Эмили. Отчаянная

— Тогда объясни! Потому что я не понимаю! Не понимаю, что ты сейчас делал! И зачем меня сюда затащил! Маразм крепчает?!

Помимо воли, девушка подается вперед, почти вплотную к нему, и тянет подбородок вверх, неосознанно пытаясь быть выше. И хочет…очень хочет сделать ему больнее, чем он ей. Но не может! Просто нечем…

— Хотел исключить внутривенное введение, — отвечает обыденно, будто говоря о погоде, — кожа бледная, глаза лихорадочно блестят, — пусть зрачки сейчас и не расширены, как раньше, — сердце заходится громким стуком, тело мелко потряхивает… Не могу распознать, какой это наркотик, раз ты в состоянии себя частично контролировать. Или дозы пока незначительные…

— Что? — не произносит — из нее придыханием вылетает.

Потрясенно отшатывается и метко падает на унитаз, не удержав равновесия. Брезгливость находится в глубокой спячке, ибо не до нее…совсем не до нее…

Марсель тут же наклоняется к ней, вызывая ощущение грозовой тучи, нависшей над ее головой. Эмили даже не знает, что именно чувствует в данную секунду. Ей просто хочется умереть. Это унизительно. Худшее, что она когда-либо испытывала в жизни. Такое невозможно переварить и принять.

— Остановись. Я могу помочь тебе, — теперь его голос звучит иначе — горячо, отчаянно и даже с мольбой.

— Конечно, можешь, — соглашается девушка, уставившись остекленевшими вмиг глазами на стенку. — Исчезни. Я тебя ненавижу.

— Это уже прогресс.

Эмили на какой-то период выпала из времени и пространства, полностью отдаваясь ни с чем не сравнимой горечи. Каждый раз, когда ей казалось, что хуже быть не может, это незамедлительно происходило — безжалостное напоминание об обратном. Слез не было, только дикая тоска и головокружительное разочарование в себе. Как она позволила такому случиться?

Когда очнулась, обнаружила себя восседающей на фаянсовом троне в гордом одиночестве. Хорошо, что никому не понадобилось облегчиться именно в этой кабинке. Иначе позора бы не миновать. Хотя…какая уже разница?

Встала Эмили так резко, что в глазах зарябило. Но это не помешало ей дойти до зала и заставить себя попрощаться с родными. Ваграма избегала, потому что рядом был его верный друг. Нельзя, нельзя ей сейчас видеть этого человека. Казалось бы, наличие такой прекрасной невесты рядом должно было его смягчить еще больше, она ведь истинно прелестна. Но…раньше он был лучше. Девушка видела в нем благородного и доброжелательного мужчину. Влюбилась в этот образ, лелеяла его столько лет.

Сегодня Марсель ей напомнил о том, что Эмили с ним и не была особо знакома. Разве могла она так ошибиться? Парадокс в том, что…несмотря ни на что, этот мужчина остается для нее желанным. И девушка на подсознательном уровне чувствует, что его агрессия к ней — уникальна, с остальными все иначе. Значит, она ему настолько неприятна?.. Как и тогда?..

«…Ничего не изменилось».

Изменилось. Стало хуже.

Уже в квартире Эмили скинула с себя одежду и хорошенько умылась, смывая антураж мужского туалета. И прямо в белье устроилась на широком подоконнике кухонного окна. Все равно не заснет, так хоть на слабые огоньки звезд посмотрит.

Думать больше не хочется. Все и так предельно ясно.

Просто жить с этим.

С тем, что стало в итоге чужих и ее собственных ошибок.

Глава 11

«О нашей встрече что там говорить!

Я ждал её, как ждут стихийных бедствий».

Владимир Высоцкий

Схожие мысли посещали и высокого широкоплечего мужчину, стоявшего во дворе того же дома. Ему бы подняться. Но что-то пригвоздило к месту, заставляя исконно маньячным — никак иначе — взглядом впериться в окно на седьмом этаже. Спальня. Хочется надеяться, что не пустая. Но не проверять же?..

Глубокая осенняя ночь, может, и настраивает на романтику, но когда это он слыл романтиком? Тут дело в другом. Яд. Состав его: разочарование, ярость и желание помочь. Последнее было отвергнуто, и другого он не ждал. Редко, когда такие «больные» признают свою болезнь.

