Страница 3 из 79
— Двадцать, Юрий Иванович.
— Двадцать?.. Ну вот, а агент имеет данные только по четырем скважинам... Несомненно, что иностранная разведка будет стремиться добыть каротажные диаграммы по остальным шестнадцати скважинам...
— Согласен, товарищ полковник... И тот, кто сфотографировал каротажные диаграммы, сделал это, как мне кажется, в самом Н-ске...
Буров потер подбородок. Пока они с капитаном мыслили в одном направлении.
— Вот нам, Борис Николаевич, и предстоит выяснить: кто сфотографировал каротажные диаграммы, кто передал микропленку Шнейдеру, когда и зачем?.. Уравнение с четырьмя неизвестными... Пролить свет на некоторые детали этого дела может только Пауль Шнейдер. Итак, займемся им... — Буров нажал кнопку.
Вошел дежурный офицер.
— Приведите задержанного.
Первое, что увидел Шнейдер, войдя в кабинет полковника Бурова, была лежащая на столе русская матрешка...
— Садитесь, — сказал по-немецки полковник. Буров в совершенстве владел немецким языком. Вполне сносно знал этот язык и Рябинин.
Шнейдер подошел к столу, сел. Капитан включил магнитофон.
Полковник раскрыл папку, полистал лежащие там бумаги. Перевел взгляд на немца.
— Итак, из ваших документов явствует, что вы, Пауль-Людвиг Шнейдер, родились 20 апреля 1923 года...
— Яволь.
— Вы первый раз в Советском Союзе?
— Первый.
— А что вы делали в 1939-45 годах?
«Автотурист» долго кашлял. Потом тихо произнес:
— Я... я воевал.
— Где?
— В... в экспедиционном корпусе Роммеля... в Африке...
— В каких же войсках вы служили у Роммеля? Номер полка или дивизии?
Шнейдер облизал кончиком языка шершавые губы. Глаза у него бегали.
— Мы ждем вашего ответа, — сухо вставил Рябинин.
— Я служил... служил в пехотной дивизии... в 217-й дивизии...
— Такой дивизии у Роммеля не было.
«Автотурист» беспокойно заерзал на стуле.
— Вы были членом нацистской партии?
Шнейдер торопливо замотал головой.
— О, найн! Я никогда не разделял взгляды нацистов... Я простой немец, майн готт!
— У вас на правой руке обнаружена выведенная татуировка. Не без труда, но мы все же установили, что там была наколота группа вашей крови. Такие татуировки были только у эсэсовцев — в знак принадлежности к «чистокровной нордической расе»...
Полковник в упор смотрел на «автотуриста». Тот сидел, низко опустив голову, тяжело дышал.
— Я не был... ни эсэсовцем... ни членом нацистской партии, не был я... — тихо произнес Шнейдер и почувствовал, как неубедительно звучат эти слова. И зачем он только согласился ехать в Россию, откуда еле ноги унес, зачем? Проклятые деньги! Из-за них он попал в эту ужасную историю... Ну нет, к черту!
Буров подождал, пока капитан сменит в магнитофоне ленту, и снова устремил острый взгляд на «автотуриста».
— Ладно, Шнейдер... Мы еще вернемся к вашей деятельности во время войны...
Буров выдвинул ящик письменного стола и положил рядом с матрешкой микропленку и четыре огромные фотографии... Шнейдера бросило в жар.
— В вашем чемодане, Шнейдер, найдена вот эта матрешка... — произнес неторопливо Буров. — Когда ее вскрыли, то обнаружили в середине микропленку с четырьмя кадрами. На них запечатлены сведения о геологическом строении Н-ского месторождения редких металлов. Поскольку в Н-ске вы не были, — точнее, не могли там быть по времени, — то матрешку с микропленкой вам кто-то передал. Кто?
Шнейдер молчал. Лицо у него пошло лиловато-розовыми пятнами румянца.
Полковник подошел к немцу и протянул отпечатанные с микропленки фотографии. Шнейдер трясущимися руками взял одну из них. Так вот, значит, с какой целью послали его в Советский Союз!.. Как неожиданно все обернулось! Еще вчера он был твердо уверен в том, что на русской таможне не придадут матрешке особого значения — мало ли сувениров увозят из России иностранные туристы? А получилось все не так... Что же теперь делать, что?!
— Кто передал вам матрешку? — Буров пристально смотрел на немца.
— Я... я купил ее... в Южноморске, — с паузами выдавил тот.
— В каком магазине? — насмешливо полюбопытствовал Рябинин.
— Я... я забыл...
— Только чистосердечное признание может хоть в какой-то мере облегчить вашу участь, — устало сказал Буров, — хоть в какой-то мере, ибо положение у вас весьма незавидное. Советую хорошенько подумать над этим.
