Соправитель

С вдовствующей государыней ехал начальник ее охраны, ротмистр Колпаков, человек не знатный, но весьма аккуратный и дотошный. Он пытался помешать отъезду Ольги Федоровны из крымского поместья, поскольку врачи не разрешали Её Императорскому Величеству пускаться в поездки. Последним барьером был отказ подать вдовствующей государыне литерный поезд. И тогда она совершила немыслимое: отправилась в Симферополь, приобрела билет первым классом на поезд до Киева, поскольку он отходил первым. Дабы скандала не случилось, Михаил Мефодьевич Колпаков приказал отход поезда задержать, к нему прикрепили императорский вагон, в котором они и предприняли сие путешествие. Взволнованная мать надеялась перехватить Бимбо в Киеве, уверенная, что сын остановится в городе, ибо просила телеграфом об услуге киевского генерал-губернатора. Но Бимбо из Европы ехал через Варшаву и Минск, и нигде не задерживался. Как ей доложили, не выходил из вагона. Сердце матери разрывалось. В ее сына стреляли! Его Викторию убили на его глазах! Бедный мальчик! Как он сможет всё это пережить? С ней отправилась всего одна фрейлина, начальник охраны Колпаков да пятерка телохранителей. Она не подозревала, что Михаил Мефодьевич всё это время находится в состоянии постоянной паники. У него была задача, поставленная Черевиным, императрицу из Крыма не выпускать никоим образом. А тут она такой финт провернула! И не имел он права ее арестовать — не было такого приказа, а если бы и был, ротмистр на такое бы не решился. Но представлял себе, что сделает с ним Черевин и покрывался холодным потом. Ольга Фёдоровна заметила состояние жандарма и поинтересовалась его состоянием здоровья. Колпаков немного поворчал, что такие неожиданные фортели Её Императорского Величества его вгонят в гроб, мол, до сих пор переживает, что не может обеспечить государыне достойный комфорт и охрану во время дороги. Впрочем, в Киеве в вагон подсели еще одна пятерка телохранителей. Там Ольгу Федоровну встретил генерал-лейтенант Алексей Павлович Игнатьев, недавно назначенный генерал-губернатором Юго-Восточного края вместо скоропостижно скончавшегося Александра Романовича Дрентельна. Ольга Фёдоровна, конечно же, хотела немедленно продолжить путешествие, ей надо было ехать в Санкт-Петербург, но не уделить внимание высшему чиновнику в Киеве не могла. Тем более, что поезд в Северную Пальмиру отходил только на следующий день утром.

Граф Игнатьев в свои пятьдесят четыре года был весьма неплох собой, стал известен как убеждённый монархист, что было весьма удивительно, реформы Михаила II поддерживал, считая его государем строгим, но справедливым.

— Ваше Императорское Величество, рад приветствовать вас в Киеве. Зная, что вы спешите в Санкт-Петербург, я взял на себя смелость подготовить вам литерный поезд, который отойдет отсюда через час с четвертью. Ваш вагон будет к нему подцеплен, так что буквально через полтора часа вы можете отправиться в дорогу.

— Вы меня приятно удивили, Ваше Сиятельство. Я вам крайне признательна. Действительно, я не хотела бы тратить время на отдых. Я оценила вашу предупредительность, граф, надеюсь, что смогу в ближайшее время посетить Киев и уделить вам больше времени и внимания.

— Буду весьма признателен и буду с нетерпением ждать вашего визита. — граф склонился в поклоне.

— Ваше Императорское Величество, я знаю, что вы едите с неприлично малой охраной. Я выделил вам для охраны поезда верных и умелых людей. Как вы сами знаете, угроза для императорской фамилии ещё сохраняется. Позвольте мне обеспечить вашу защиту на должном уровне.

— Ваше Сиятельство, я не откажусь от вашего любезного предложения. Я вырвалась неким экспромтом, но буду благодарна за надежных людей — в бывшей столице был небезопасно. Думаю, ваше предложение вызовет неудовольствие Михаила Мефодьевича, но я с Вами соглашусь. И ещё, сделайте мне небольшую услугу. Отправьте телеграмму профессору Манассеину, попросите его прибыть в Санкт-Петербург.

