Страница 78 из 83
Ну, чтобы все члены семьи были в порядке. Раз. Здоровы. Два. И чтобы любовь твоя была взаимной. Три.
Но сейчас не об этом.
Иногда маленький повод способен озарить целый мир. И оповестить всё вокруг, что ты излечилась. Наконец-то! Победила гадких демонов! Сделал их!
И зашагала дальше с легкостью в душе…
* * *
Солнце слепило, приходилось постоянно зажмуриваться. Ну не в очках же возиться в огороде, а от головных уборов почему-то всё чесалось. Вот и приходилось мучиться. Никто не настаивал, но Эмили чувствовала себя неловко, когда по утрам все, кроме неё отправлялись на «общественно-культурные» работы. Да, частный дом с участком требовал колоссальных затрат энергии и довольно высокой выдержки в плане физической подготовки. С этим девушка справлялась, хотя и дебютировала в роли фермера. Раньше она редко бывала у бабушки с дедушкой, чаще приезжали они. А когда всё же удавалось погостить, ей никогда не поручали ничего тяжелее варки кофе. Принцессам не положено, знаете ли.
Близился полдень, жара начинала душить. Эти часы считались законным временем отдыха. Своеобразная сиеста окутывала дом добротным старческим сном и штудированием молодого поколения небольшой библиотеки, находящейся в дальней части строения. Там было много интересного, в том числе и старые фотографии, детские рисунки, выцветшие, но очень милые, а также школьные тетради, дневники, учебники.
— Бабуля ничего не выбрасывает, — Эмили тянется к верхним полкам, предварительно воспользовавшись стулом.
Ивета, примостившись у окна, читает что-то из классики, то и дело отвлекаясь на комментарии сестры.
— О, боги!
Девушка визжит и спрыгивает, подбегая к той. Тычет в листик и подносит к изумленному лицу пока еще безучастной собеседницы:
— Папино письмо маме с признанием в любви! С ума сойти!
Эмили устраивается рядом, и они вместе читают излияния юного влюбленного. Умиляются, а где-то она даже не сдерживает хохота, хотя сестра не разделяет её веселья, оставаясь серьезной и сосредоточенной. Вообще, Ивета теперь редко улыбается. И вполне скупо. Но девушка не теряет надежды растормошить её.
Прошло слишком мало времени, всего десять дней они в Тбилиси, у той своеобразная терапия. Терпение и труд всё перетрут. Здравствуй, СССР. Бабушка говорит, когда на душе плохо, надо давать телу нагрузку. Чтобы негатив уходил вместе с усталостью. Что-то это не действует на Ивету. Но она хотя бы спокойна, и никакой агрессии не наблюдается…
У них теперь привычный распорядок дня, как будто в оздоровительном пансионате. Хотя первые несколько из них Эмили и пропустила, привыкая к режиму. Ранний легкий завтрак, возня с землей, живностью, потом отдых, вкусный и плотный обед, а после — свобода. До вечерних посиделок с соседями девушка обычно играет с местной детворой, предводителем которой является бессменный Алико.
— А я тебя знаю, — сказала она мальчишке в их первую встречу. — Мне о тебе Лали рассказывала. Помнишь её? Ты понимаешь по-русски?
Он лишь кивнул в ответ. Подрос, конечно, даже возмужал, отличается от фото, что ей показывали. Но черти в глазах — неизменны. До сих пор Алико — гроза всего района. Покой Авлабари* только снится, пока здесь живет этот неугомонный хулиган.
К счастью, он теперь действительно с горем пополам владел языком, и они друг друга хоть как-то понимали. Потому что, в отличие от Лали, сама Эмили грузинский не знала совсем.
В общем-то, можно сказать, что ей нравилась такая вот своеобразная провинциальная жизнь, похожая на отголоски из детства без гаджетов и интернета. Если бы не переживания за Ивету, всё было бы в разы веселее. Но часто приходилось следить за языком, чтобы не ляпнуть лишнего и не напомнить об утрате. А ведь её все переносили тяжело…
— Здесь каждая из вас зализывает раны. Интересно получается. Можно дому дать название «Пансионат сестер Тер-Грикуровых», — бабушка по-доброму подтрунивает над ней, присаживаясь за кухонный стол, где девушка перебирает гречку.
— Чего это? — отзывается возмущенно. — Я лишь сопровождающая.