Буров вызвал конвойного.
Когда Шнейдера увели, полковник снял очки и потер кулаком усталые, в красных жилках глаза.
— Как вы думаете, Борис Николаевич, Шнейдер знал, что именно находится внутри капсулы?
— Полагаю, что... нет, Юрий Иванович.
— Из чего вы это заключили?
— Из чего?.. Во-первых, Шнейдер выглядел крайне растерянным, когда вы ему показали фотографии... Во-вторых, те, кто передал ему матрешку с микропленкой, вовсе не заинтересованы в том, чтобы ее тайну знало большое количество людей. Скорее всего — наоборот... Шнейдер же — просто курьер, не больше. Его задача, очевидно, — получить матрешку и привезти ее в Крумштадт... Плохо, конечно, что этот нацист ничего конкретного о матрешке нам не сказал...
— Ничего, скажет. Такие, как он, спасая свою шкуру, выбалтывают все. Сам еще захочет увидеть нас, — убежденно сказал полковник.
Юрий Иванович оказался прав: в полдень Шнейдер застучал кулаками по окованной железом двери камеры и, когда появился дежурный, заявил ему, что он хочет «сообщить русскому полковнику что-то важное».
И вот Шнейдер снова в кабинете Бурова. Вид у немца жалкий и подавленный: лицо осунулось, под глазами — синие канты, дергается веко на правом глазу. Полковник, словно не замечая немца, сосредоточенно рассматривает спичечную коробку. Шнейдер ерзает на стуле, хрустит пальцами.
Рябинин ставит на магнитофон новую катушку с лентой и нажимает клавишу.
— Так что вы хотели сообщить нам? — Полковник продолжает изучать этикетку на спичечной коробке.
— Что... что со мной будет? — хрипло спрашивает Шнейдер.
Полковник вскидывает на него глаза:
— Это все, что вы хотели сообщить нам?
Шнейдер трясет головой.
— О, нет, герр полковник, нет... Я... я расскажу... битте...
— Мы уже знаем от вас, что матрешку вы купили в одном из магазинов Южноморска, — усмехается Рябинин и тут же мысленно отмечает, что немец, по всему, «созрел».
— Найн... Я расскажу вам всю правду... все, что я знаю! Я много знаю, герр полковник, я еще вам пригожусь, вот увидите, герр полковник! — торопливо и сбивчиво заговорил Шнейдер, но Буров оборвал его:
— Говорите только по существу дела. Кто, где и когда передал вам русскую матрешку?
— Я не знаю этого человека, герр полковник! Клянусь вам, я его не знаю!
— Так ли это? — Буров испытующе смотрел на немца. Тот выдержал этот взгляд.
— Я говорю правду, герр полковник. Верьте мне!
— Где и когда вам передали матрешку?
— Десятого июля в Южноморске, в городском парке... Я расскажу все по порядку... Мне было дано задание: во время туристской поездки по Советскому Союзу остановиться на три дня в Южноморске и явиться в определенное место, где меня найдет по паролю наш человек и передаст мне сувенир — русскую матрешку. Я ни о чем не должен спрашивать у этого человека, а, получив матрешку, сразу же отправиться на почтамт и дать своей жене Берте телеграмму такого содержания: «Поездка проходит успешно. Очень много исторических памятников. Целую. Твой Пауль». После того, как я дам такую телеграмму, я должен вернуться в гостиницу, спрятать матрешку в чемодан — ни в коем случае не в потайное место, а так, чтобы она лежала на виду, и на следующий день уехать из Южноморска.
— Значит, у вас было одно-единственное задание: получить в Южноморске у какого-то человека матрешку, так я вас понял?
— Яволь...
— Расскажите более подробно об этом.
— В Южноморске я должен был являться на встречу в течение трех дней: девятого, десятого и одиннадцатого июля, — пока не придет наш человек... Десятого июля ровно в 21.30 я пришел к памятнику Пушкину в южноморском городском парке. Одет я был согласно паролю: белый костюм, из нагрудного кармана пиджака выглядывают черные очки, в правой руке букет цветов. Я должен был простоять у памятника ровно пять минут, изображая пришедшего на любовное свидание мужчину. В 21.35, как и надлежало, я медленно двинулся в глубь парка, выбирая места потемнее. Я шел минут десять, может — больше, и вскоре попал на аллею, которая совсем не освещалась. Я хотел было уже повернуть назад, но в тот же момент у меня за спиной сказали тихо: «Есть прекрасный сувенир, не желаете приобрести?» Я вздрогнул — это был словесный пароль. «Благодарю вас, я очень люблю сувениры», — быстро ответил я, как надлежало, и обернулся. Однако разглядеть что-либо из-за темноты было трудно. Могу только сказать, что это был мужчина, на голове у него, по-моему, была соломенная шляпа.