Игра судьбы

Аид стянул с нее рубашку и вытряхнул ее из штанов, прежде чем нырнуть между ее бедер. Он брал ее медленно, покусывая внутреннюю сторону ее ног, дуя на ее горячую сердцевину, посасывая ее клитор, пока она не взмолилась о его языке. Он протянул ей свои пальцы, вводя их в ее жар. Она промокла насквозь, и он застонал.

— Ты прекрасна, — сказал он.

— Ты ощущаешься хопошо, — прошептала она. — Ты ощущаешься…как власть.

Сначала он чувствовал себя под контролем, как будто, возможно, он мог бы заняться с ней любовью так же, как перед камином в своем кабинете. За исключением того, что чем больше она реагировала на вторжение его члена — хватала его за руки и одеяла и вдавливала голову в матрас — он не мог контролировать себя. Свирепый, требовательный рык вырвался из его горла, и он крепко поцеловал ее, задевая зубами ее губы, посасывая шею и толкаясь в нее, двигая всем ее телом, пока они не прижались к изголовью кровати. Аид использовал свои руки, чтобы подложить ей под голову подушку, в то время как ногти Персефоны царапали его спину. Он даже не почувствовал укола, только экстаз от их совокупления.

Кровать затряслась, их гортанные крики наполнили комнату, и когда он кончил, то рухнул на нее, их тела были скользкими от пота. Только когда у него перехватило дыхание, он понял, что она плачет.

— Персефона.

Он оттолкнулся от нее, чувствуя, как у него нарастает истерика.

— Я причинил тебе боль?

— Нет, — прошептала она, прикрывая глаза, и он почувствовал огромное облегчение.

— Нет, ты не причинил мне боли.

Он мгновение смотрел на нее сверху вниз, пока она тихо плакала. Он знал, что у ее слез могло быть несколько причин, но он не стал бы строить догадки и не стал бы спрашивать. Если бы она захотела сказать ему, она могла бы. И все же он не хотел, чтобы она пряталась, независимо от причины. Он убрал ее руки от лица, смахнул влагу с ее щек и поцеловал в лоб, прежде чем подвинуться к себе и прижать ее к себе. Он накрыл их обнаженные тела одеялами.

— Ты слишком идеальна для меня, — прошептал он, целуя ее волосы, и они погрузились в мирный сон.

Аид проснулся мгновенно, и на этот раз это не имело ничего общего с желанием, а было связано с запахом магии Деметры. Он клубился в воздухе, как сильный мороз.

Он перекатился в сидячее положение, но не успел одеться, как появилась Деметра с глазами, подобными огню, и лицом, холодным как лед.

Персефона, не обращая внимания на появление матери, повернулась к нему, протянув руку через простыни.

— Возвращайся в постель.

Его сердце сжалось в груди, а затем комнату заполнил голос ее матери, звук, подобный грому и молнии, сражающимся в небе.

— Отойди от моей дочери!

— Мама!

Персефона села и побледнела, прижимая простыни к груди.

— Убирайся!

Взгляд Деметры упал на Персефону, и Аиду потребовалось все, что было в его силах, чтобы остаться там, где он был. Он хотел защитить ее от ее матери, от обещания мести, которое он видел написанным на ее лице. Даже если бы он разбудил Персефону вовремя, чтобы она оделась, было бы невозможно скрыть то, чем они занимались. Их ароматы прильнули друг к другу, их тела все еще были скользкими от запаха секса.

Персефона потянулась за своей ночной рубашкой и натянула ее через голову, прикрываясь как можно быстрее.

— Как ты смеешь.

Голос Деметры дрожал, ее рот скривился от ярости.

Аид остался сидеть на кровати, его тело было напряжено, готовый наброситься при малейшем намеке на нападение.

— Как давно? — потребовала Деметра.

Месяцы, хотел сказать Аид, потому что знал, что это вызовет недовольство Богини Урожая, но одно дело — принять гнев Деметры на себя, и совсем другое — наблюдать, как Персефона страдает от этого.

— Это действительно не твое дело, мама, — отрезала Персефона.

— Ты забываешь свое место, дочь.

— И ты забываешь о моем возрасте. Я не ребенок!

— Ты мой ребенок, и ты предала мое доверие.