— Да, рассказывай мне тут. А чего в глубине глаз столько тоски? Я пожить-то успела побольше твоего, красавица моя. Не заливайся соловьем, взгляд всё выдаёт.
Эмили смутилась и потупила взор. И что тут возразишь? Грусть-тоска её действительно съедала, но она была уверена, что умело прячет всё глубоко внутри. Как оказалось, нет.
Прошло еще несколько недель. Июнь был в самом разгаре, лето не могло не радовать. Очередная сиеста скосила старших, те спали, а девушка, устроившись в тени деревьев в живописном саду, смотрела на фотографию, где были запечатлены они с Марселем и снеговиком. Какой день был счастливый… Всё забылось тогда. И так хотелось, чтобы он длился вечно…
— Сильно любишь? — раздалось за спиной, отчего Эмили подпрыгнула, выронив смартфон.
Ивета приблизилась бесшумно. Или же сама она была так увлечена воспоминаниями, что ничего вокруг не слышала.
— Извини, я только хотела позвать за стол. Не собиралась подсматривать.
— Люблю, — просто отвечает на заданный вопрос.
Сестра садится рядом. Кто бы мог подумать, что о Марселе первой из семьи узнает именно она? Эмили главенство в этом вопросе отдавала Лали. Но, наверное, так даже лучше. Отвлечет сестру от невеселых мыслей. Что-то её истории стали в последнее время чем-то сродни маневра. То Тина, то Ивета…
— А он?
А это уже вгоняет в ступор. Не сказать, что девушка не чувствовала от него своеобразной самоотдачи. Но…это была ответственность, привязанность, интерес. Вряд ли такой мужчина всерьез ею заинтересовался бы. Она стала диковинкой, свежим глотком. Но не любимой женщиной.
— Может, по-своему. Мы по-разному на это смотрим.
— Да? Расскажешь?
И рассказала. Как-то непривычно легко для себя. Даже с Тиной было сложнее делиться. А от Иветы исходило что-то такое, что напрочь отгоняло стеснение и скованность. Хотелось вещать, когда тебя слушают настолько внимательно…
— Ничего не скажешь? — поинтересовалась, когда пауза затянулась, и сестра впала в задумчивость.
Заострившиеся из-за похудения черты ожили. Ивета взглянула ей в глаза с невероятной пронзительностью. Это даже немного испугало.
— Что-то не складывается в этой истории. И я не помню, чтобы Лали говорила о свадьбе.
Ну, конечно, откуда ей помнить, если она была вся в своем горе?..
— Вообще, типаж Марселя, как понимаю, это мужчины-однолюбы. Как и Ваграм, — она не сказала «как и Давид», а ведь Эмили ждала этого. — Твой выбор, безусловно, обескураживает. И это ещё мягко сказано. Но я вижу, что ты по-настоящему любишь. И тут больше нечего добавить. Время всё расставит по местам. Я не тот человек, который может что-то советовать. Давай просто ждать и жить сегодняшним днем. У нас там суп остыл уже. Пошли.
Да уж, весьма содержательно. Разговора по душам не получилось. Только её собственный монолог в обществе прекрасного слушателя.
Но кто бы мог подумать, что Ивета окажется права. Ждать и жить сегодняшним днем. Чтобы в одно солнечное утро, кинув случайный взгляд в окно, прирасти к полу с застрявшим в горле криком.
Смотреть на мужской силуэт, вальяжно прислонившийся к капоту машины в ожидании, и не доверять своим глазам, думая, что это галлюцинации.
Пока не услышишь тихую команду сестры у самого уха:
— Ну, беги к нему.
Но не получалось пошевелиться.
Что это такое? Откуда он здесь? Почему приехал? Им нельзя! Нельзя!
А если приехал…может…
Сорвалась.
Пулей вылетела на крыльцо.
Резко затормозила.
Зажмурилась.
Раскрыла веки.
И так несколько раз по кругу.
Не показалось. Он!
Даже на таком солидном расстоянии отметила, что кольца на нужном пальце нет.
Марсель поднял на неё родной серьёзный взор. Выпрямился. И молча раскинул руки, раскрывая объятия.
Онемела от переизбытка эмоций.
Оглохла от нещадного грохота собственного пульса.
Остолбенела от внезапного сбоя функций опорно-двигательной системы.