— Будет сделано, Ваше Императорское Величество.

Не через полтора часа, но через два литерный поезд с вагоном вдовствующей императрицы отправился из Киева в Санкт-Петербург. Ольга Федоровна действительно была благодарна Игнатьеву — малейшая задержка была как ножом ей по сердцу.

* * *

Санкт-Петербург- Гатчина

4–6 июля 1889 года

Даже литерный поезд может опоздать. Точнее, поезд вдовствующей государыни на одном из перегонов простоял почти три часа: срочно ремонтировали колею. Попытка теракта? Диверсия? Да нет, но предупредительный киевский генерал-губернатор настоял на том, чтобы перед литерным пустили состав, который проверял состояние чугунки. И оказалось, что не зря. Или же Никакой диверсии, а расхлябанность и просто воровство местного железнодорожного начальства, почувствовавшего, что власть какая-то двурукая, беззубая, что в этом бардаке можно погреть руки, чуть не привела к трагедии.

Обошлось, но хорошего настроения Ольге Фёдоровне от этого не прибавилось. Она вся изнервничалась, места себе не находила. По приезду в столицу она стразу же направилась в Новомихайловский дворец, надеясь застать там Николая. Приехав к себе домой, она была удивлена тем, что Бимбо так в доме и не появлялся. Дворецкий сообщил, что император-соправитель выбрал себе резиденцией дворец в Гатчине. И это Ольгу Федоровну очень расстроило. Она хотела привести себя в порядок, но, сама не поняла почему, оказалась в кабинете покойного мужа. Там, где его убили заговорщики. От тяжелой дороги и переживаний она упала в обморок, правда, в сознание пришла достаточно быстро. Вскоре пришёл Манассеин, который прибыл в Санкт-Петербург на пару часов ранее, вызванный телеграммой Игнатьева. Он посоветовал государыне покой хотя бы на сегодня. Накапал успокаивающих капель, после разговора с семейным эскулапом государыня успокоилась.

Поутру, выспавшись, она почувствовала себя немного лучше. Утром она с фрейлиной отправились начала в семейную усыпальницу Романовых. Ольга Фёдоровна нашла в себе сил не упасть в обморок, не устраивать истерику. Она только попросила оставить ее наедине с гробом мужа. Около гроба она провела почти час. Проплакала, да, женщина не смогла сдержать эмоции, слёзы лились помимо ее воли, всё-таки ей достался не такой уж и плохой спутник по жизни. Она никогда не думала, что станет императрицей, но крест свой приняла с той серьезной ответственностью, который был присущ ее характеру. И вот теперь она чувствовала, что всё идёт как-то не туда, что империя находится на краю гибели, чуть-чуть осталось до полного краха. Чтобы это было два соправителя? Нет, она была настроена решительно — поговорить с Бимбо, наставить его на путь истинный, а потом отговорить Сандро от этого дурацкого соправления! Император должен быть один — самодержец и всё этим сказано. Но это потом. Как только слезы закончились, Ольга Федоровна привела себя в порядок, решительным шагом вышла из Петропавловского собора и направилась в Гатчину. Её сопровождали десяток конногвардейцев, приставленных для охраны, как только вдовствующая императрица оказалась в Санкт-Петербурге. В закрытой карете она ехала по улицам города и не узнавала его. Хорошо, тут было восстание, но ведь можно было убрать улицы после того, как всё успокоилось? Многие витрины на первых этажах магазинов были грубо заколочены досками — стекла их были выбиты, и никто не собирался открывать сии заведения вновь. У магазинов с продовольствием она впервые увидела большие очереди. С хлебом в Санкт-Петербурге стало сложно. А судя по тому, что на улицах и фонарей целых не было, появляться ночью на улицах города было небезопасно.

Гатчина встретила императрицу-мать оцеплением, через которое никого не пропускали. Впрочем, узнав государыню, сначала вызвали начальника караула, который при виде Её Императорского Величества помчался куда-то, появившись через четверть часа с самим Черевиным. Пётр Александрович выглядел не просто уставшим, а истощённым, его пошатывало, под глазами наливались почти черные мешки. Увидев Ольгу Фёдоровну, он склонился в поклоне, приветствовал государыню, после чего приказал пропустить ее экипаж во дворец.