Магия Деметры собиралась вокруг нее подобно вихрю. Аид знал, что богиня готовится телепортировать свою дочь, и хотя он оставался на взводе, он не боялся. Деметра не могла отнять у него Персефону, пока у них была сделка. И все же, видя, как Персефона отчаянно переводит взгляд с него на свою мать, его сердце разрывалось.

— Нет, мама!

— Ты больше не будешь жить этой позорной, смертной жизнью!

Персефона закрыла глаза, и он обнаружил, что разрывается между вмешательством и желанием увидеть, как Персефона отреагирует. Прими свою силу, подумал он. Это было идеальное время, так как она была защищена его меткой.

Я знаю, что сила борется внутри тебя.

Но она этого не сделала.

Магия Деметры достигла кульминации, и Персефона оставалась неподвижной, с закрытыми глазами, принимая наказание своей матери, как пешка в игре.

За исключением того, что, когда Деметра щелкнула пальцами, ничего не произошло. Ее лицо вытянулось, колеблясь между шоком и гневом, взгляд, наконец, упал на золотую манжету, которую Персефона носила, чтобы скрыть доказательства их сделки.

Деметра сорвала браслет с ее запястья, схватив ее за руку. Аид почувствовал свою магию. Он будет сражаться с богиней за свою возлюбленную. Он убьет ее, если она оставит след.

— Что ты сделал? — потребовала Деметра, устремив на него свой свирепый и полный ненависти взгляд.

— Не прикасайся ко мне!

Персефона попыталась вырваться из хватки матери, но ногти Деметры впились ей в кожу, и она закричала.

— Отпусти ее, Деметра.

Аид говорил тихо, но его гнев был острым.

— Не смей указывать мне, что делать с моей дочерью!

Аид щелкнул пальцами, и он внезапно оделся, поднявшись во весь рост. Его сила собралась вокруг него, невидимая, но ощутимый вес, который, как он знал, Деметра могла ощутить. Она отпустила Персефону, которая отступила в другой конец комнаты.

— У нас с твоей дочерью контракт. Она останется, пока не выполнит его.

— Нет.

Деметра посмотрела на Персефону.

— Ты уберёшь свою метку. Убери это, Аид!

— Контракт должен быть выполнен, Деметра. Так велит Судьба.

Однажды она попыталась обмануть Судьбу; она не смогла сделать это снова.

Богиня Урожая свирепо посмотрела на Персефону.

— Как ты могла?

— Как я могла? Не то чтобы я хотела, чтобы это случилось, мама!

Он вздрогнул, не в силах скрыть воздействие ее слов. Он прекрасно понимал, что она просто говорит правду, которую он уже хорошо знал. Персефона не хотела этой сделки, и хотя это не означало, что она не хотела его, он не мог отделаться от мысли, что с окончанием их контракта придёт конец и им самим.

— Неужели? Я предупреждала тебя о нем! Я предупреждала тебя держаться подальше от богов!

— И тем самым ты бросила меня на произвол судьбы.

Предупреждения только посеяли семя интриги, чему Деметра должна была научиться после стольких лет существования, но она, как и многие боги, пала жертвой предположений смертных.

— Так ты винишь меня? Когда все, что я делала, это пыталась защитить тебя? Что ж, очень скоро ты увидишь правду, доч.

Если бы Деметра пыталась защитить Персефону, она бы не препятствовала проявлению ее сил. Деметра сделала свою дочь созависимой, гарантируя, что она всегда будет нуждаться в ней — нуждаться в ком-то, чтобы выжить. Аид ненавидел это, и он надеялся, что к концу этого, прежде чем их контракт будет заключен, ее силы проявятся.

Это желание усилилось, когда он увидел, как Деметра лишила Персефону ее благосклонности, обнажив ее Божественный облик. Богиня не была нежной, вырвав магию с такой силой, что Персефона упала на колени, задыхаясь.

— Когда контракт будет выполнен, ты вернешься домой со мной, — сказала Деметра. — Ты никогда не вернешься к этой смертной жизни, и ты никогда больше не увидишь Аида.

Деметра пристально посмотрела на него, прежде чем исчезнуть, и Аид поклялся, что в этот момент Богиня Урожая пожалеет о своих действиях.

Он поднял Персефону с пола, прижимая ее к себе, когда сел на край кровати. Казалось, она не могла отдышаться.