И что конкретно задело в ее поведении?

Марсель легко признался себе в этом: развязность и жаргон уличной девки. Не мог осознать, что Эмили способна на такое. Ах, «в уборной у нее еще не было…». Страшно представить, где же было, раз туалет ей показался неплохим вариантом.

Чего ж так хреново на душе?

Ничего никому далеко не должен. Да и Ваграм сказал, что сам уладил вопросы с девчонкой. А совсем отойти в сторону не получается, держит что-то. Горечь минувших дней и пройденного аналогичного ада. Он тоже никого не слушал и начинал с малого, заблуждаясь в способности прекратить, когда надоест. И не хочется, чтобы она закончила так же.

Красивая, молодая, обеспеченная. Чего не хватает? А сколько безысходности в серебряной глади ее потрясающих глаз. Откуда, девочка, откуда?.. Когда успела?

Ночные бдения не прошли бесследно. Марсель благополучно проспал и не успел проводить родителей в аэропорт, что весьма досадно, поскольку вплоть до Нового года те будут гостить у старшего брата в Германии. А это почти два месяца! С сегодняшнего дня у него появляется еще больше ответственности, приходится заменять отца. Не сказать, что это ново, но определенных лишений прибавляет.

— Заехать за тобой? Вечером можем поужинать как раз там же, — наспех застегивая куртку, заканчивает разговор с Нелли. — Отлично, я позвоню.

К часу дня мужчина твердой поступью входит в здание рыбного ресторана с незатейливым названием «Куш». Сеть давно стала одной из популярных в городе, благодаря наличию действительно свежих морепродуктов отменного качества. Сколько себя помнил, родители вечно пропадали в стенах своего детища, совершенствуя и совершенствуя его. Это даже не бизнес. Любовь всей жизни. Маленькая забегаловка, открытая почти сорок лет назад, выросла в престижное заведение, в которое вложены годы непосильного труда…

— Привет, Марс, давно не виделись.

Он добродушно поприветствовал Амину — управляющую, заслугам которой не было счета. Она была гуру в этой области, и являлась экспертом-практиком с восемнадцатилетним стажем. Как признался когда-то отец, переманить к себе такую акулу чуть не стоило ему последних трусов. Зато под ее руководством они получили бешеную популярность и открыли несколько филиалов в течение первого же года. Да, зубки у Амины были острые, но как копытца у Антилопы из одноименного мультфильма, — весьма и весьма прибыльные.

— Чего интересного расскажешь? — садится за стол, жестом приглашая женщину занять кресло для посетителей.

— Главбух неизменно, но бездоказательно обогащается, шеф-повар с каждым днем повышает градус надменности на своей заплывшей роже, официанты косячат, как и раньше, но зато директор у нас — святой, — невинно хлопает ресницами, подтрунивая над ним.

— Не увольняет никого?

— А то! — фыркает пренебрежительно, — традиционность — наше все, знаешь ли. Твой батюшка старомодный советский человек. Не хочет никаких изменений среди персонала, пока не произойдет что-то катастрофическое.

Марсель усмехается, ведь она права, даже не поспоришь.

— Хотя девчонку с улицы же взял? — весело произносит Амина. — Признаться, даже я была настроена скептически. Без роду и племени, то бишь, опыта — nein*, представлений о работе — nein, но хоть внешность убойная. Таких мордастеньких сам Боженька велел брать в администраторы. Теперь работают посменно со второй девочкой, и обе счастливы.

— А ты довольна? Обучила всему?

— Обижаешь, Бавеянц! — хорохорится наигранно.

— Ну, прости, глупость сморозил, — смеется, впечатленный ее актерскими способностями.

— Даже больше скажу — малютка показала чудеса предприимчивости. У нас на прошлой неделе накладка произошла, на один и тот же столик два звонка забронировали. Приходит пожилая пара, у нас — ЧП, мест нет, — воодушевленно скрещивает запястья, демонстрируя «Х», и сверкает своими красными ноготками, которые Марселя всегда раздражали, — а у них, прикинь, рубиновая свадьба!