Страница 21 из 42
- Тот и вовсе чрезвычайный. Поломка на буровой случилась. Надо было любым путем запчасти послать, иначе пришлось бы буровикам загорать в простое до самого ледохода. Что делать? Дороги уже прокисать начали, пробиться на север - один шанс из сотни. И тут-то Егор сам вызвался ехать. Совестно его посылать - жена па сносях, но другого выхода не было. Как удалось ему добраться - один бог знает. Выручил буровиков. А вот обратно не следовало ему ехать, потерпел бы недельки две до ледохода и с первым-караваном на барже машину приволок. Только не сиделось ему там, в те дни ты на белый свет заявился. Первенец, да еще сынище! Рискнул Егор, да и сгинул…
- У меня будто сердце чувствовало, - вздохнула жена Киселева. - Перед самым рейсом заскочил он к нам на минутку. «Вы уж, - говорит, - за родненькой моей присмотрите», хотя у той и мать, и сестры были. Глянула я ему вслед, и душа у меня от тоски сомлела. Мужу-то ничего не сказала, а сама все эти дни как на иголках жила.
- Когда вскрылась река, тело его в тридцати верстах ниже по течению обнаружили. Успел он дверцу кабины распахнуть, выскочил, но головой об лед зашибся… Хоронили его с большими почестями. Все городское начальство присутствовало, представители нефтеразведки тоже венок принесли. А вот мамка твоя так с ним и не простилась. Видать, брякнул кто-то не подумавши, и горячка с ней приключилась. Долго еще после похорон в больнице лежала. Вышла чуть жива, грудишки пустые. Удивительно, как она выходить-то тебя сумела…
- На первых порах мы ее частенько навещали, - продолжила за него жена. - А после, когда она к своим жить перебралась, реже стали видеться. Года через полтора вышла она замуж за отчима твоего теперешнего, уехала из города. С той поры мы о семье вашей только от Архиповны узнавали, делилась она с нами тем, что самой удавалось выведать.
- Сама-то не больно много знала. - Таисья Архиповна невесело улыбнулась. - Уговор блюла… Лишь в кои годы, когда душа не выдерживала разлуки, ездила, чтобы хоть издали увидеть своего Юроньку. - Она ласково взглянула на племянника. Юрий опустил глаза, так стало стыдно и за себя самого, и особенно за бессердечие матери.
- Спасибо, хозяева дорогие, и за ужин, и за добрые слова, - поднялась из-за стола тетка. - Отправимся мы теперь к Егорушке.
- И мы с вами, если позволите, - заторопилась жена Киселева.
- Нет, старуха, мы в следующий раз. Пусть сегодня они- наедине с ним побудут, - остановил жену Петр Николаевич.
Городское кладбище находилось в тенистой березовой роще, наполненной птичьим гомоном. Подражая то щеглам, то зябликам, самозабвенно заливались скворцы, с верхушек деревьев доносилось картавое воронье карканье. А внизу побрякивали железные венки о надгробия. Вечер выдался ветреным.
Юрий с теткой подошли к обнесенной металлической оградкой могиле, над которой возвышалась четырехугольная пирамидка со звездой. Могильный холмик был обнесен бетонным буртиком и засажен цветами, оградка совсем недавно покрашена. Чувствовалось, что за могилой постоянно присматривают.
Таисья Архиповна отворила тихонько дверцу оградки, вошла и расслабленно опустилась на колени.
- Братец мой любимый, - негромко запричитала она. - Сына я к тебе привела, кровиночку твою единственную, а ты не встанешь нам навстречу, не откроешь свои глазоньки…
- Тетя, милая, успокойтесь, - тронул ее за плечо Юрий, сам не в силах сдержать слез. В этот момент он не осознавал, были ли это слезы жалости или обиды за то, что уже шестнадцать лет лежит под этими березами родной ему человек, а он только впервые пришел навестить его. Нет, не имела права мать поступить так жестоко, трудно будет простить ей это…
- Помни о нем, Юронька, - повернула к нему скорбное лицо тетка. - Щедрое сердце и большая любовь погубили его…
- Да, тетя, теперь я никогда не забуду отца, - сказал Юрий, - никогда не забуду.
Именно сейчас созрело в нем окончательное решение восстановить справедливость. Как это сделать, он еще не знал, но слышал, что даже настоящие фамилию, имя и отчество можно сменить на любые другие. У него же совсем наоборот: он будет менять чужое на свое собственное, законное.
