Соправитель

— Пётр Александрович! Что происходит?

— Ваше Императорское Величество! Прошу простить меня! Ситуация весьма сложная. Николай Михайлович до сих пор не может прийти в себя от потрясения, что постигло его в Париже. Так получилось, что его адвокат сумел закрыть государя своим телом, иначе бы мы оплакивали его. Но более всего ваш сын был расстроен от гибели принцессы Виктории. Ваш сын весьма впечатлительная натура.

— Каков мой сын, я знаю итак, Пётр Александрович! Я и приехала для того, чтобы навести тут порядок! Если бы я была тут, Николая бы уже короновали, никаких соправителей! Этот институт мой супруг задумывал как средство обучения молодого государя. Но после его смерти император должен был быть один и только один! Вы верный слуга трона, хорошо знали Михаила Николаевича, почему не смогли настоять на своём?

— Ваше Императорское Величество! Так сложились обстоятельства. Нам помешал заговор военных во главе с Милютиным и Скобелевым. При этом я подозреваю, что именно последний был инициатором противостояния Николаю Михайловичу. А Александр Михайлович оказался компромиссной фигурой, которого использовали, дабы придать своим действиям некую видимость законности.

— Я этого так не оставлю, Пётр Александрович! Не слишком ли много этот Белый генерал о себе возомнил? А сейчас попрошу провести меня к сыну.

— Вам не понравится его состояние…

— Генерал, скажите, мне надо повторить еще раз? У вас что-то со слухом?

— Прошу Вас, Ваше Императорское Величество. Это кабинет Его Императорского Величества. Я сейчас приведу его.

Ольга Фёдоровна хотела наорать на Черевина, но сдержалась. Может быть, Бимбо заработался, вот и спит до полудня, такое с ним бывало, причём частенько. Пока она обратила внимания на бардак, который творился на его рабочем столе, уставленный различными ненужными безделушками, множество бумаг покрывали его, некоторые были скомканы, а вот и папка, наверняка, с самыми срочными указами.

Вдовствующая императрица не сумела побороть любопытство и открыла папку. И чуть не задохнулась от неожиданности. Не поверила своим глазам. Прочитала еще раз. Указ был о выводе и закрытии военных баз Российской империи в Норвегии и Швеции. Второй указ она читала спокойно, но внутри неё всё закипало от негодования. Это был указ о предоставлении Финляндии независимости. Следующий указ о свободном мореходстве на Балтике еще больше поразил её. Тут говорилось о том, что Россия допускает беспошлинную торговлю кораблям Великобритании во всех балтийских портах. И еще указ о введении золотого рубля и проект золотого займа у банков Ротшильдов для обеспечения золотом денежной реформы. И последним оказался проект ухода России из Персии. Всё то, чего удалось добиться при её супруге Бимбо готов был растоптать, подобно слоненку, попавшего в посудную лавку.

Её начинало распирать от гнева. Вот такого она от сына не ожидала! Что это такое? Что тут, чёрт возьми происходит? Нет, она сейчас вытрясет из них всю правду! Из Черевина, если Николай ничего не скажет! Но он ей всё скажет! Она должна его наставить на путь истинный! Ольга Фёдоровна выскочила из кабинета и наткнулась на конногвардейца, который помещение охранял.

— Где мой сын? — она спросила это таким тоном, что охранник почувствовал, что жизнь его висит на волоске. А посему просто отвел государыню в покои Николая Михайловича. Тут Ольга Фёдоровна поняла, что получить от сына какие-то объяснения у неё не получится. Бимбо был пьян до безумного состояния. И слуги никак не могли привести его во вменяемое состояние.

Он посмотрел на матушку совершенно безжизненным взглядом. Так и не понял, кто к нему пришёл, потому что никак не смог сфокусировать зрение на новом пятне, появившемся в его поле зрения. Помахал сам себе рукой, потом провел у лица, как будто отгонял какое-то наваждение. Николай потянулся к бокалу с вином, но промахнулся и тот упал на пол, разбившись и разлив алую жидкость по ковру, впрочем, пятна от вина и затертые следы рвоты, ощущаемые по запаху, который из комнаты так и не выветрился, всё это создавало тут настолько жуткую атмосферу, что государыня выскочила из комнаты, еле сдерживая приступ тошноты. Тут она натолкнулась на Черевина, который спешил с каким-то человеком, скорее всего, лекарем.

