Инквизитору здесь не место

В Мэдиссоне проснулась ищейка. Осталось взять след, а уж он его не упустит, а я займусь злокозненной магией.

– Для начала поговорю с домашним капелланом. Посмотрим, что за тайны были у графини.

Я накрыл усопшую покрывалом, давая понять, что далее осмотр тела более неуместен. Пусть везут в мертвецкую, где некромант осмотрит его на предмет скрытых повреждений. Отчёт коронера я посмотрю позже, это уже не так важно, следователь справится без моей помощи.

– Вы будете лично вести дело, полагаю? – спросил я следователя, и он угрюмо кивнул, всё ещё изучая взглядом постель, на которой лежала усопшая.

Разобранная, сама убитая в ночной сорочке, значит, никого не ждала.

– У неё не было официальных любовников, каноник.

Мэдиссон отошёл и принялся медленно ходить по комнате, окидывая её придирчивым взглядом. Остановился напротив белоснежного камина и пристально осмотрел статуэтку из белого мрамора, изображающую деву,бегущую от древнего, запрещённого Святым орденом, духа. Языческий сюжет, так модный нынче среди мирян.

– Я собрал сведения. А вот муж жертвы любил проводить время в обществе одной сиротки, – заметил я, чтобы не показаться неосведомлённым. Дьявол кроется в деталях, кому как не мне знать об этом!

– Обычные дела в свете. Жена если и ревновала, то выказывать недовольство не могла. Его сиятельство обладает тяжёлым нравом. И хорошей памятью, чтобы напомнить супруге о её происхождении.

Всё это я прочёл по пути сюда. Ничего примечательного для жертвы злокозненной магии. Весьма затратный способ, опасный к тому же привлечением внимания инквизиции. Его применяют, когда речь идёт о кровной мести.

Но все эти соображения я оставил при себе.

– Напомню, инспектор, что вы обязаны оказывать мне содействие во всём и не утаивать улик.

– Угу.

Никакой реакции. Вызов, не иначе. Мэдиссон склонился над светлым отполированным подоконником, достал из кармана лупу и принялся что-то рассматривать.

Пусть его.

Я вышел, не говоря больше ни слова. Предоставлю ищейке искать след, а сам займусь мотивом.

***

Первым делом я снял перчатки и убрал их в карман сюртука. Надо было одеться полегче, но летний костюм подходит для прогулок по набережной или бульвару, а для того, чтобы свидетели забыли о моём возрасте, но помнили о сане, нужна была форма инквизитора.

И перчатки. Они помогали в деле. В комнате, где обнаружено тело, я должен сосредоточиться на запахах и первых ощущениях как и положено сентиалу – моя каноничная магия основывается на ароматах и чувствах. Не каноничная – на камнях.

Для осмотра требовалась первая, но так как я родился со второй в крови, давно научился скрывать её до поры до времени, в том числе и с помощью перчаток. Инквизиция на месте преступления не должна отступать от Канона.

Я отступал, но не когда осматривал место преступления. Во всех остальных случаях позволял себе прийти к Господней каре виновных отличным от принятых путём.

Для этого случая я взял аметист и аквамарин. Оба реагируют на присутствие злой силы. Первый к тому же просветляет ум, помогает победить врага, второй – очищает душу, усиливая природную магию.

Первый был спрятан в кармане в виде кулона на серебряной цепочке, второй я обрамил медью и носил в виде перстня.

Капеллан в кремовой сутане, сухонький старичок с разбитыми артритом суставами, но ясным умом, поднял кустистые брови при виде голубого камня и крепче сжал Святое писание.

Нельзя, чтобы паства искала ответы вне церкви, а тем более, чтобы этим занимался инквизитор. Но пока я служу Господу, как умею, меня не тронут. Именно поэтому было важно не ошибиться.

– К вашим услугам, каноник, – по всем правилам приложился к платиновому кольцу с выгравированным на нём «manus age» – вижу руками. Послание Святого ордена миру. Глаза могут солгать, язык сказать неправду, лишь руки безмолвны и честны.

– Хорошо, что вы отослали любопытных. Где мы можем поговорить о вещах, не терпящих чужих ушей, отче?

