Страница 58 из 77
Всё-таки раньше по уму люди жили. Праздники все были с астрономическими и природными явлениями связаны. А теперь просто попойка не понятно зачем. Почему придумали новый год среди зимы начинать? Как-то вообще нелогично. От философских размышлений отвлекла хлопнувшая входная дверь.
В библиотеке Ева сидела одна и, узрев на пороге Белова, сразу напряглась, выпрямила спину и вцепилась в книгу, пытаясь взять себя в руки.
Алекс, молча, вытащил стул, пододвинул, сел. Не вплотную, но всё-таки довольно близко.
– Давай поговорим! – наконец произнёс он, на секунду поднимая глаза и снова отводя взгляд.
– А ты мне ещё не всё сказал в прошлый раз? – холодно отозвалась Вита.
– Извини меня! – Белов наконец посмотрел в глаза, и такую мучительную гримасу сделал, что сердце Евы дрогнуло. – Просто выслушай! Хорошо?
– Хорошо, – кивнула Ева, отложив в сторону книгу.
– Знаю, что дурак. Всё испортил. Ты правильно сказала. Не знаю, как это вышло. Я обычно не такой кретин с девчонками. Наверное, эмоции просто такие… Накрыло, зашкалило! Очень боялся тебя потерять, недостойным тебя оказаться… А это же закон подлости: чего боишься, то и случается. Вит, я понимаю, что обратно уже не повернешь… Но, может, попробуем?
Ева готова была провалиться под стол, так вдруг стало грустно и больно, но всё-таки упрямо покачала головой. Да, сейчас ей было жаль Лёшу, но обманываться снова не хотелось.
– Лёш, знаешь, как умные люди говорят: что разбито, целым не будет – можно склеить, но трещинки остаются. Я теперь уже не могу к тебе относиться как раньше. Нет у меня в голове кнопочки «delete». Я всё равно буду помнить. Извини, но… нет!
– Ясно, – кивнул он. – Я и не надеялся особо. Только ещё одно. Хорошо? И уйду. Ты прости меня! Ну, я понимаю, что ничего у нас с тобой уже не будет. И ты права, конечно, память не сотрёшь. Но давай хоть друзьями останемся, что ли? Блин! Дебильная фраза. Короче, я понимаю, что это всё, финиш. Но так погано знать, что ты меня теперь ненавидишь. Ева, пожалей меня, идиота! Скажи, что прощаешь!
– Я прощаю, – всхлипнула Ева, – прощаю!
Сейчас она себя чувствовала так, словно это она всё испортила и сломала, а Лёха просто стал жертвой её бесчеловечности.
– Спасибо, малыш, спасибо! – грустно улыбнулся Белов. – Это всё, что мне нужно. Больше я от тебя ничего не требую!
Слёзы мгновенно высохли.
– Ты неисправим, – фыркнула она скорее изумлённо, чем зло. – А ты что-то вправе от меня требовать?
– Нет, конечно, нет, – спохватился он, попытался погладить её ладонь, но Ева отдёрнула.
– Уходи лучше, а то снова поругаемся! – махнула рукой Вита. – Всё, Алекс, всё! Я не держу зла на тебя, но лучше ко мне не лезь.
– Ну что ты опять?
– Слушай, – Ева отвернулась, – просто уходи!
Уйти он не успел. В библиотеку заглянул Эрих. Хмуро оглядел сначала Лёху, потом её, потом снова Лёху.
– Белов, что ты тут забыл? Ты вроде уже не наставник Черновой…
– Книгу хотел взять, – буркнул Алекс.
– Так бери и уходи!
Лёша, не глядя, подхватил со стола какой-то магический сборник и двинул на выход.
– Ева, нам пора, – уже гораздо мягче добавил шеф.
Ева кивнула, вернула книги на полку и…
Мужчины уже вышли, из коридора долетели их приглушенные голоса, и Ева, не отдавая себе отчёта, метнулась к двери.
Расслышать удалось лишь обрывок последней фразы, но и её оказалось достаточно:
– … на хрен отсюда вылетишь! Хоть одну слезу ещё увижу… Понял?
– Понял, – буркнул Белов.
– Свободен.
Ева не стала больше тянуть и распахнула дверь.
***
А второй разговор состоялся с Марго и оказался совсем забавным. Ева потом ещё полдня от шока отойти не могла.
На этот раз они явились с утра пораньше, и Ева решила сходить в столовую на завтрак. Светлана Николаевна нынче угощала блинчиками с творогом и сыром. Ева уже доедала свою порцию, когда к ней подсела Рита.
– Приветик! Ну, как там Питер? – широко улыбнулась она.