— Значит так, Пётр Александрович! Сына немедленно в Новомихайловский. Я лично приведу его в порядок! Вашим лекаришкам доверить драгоценное здоровье императора не имею права.

— Но Ваше Императорское Величество… — попытался возразить жандарм, но увидев гневно сжатые губы государыни, поклонился и произнёс: — Будет сделано, государыня!

— А вот эти указики, — Ольга Федоровна сжимала в руке указы, так и не подписанные Николаем, — я заберу с собой. Император очнется, мы с ним поговорим. Такие бумажки нельзя подписывать на пьяную голову. Их вообще подписывать нельзя!

Вечером она уже хлопотала у сына, а бессменный ангел-спаситель их семьи, профессор Манассеин делал Николаю Михайловичу кровопускание. Как ни странно, но сия процедура оказала на молодого человека хорошее влияние: он успокоился и даже заснул. Отпустив врача, Ольга Фёдоровна ушла к себе. У ее ночного столика на подносе находился стакан воды и успокоительные капли. Руки её так сильно дрожали, что она не накапала себе и половины положенной дозы, сама этого не заметив. Сделала пару глотков и ей стало дурно. Голова закружилась, государыня потеряла сознание. Горничная, которая зашла спросить, не нуждается ли государыня в чем-то, увидела падение хозяйки и подняла крик, бросившись к госпоже. Благо, профессор ждал экипаж, а потому услышал, что Ольге Фёдоровне стало плохо и быстро помчался наверх.

* * *

Санкт-Петербург. Трактир «У Кузьмича».

6 июля 1889 года

Ричард Купер

— И как всё прошло?

— Я сделала всё, как вы сказали. Подменила капли.

— Девочка, не волнуйся так. Рассказывай.

Агент британской разведки, выдававший себя за богатого купца из Гамбурга, полный, походивший на пивной бочонок с жирным прыщавым лицом и сальными реденькими волосами расплылся в поощрительной улыбке. Сидевшая перед ним молодая женщина передернула плечом, как будто её током ударило.

— У нас весь день был профессор. А потом она приняла капли и упала в обморок. Но ее Маша сразу же увидела, она крик подняла. Профессор прискакал молодым козликом, сказал, что у неё удар, апо… апо…

— Не важно. Говоришь, удар? А пузырёк?

— А я его забрала, заменила на тот, что был.

— Вот видишь, ты всё сделала правильно! Умница.

И говоривший потрепал девушку за плечо.

— Насколько я понимаю, тебе хочется получить свои деньги?

— У меня батюшка…

— Я в курсе. Ты заслужила. Деньги в карете. На сидении увидишь кошель. Пересчитай. Там всё до последнего грошика.

— Благодарю вас.

— Беги. И помни — ты меня не знаешь и не видела никогда.

— Я понятливая.

— Сразу не увольняйся. Подожди месяц, как минимум. Если сами уволят — лучше будет.

Что-то пискнув, девица умчалась к карете, которая стояла в переулке. Правда там ее ожидал не только кошель с деньгами, а ещё и нож в сердце. Ричард не любил оставлять свидетелей. Он вспомнил истерику Черевина, тот никак не решался. Идиот! Чистоплюй! Ему же было приказано, не допускать вдовствующую императрицу к сыну, разве что после того, как её сынуля подпишет нужные договора. И этот его охранник… не сумел удержать женщину в Крыму. Идиоты! Пришлось всё брать в свои руки. Хорошо, что прислуга продажная есть всегда. Во всяком случае пока что Ольга Фёдоровна не будет путаться у него под ногами. А если будут двойные похороны… так без материнской руки этой мямлей будет проще управлять! Всё ради величия империи!

Глава двадцать третья. Аракчеевщина и иже с нею

Глава двадцать третья

Аракчеевщина и иже с нею

Санкт-Петербург