– В библиотеке, каноник. Я всё устроил. Позвольте показать дорогу, слуги не потревожат, я велел им собраться в людской и не казать носу, пока вы не прикажете.

– Миряне любопытны.

Ступени, укрытые синей ковровой дорожкой, прижатой золочёными прутьями, дубовые перила из «железного» дуба – всё в этом доме кричало об изобилии. И слуги казались довольными жизнью, а вот теперь искренне оплакивали госпожу, прикидывая, как бы остаться в доме.

Запахи говорят о многом, если уметь правильно их различать. И не поддаться игре воображения.

– Его сиятельство Хроин Лонгрен позаботился об артефакте, избавляющих слуг от греха пустого злословия.

Капеллан вполне себе крепок, хотя и морщится от боли, спускаясь по лестнице. Зачем поднялся, когда мог подождать меня внизу?

Ради угодничества, чтобы выказать уважение инквизитору или чтобы усыпить бдительность мнимой лояльностью?

В доме стало так тихо, что я различал тиканье больших напольных часов в прихожей. Остальные, настенные, настольные, часов в этом доме было много, и лишь в спальне хозяйки им не нашлось места, остановились. Злокозненная магия противоестественна нормальному ходу вещей.

– Откуда привезли часы в прихожей? Они до сих пор отсчитывают время. Как вы допустили, чтобы люди в этом доме поставили при входе вещицу из языческого каштана?

Мы как раз достигли подножья. Капеллан вздрогнул и обернулся ко мне с самым благодушным видом.

– Каноник, я докладывал, как и положено, о таких вещах, но в местном отделении их сочли несущественными. Его сиятельство получил часы в дар от её величества за преданную службу.

Да, императрица Евгения, рождённая в соседнем королевстве, где в лесах ещё сохранились священные прежде рощи, имела склонность одаривать слуг подобными вещами, но никогда не переходила границы.

– Вы хорошо служили дому, – кивнул я, примечая детали интерьера.

Безвкусица соседствовала с модой на всё старинное и с картинами, достойными висеть в самом изящном салоне какого-нибудь мецената. Вот и библиотека оказалась местом сосредоточения ценных фолиантов и бесполезных, а порой и вредных для слабых умов, развлечений, возбуждающих влечение плоти. Дамские романы с самыми пошлыми картинками занимали целую секцию.

К ним я и направился. Здесь присутствие хозяйки ощущалось отчётливее всего.

– Что вы можете сказать об отношениях графа и графини?

– Она его уважала и любила, его сиятельство в последнее время бывал дома редко.

– Любовница?

Немудрено, что жертва зачитывалась романами о плотской страсти.

– Его сиятельство исповедовался, как положено, раз в неделю. Он говорил, что вокруг клеветники и злословники. Скоро он сам вам, каноник, всё расскажет, его сиятельство уже на пути в Арекорд. Уверен, будет опечален. Её сиятельство была прекрасной женой, если бы не её меланхолия.

– Меланхолия? Как часто она исповедовалась?

Я наконец сел в мягкое кресло и указал капеллану на второе напротив. Признаться, я оплошал, надо было сделать это сразу, помня о больных ногах собеседника.

– Благодарю. Мне не по чину сидеть в вашем присутствии.

– Лучше сидя думать о Боге и своём долге, чем стоя, о больных ногах. Прошу вас.

Обмен любезностями был закончен, но капеллан и не думал возвращаться к делу, докладывая мне обо всём и умолчав о главном. Держался за Святое писание как за щит, и старался не смотреть в глаза.

Жертва трепетала перед мужем, любила его страстно, делала всё, чтобы ему было хорошо дома, но граф Лонгрен в этом особняке бывал поздно вечером, когда она уже ложилась спать, а ужинал в семейном кругу раз в неделю по воскресеньям.

Жену его убили в пятницу вечером.

– Её сиятельство мертва. Я читал, что вы знали её с детства, но тайны госпожи помогут пролить свет на её трагическую кончину. Скажите прямо, она любила обращаться к древней магии, верно? Что именно она попробовала: приворот, подмену судьбы с принесением жертвы, вымаливание бремени, нанесение вреда сопернице?