за сверхсуществование». Так, «отрицательные эмоции, возникающие на базе неудовлетворенных социальных потребностей, как правило стеничны и агрессивны».[392] Насилие выступает раньше и чаще других средств и способов самоутверждения, когда в силу различных причин недоступны общественно полезные (или приемлемые), конструктивные, творческие способы. «Предельный случай самоутверждения – убийство».[393] Даже, казалось бы, такое «очевидное» по своей мотивации преступление, как изнасилование, часто служит способом самоутверждения, а не удовлетворения витальной – сексуальной потребности.[394] (В свое время я был удивлен, когда это теоретическое положение нашло подтверждение в результатах эмпирического исследования изнасилований: лишь 8,5 % опрошенных лиц, виновных в изнасиловании или покушении на изнасилование, указали на половое влечение как мотив преступления[395]). Вообще «насилие имеет место тогда, когда создается препятствие для полной соматической или духовной реализации потенций человека» (J. Galtung).[396]
«Власть» вожака стаи (стада) животных трансформируется во властные структуры человеческого общества, начиная с власти родоплеменных вождей. А власть – всегда порождение и источник насилия. Исторически позже возникает еще одна форма удовлетворения потребности в самоутверждении: накопление богатства. Этот процесс с интересующих нас позиций подробно рассмотрен американским экономистом Т. Вебленом. Он, в частности, пишет: «Самыми высокими почестями, которые только можно заслужить у народа, все еще остаются почести, добытые проявлением чрезвычайных хищнических склонностей на войне или квазихищнических способностей в государственном управлении; но просто для приобретения приличного положения в обществе эти средства к достижению славы заменились приобретением и накоплением материальных ценностей».[397] Итак, Насилие (война), Власть (государственное управление), Богатство (материальные ценности) – вот основные исторически сложившиеся распространенные «средства» самоутверждения (приобретения почестей и почета) общественного человека. Есть, правда, альтернатива: в терминологии Веблена – «инстинкт мастерства» (творчество!), который «рождает чувство отвращения к бесполезному существованию или пустым расходам» и «является судом высшей инстанции». «Инстинкт мастерства», творческий талант дан каждому, но, увы, не каждым востребован.
Если насильственное разрешение конфликтов в первобытном обществе еще близко по своей природе агрессивному поведению животных, то с общественным разделением труда и сопровождающей его дифференциацией общества насилие все больше приобретает характер социального, как способ разрешения общественных конфликтов и антагонизмов, принуждения некоторых классов (слоев, групп) к деятельности, не соответствующей их интересам, как средство «разрешения» межкультуральных, этнических, конфессиональных, межличностных конфликтов. Социальное насилие становится средством осуществления внешней и внутренней политики государства, средством борьбы за власть. При этом государство монополизирует право на умерщвление – от смертной казни и внесудебной расправы до военных действий («Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области претендует на монополию легитимного физического насилия»[398]).
Насилие приобретает системный характер, оно пронизывает все сферы жизнедеятельности общества, включая «культурное насилие» (J. Galtung), «воспитательное насилие» (W. Benjamin, N. Luhma
Нравится нам это или нет, но насилие сопровождает человека всю его историю. Более того, прослеживается эскалация насилия и средств его осуществления: от войн «племени против племени» с помощью топора, копий и стрел до мировых войн XX столетия и угрозы тотального самоуничтожения человечества («омнецид») в ходе применения современных средств массового уничтожения. Насилие как адаптационное средство, выйдя из-под контроля, угрожает самому существованию человечества.[400] Агрессивная «сверхадаптация» Homo Sapiens может обернуться против человечества, как в свое время «сверхадаптация» гигантских ящеров привела к их гибели.
Американские исследования 186 обществ и культур, последствий вьетнамской войны и отечественные – афганской и чеченской войн, несомненно, свидетельствуют о том, что интенсивность агрессивности в обществе прямо пропорциональна его участию в войнах. В обществе, не ведущем войны, уровень насилия в течение десяти лет падает.[401]
Социальное насилие многолико: от семейного до межгосударственного, от индивидуального до массового (например, геноцид), от легального (от имени государства) до криминального, от инструментального до немотивированного и т. д. Соответственно, существует множество типологизаций и классификаций социального насилия. Так, различают политическое насилие государственное и негосударственное, стихийное и организованное, индивидуальное и коллективное, оборонительное и наступательное, единичное и массовое, реформистское, радикальное, реакционное, консервативное, вооруженное и невооруженное и т. п.[402]
Оригинальное исследование соотношения насилия и политики с гуманистических позиций (преступление и наказание есть форма гражданской войны, взаимодействие людей при демократии может служить альтернативой насилию) публикует один из основателей «криминологии миротворчества» (criminology as peacemaking) X. Пепински.[403]
391
Моисеев H. H. (1987) Указ. соч. С. НО.
392
Симонов П. В. Детерминизм и свобода выбора // Методологические проблемы физиологии высшей нервной деятельности. М., 1982. С. 105.
393
Туровская М. «Преступления века» и «массовая цивилизация» // Новый мир. 1968. № 7. С. 236.
394
Фокс В. Введение в криминологию. М., 1980. С. 241–242.
395
Гилинсикий Я., Позднякова М., Рыбакова Л. Криминологическая характеристика изнасилований // Здоровый образ жизни и борьба с социальными болезнями. М., 1988. С. 150–160.
396
Цит. по: Денисов В. В. Социология насилия. М., 1975. С. 58.
397
Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. С. 80.
398
Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 645.
399
Бекер Д. Понятие системного насилия // Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994. С. 68.
400
Подробнее см.: Аснер П. Указ. соч.; Моисеев Н. Н. (1987). Указ. соч.; Моисеев Н. Н. (1998) Указ. соч.
401
См.: Социальная работа по профилактике и преодолению насилия, агрессии в молодежной среде. М., 1996. С. 57.
402
Дмитриев А. В., Залысин И. Б. Указ. соч. С. 30–57.
403
Pepinsky Н. The Geometry of Violence and Democracy. Indiana University Press, 1991.