ГЛАВА 13
Ермоленко воспринял повышение Юрия как что-то само собой .разумеющееся.
- Как прикажешь к тебе обращаться? - с простодушной улыбкой спросил он Юрия. - На «ты» или на «вы»?
- А ты сам как считаешь?
- Придется выкать. Тыкание подрывает командирский авторитет.
- Смотря где. На службе - да, а здесь, в общежитии, мы с тобой как были, так и остались товарищами.
- Сложно это очень, там - одно, здесь - другое. Боюсь запутаюсь.
- Поменьше говори, побольше делай - не запутаешься! - рассмеялся Юрий. - Кстати, как твои новички?
- Роют землю носом, - пошутил Ермоленко.
- Какие они, в сущности, еще мальчишки, - сказал Юрий. - Ты знаешь, дублер Файзулаева застрял сегодня па колейном мосту и чуть не заревел от досады.
- Маменькин сынок, наверное?
- Да нет, рабочий паренек, профтехучилище закончил, па заводе немножко поработать успел.
- Тогда, значит, самолюбивый очень. Это хорошо, такой на шкентеле тянуться не будет.
- Видимо, да. А с хорошим почерком среди твоих никого нет? Мне временно писарь н^жен, пока вот эти пеленки не сниму, - кивнул Юрий на свои бинты.
- Почерка я не проверял, но один у меня художественное училище закончил. Коль рисовать умеет, писать красиво тоже, наверное, может.
- Пришли его на пару дней в канцелярию.
- Есть прислать! - приложил руку к непокрытой голове Ермоленко, и оба снова прыснули от смеха.
- Что-то я в библиотеку дорогу забыл, - вздохнул Ермоленко,- текучка заела. Так и заскорузнешь, как кирзовый сапог. Ты еще Франсуазу свою не сдал? Дашь почитать?
- Хватилась кума… Я после нее еще дюжину книг прочел. Если хочешь, возьми у меня в тумбочке свежие журналы.
- Как ты высыпаться умудряешься? Ложишься, когда я уже второй сон вижу, встаешь раньше меня.
- Не хочу проспать все царство небесное. И тебе не советую.
- Тебе легко говорить, а тут едва примешь горизонтальное положение, так глаза автоматически и закрываются.
- А. ты побольше в вертикальном находись.
- Сам небось в постели читаешь.
- Что положено Юпитеру, то не положено быку.
- Сам ты бык! Ну давай какой-нибудь журнал, - проворчал Ермоленко, устраиваясь за столом.
В сущности, он был вовсе не лентяй, целыми днями крутился на технической позиции и в учебных классах, имел права на вождение бронетранспортеров и танков, назубок знал уставы и наставления. Стремление соснуть лишний часок было, пожалуй, его единственной слабинкой.
С полчаса он молча перелистывал страницы, склонясь возле настольной лампы, потом вдруг вместе со стулом повернулся к товарищу.
- Слушай, Юрко, зачем ты скрывал, что давно знаком с Наташей?
- Скрывал? От кого?
- От меня, к примеру.
- Разве ты когда-нибудь спрашивал меня об этом?
- От друзей не ждут расспросов, с друзьями делятся даже самым сокровенным…
- А сам ты разве посвящал меня в свои отношения с ней?
- Да нет у нас с Наташей никаких отношений! - резко вскинулся Федор. - Ты сам не хуже меня это знаешь, - добавил он тихо.
- С чего ты взял, что я знаю?
- Да с того самого… Скажи мне, Юрко, - произнес ор после паузы, - она на самом деле тебе нравится или…
- Что или?
- Или ты просто так ей голову морочишь? - холодно прищурился Федор.
- Хотя мы и друзья, но позволь не отвечать на этот вопрос, - сказал Юрий, отворачиваясь к стене и давая понять, что хочет спать.
Юрий припомнил весь этот разговор спустя несколько дней, возвращаясь в гарнизон из части десантных кораблей, куда ездил для согласования вопросов взаимодействия. Задумчиво смотрел через лобовое стекло газика на низко стоящее над лесом солнце, опушенное багровыми перьями облаков.
- На следующем перекрестке сверните направо, - сказал Юрий водителю. - Мне надо заехать в Сосновку. Вы там бывали?