Царство сумеречных роз

Ярослав изо всех сил подтянулся на цепи, пытаясь вырваться, отпрянуть назад, но не сдвинулся с места, а Ян, с каким-то маниакальным удовольствием принялся когтями срывать одежду вместе с кожей мужчины. Когда он закончил, белая футболка клочьями повисла на мокрой от крови груди Ярослава. От брюк охотника остались лишь жалкие лоскуты. Кровь закапала на бетонный пол. Всё это время Ярослав визжал, как свинья, утратив своё превосходство охотника. Он понимал, что ни при каких обстоятельствах не покинет этот подвал.

– Зачем он здесь, Ян? Зачем здесь я? – спокойно повторяюсь я, подходя к ним.

Меня мутило от вида этих мужчин. Они оба влезли ко мне в голову, разворошив внутри осиное гнездо. Они вскрыли моё сердце, пытаясь вырвать нутро. Один – сбежал, когда был мне так нужен. Другой – приковал к себе, когда я мечтала о побеге. Будь моя воля – я бы вышла из этого подвала и навсегда замуровала бы в него вход.

– Я знаю, что он сделал, Дари. А ещё знаю почему, – облизывая ногти и кольцо, обагренные свежей кровью, ласково ответил Ян. – Узнав, что ты пыталась убить Ярослава, я похитил его. А допросив, узнал причину такой ненависти.

Ярослав попытался что-то сказать, когда Ян, утомившись, подхватил с пола остатки футболки, скатал их в тугой узел и засунул в рот охотника. Запрокинув его голову, прошипел в потное от страха лицо:

– Ты будешь молчать, иначе я тебя вскрою как порося!

Мне больно. Мне душно. Это комната слишком огромная для маленькой меня и, в то же время, слишком маленькая для той агонии, что горит внутри штопанной разноцветными нитками души. Здесь всё кажется ненатуральным. Фальшивым. Это не то место для исповеди. Это место для проклятия. Вечного ада, в которой я угодила в шестнадцать лет.

– Ян. Ты привёл меня сюда в надежде, что я убью Ярослава за то, что он бросил меня восемь лет назад? – спрашиваю равнодушно, а кажется, что скриплю как старые петли на дверях палаты из психбольницы.

В спину будто стрела огня вонзилась, но как если бы летела изнутри. Язычки пламени расползлись вдоль плеч, сосредоточившись в скрюченных по-звериному пальцах. А потом они обогнули бока и добрались до шеи, поднимаясь вверх и прямо в мозг. Это змея. Королевская кобра. Это моя персональная отрава, что тьмой лежала в глубине моего мёртвого чрева.

– Я вижу в твоих глазах ответ, Дари, моя драгоценная малышка. Ты жаждешь его убить. За то, что он бросил тебя беременной.

Это был прямой удар и прямое попадание. Тотчас выросли клыки, я зашипела как кошка, сжимаясь от боли и гнева. Как смел он заговорить об этом? Как язык повернулся сказать это вслух?!

– Дари, я знаю всё, – продолжил он под мычание Ярослава, пытавшегося что-то кричать через кляп. – Знаю, что он был твоим первым возлюбленным. Знаю, что бросил, как узнал о беременности. Знаю, что ты обратилась за помощью к Птолемею, который организовал аборт. Знаю, что это изменило тебя. Открыло дорогу во тьму, которой ты успешно сопротивляешься все эти годы. Ты говоришь себе, что подлость не стоит твоего гнева. Ты защищаешь себя и вложенные в тебя принципы. Птолемей совершил ошибку, отдав в семью Волковых. Они успели нарушить целостность твоей звериной чистоты. Это комплекс человечности, который так трудно вытравить, – говорил он, медленно подходя ко мне, а я рычу, сжимая кулаки, даже не понимания, в какой момент и каким образом отросли когти. Это же настоящая дикость!

– Тише-тише, родная, я рядом. Я помогу тебе справиться с этим, – продолжил он, и сколько участия было в его солнечных глазах!

Он резко прижимает к себе и только чуть охает, когда я царапаю его спину, пытаясь вырваться как из его рук, так и из горящего котла, в который превратился мой разум. Мне было слишком больно вспоминать. Видеть, как любовь и очарование сменяются гримасой отвращения на лице того, кого я так любила.