– Да как может быть Питер? – улыбнулась в ответ Ева. – Классно! Очень красиво, но погода… Солнца нет совсем. Темно, пасмурно, ветер. Но всё равно прикольно.
– Ну… тебе-то замёрзнуть не дадут, – игриво усмехнулась Марго. Склонилась ближе к Еве и шёпотом продолжила: – Слушай… Такое, конечно, неприлично спрашивать… Но, мне так любопытно! Между нами девочками… Клянусь, никому не скажу! Колись, как он, а?
– Кто? – Ева отзеркалила ухмылочку Маргариты.
– Ой, да ладно тебе! – продолжила красавица-брюнетка. – Все уже в курсе, что ты с шефом спишь. Только об этом и разговоры. Ты вообще шустрая, подруга… Когда только успела! Месяц ещё не прошёл, как появилась: и Белова окрутила, и Эриха. Прямо… есть чем гордиться! Ну, расскажи! Любопытно же… Он ведь никогда до этого, ни с кем тут у нас. Хоть некоторые так и крутили задом. Так нет же, правила превыше всего! Мы даже заподозрили, что он гей, или у него проблемы какие-то… – пошло хихикнула Марго. – И вдруг такой сюрприз! Ну, так… как?
Ева сумела «удержать» лицо. Улыбнулась ещё шире, чем прежде, и прямо в насмешливые глаза Марго дерзко выдала:
– Неподражаем! Любит как ангел, трахает как дьявол! Про любимые позы рассказать?
– Да нет… не надо… – улыбка слетела с красивых губ Риты. – Это уже ваше личное.
– Какая ты деликатная! – улыбнулась Ева. – А мне вот тоже спросить захотелось… Кто из вас свечку-то держал? Раз это уже не секрет, так расскажи, кто своими глазами видел, как мы того этого! Уж не Данте ли, милый мой дружок?
– Нет, Данте только про Белова рассказал… – Рита торопливо поднялась. – Ой, мне идти надо…
– Ага, пока, Марго. Всем от нас с шефом большой и горячий привет!
Брюнеточка ушла, цокая каблуками. Зачем она их тут носит, спрашивается?
А Ева ещё с минуту сидела, не зная плакать или смеяться. Наконец, не выдержала и расхохоталась.
– Господи, дичь-то какая! – хмыкнула Ева самой себе под нос. – Эриху рассказать, так его от смеха порвёт…
Поразмыслив, Ева решила, что шефу говорить не стоит – зачем ему этим мусором голову забивать.
Но весь вечер, глядя на Эриха, Чернова невольно вспоминала об этом разговоре и про себя хихикала глумливо.
***
А вот ночами становилось не смешно…
Устав за день, Ева, возвращаясь в их временное пристанище, тотчас отправлялась в душ и, сразу после этого, в постель. Но, несмотря на физическую усталость, заснуть не получалось.
Иногда она по три-четыре часа лежала, пялясь в темноту, считая пробивавшиеся сквозь шторы пятна фонарей, прислушиваясь к звукам, наполнявшим тишину ночи.
И, как раз по причине бессонницы, Ева окрестила эту чудесную неделю своим «персональным адом».
В темноте к ней подкрадывались мысли, желания, воспоминания, и не давали ей покоя, без анестезии извлекая душу из тела. Всё то, что казалось смешным и нелепым при свете дня, в темноте настигало свою жертву, наваливалось так, что не отбиться.
Всё тело превращалось в один раскалённый добела нервный импульс…
И она вслушивалась в тишину, царящую в соседней комнате, пытаясь уловить хотя бы сонное дыхание. Ведь даже не храпит, зараза! Кроватью лишний раз не скрипнет…
Как зверь втягивала носом запахи, которыми они уже успели наполнить это чужое, пустое пространство, безошибочно угадывая среди прочих аромат его геля для душа.
Воскрешала в мыслях события, обрывки фраз, взгляды, жесты, звучание голоса, вибрации смеха… Прикрывая веки, видела всё это снова, снова и снова, как наяву. И почти физически ощущала прикосновения, которых не было, но которых так жаждало тело, одержимое желанием.
Грезилось, что она слышит тихие шаги, дверь открывается, он входит, садится на край постели, протягивает руку, и теплые пальцы снова касаются её щеки. Она приподнимается ему навстречу, чувствует прикосновение губ…
Сдерживая мучительный стон, Ева садилась на постели, обхватив подушку руками, и с трудом удерживалась от того, чтобы не разреветься. Или крутилась в постели, сбивая простыни, и лишь под утро засыпала, измученная до предела.