«Ты уверена, что он мой … ты точно беременна? … как ты могла такое допустить? Это не моя проблема, Дарья… ты взрослая женщина и должна сама разобраться с этим. Мне это не нужно. Нам было весело, но это… прекрати! Да прекрати же ты!.. – слова вразнобой всплывают в памяти, огненными розами расцветая в груди. Я помню, как он ударил меня по лицу за то, что расплакалась. Помню, как прижал к стене, как накрыл своими губами мои, а потом трахнул, будто я всего лишь вещь, которой хочется напоследок воспользоваться.

Я даже не могла сопротивляться. Я могла только шептать и просить его остановиться. Мне было страшно. Мне было очень страшно! Я не могла кричать. Не могла позвать на помощь. Я помнила, как на меня смотрели другие охотницы. Они считали меня шлюхой. Они презирали меня, но пока я была с Ярославом – не трогали. А когда он ушёл, жизнь на Псарне превратилась в ад. Как и я.

– Дари, неужели ты не хочешь выплеснуть наружу то, что так долго копилось внутри? Неужели ты не хочешь отомстить ему за всю ту боль, что он причинил? – продолжал шептать Ян, встав так, чтобы из-за его плеча я видела гримасу ужаса на лице Ярослава. – Это твоё право. Твоя настоящая дорога отмщения. Я люблю тебя, Дари. Я хочу, чтобы ты освободилась от всех своих оков. Взгляни на него! Он жалок. Покончи с ним.

Я успокаивалась слишком медленно, меня не отпускали стрелы боли. Они змеями ползали по моему телу, кольцами сливаясь вокруг шеи, душа до хрипоты.

Ян подталкивает меня к Ярославу. Запах крови пьянит, как янтарный мёд.

– Нет, – говорю еле слышно, обхватывая себя за плечи. – Я не стану убивать его. Он моральный урод. Падаль, гниль. Пародия на мужчину. Он недостоин титула охотника. Он ничтожество. Но он не заслуживает смерти. В том, что случилось виноваты мы оба. Мне не следовало с ним спать. Это не умаляет гнилостности его поступка, но это не повод убить. Я сама дала согласие на аборт. Силой меня никто не тащил.

Ян раздражённо вздыхает, а потом перемещается за спину Ярослава, обхватывая его за плечи, выглядывая сбоку и улыбаясь, как будто не расстроился.

– Дари, ах Дари, ты такая наивная, – заговорил вампир. – А что, если скажу, что Ярослав выбрал тебя по приказу Птолемея? Что, если скажу, что это было частью плана твоего приёмного отца? Ему нужно было, чтобы ты забеременела. Вспомни, сколько прошло месяцев с момента, как ты узнала о ребёнке внутри себя? Интересно, почему твой патрон так долго не мог найти подходящую клинику? Неужели ты не догадываешься, ради чего всё это было затеяно?

До меня не доходит смысл его слов. Я попросту не понимаю, о чём речь. Причём здесь Птолемей? Аборт? Беременность? Что он такое говорит?

В доказательство, Ян стягивает кляп со рта Ярослава и, прежде чем тот успевает что-то вякнуть, очаровывает охотника.

– Ты будешь говорить правду, – приказал Ян. – Расскажи, как всё было с Дарьей.

– Птолемей. Он обещал дать мне место в берёзовой ветви, если я буду работать на него. Одним из первых приказов было присматривать на Псарне за Дарьей. Потом он приказал переспать с ней, чтобы девочка быстрее вошла во взрослую жизнь, – послушно и без эмоций заговорил Ярослав. – А потом велел трахнуть её без презерватива, чтобы она забеременела. А когда всё получилось, приказал бросить.

– Видишь, я говорил правду…

Он не успел закончить. Я налетела на Ярослава прежде, чем он договорил. Я буквально прыгнула на охотника, обхватывая за бёдра и впиваясь клыками в его шею. Мне больше незачем себя сдерживать. Незачем держать этот поводок. Он окончательно и бесповоротно порван.

* * *

Кровь лилась по губам и струилась по моим венам. Я пила и не могла остановиться. Это было жёстко. Это было так реально. Это было не со мной. Всё это сосредоточилось во рту, заходя внутрь вместе с отравленными словами. Вместе с ядом, что я собственноручно впустила в свою голову. То, что я делала, не имело ничего общего с отмщением. Я животное. Монстр. Кровопийца, что показывали на видеопроекторе в классе на Псарне. Убийство. Желание. Одержимость. Разве человек может так просто убить ради еды? Из желания? Потребности? Власти?..