Страница 2 из 83
Разглядывая диковинный образ оборотня, пирующего посреди разорённой деревушки, я задумалась над тем, как мало в современности осталось от того мира.
Оборотни теперь обитают исключительно в Сибири и Канаде, да на Амазонке встречаются ягуары-перевёртыши. Горгульи изведены под корень, ведьмы то ли утратили магию, то ли никогда её не имели, а демоны и фэйри из других миров больше не тревожат нашу планету. И только вампиры процветают, адаптировавшись под индустриализацию и интегрировавшись во все политические структуры мира.
Мы, охотники, этакие рыцари без страха и упрёка, что в прошлом огнём и мечом истребляли нечисть, более двух сотен лет назад заключили с вампирами соглашение, по которому существуем и поныне. Глава моей семьи, одной из дубовых ветвей Конгрегации, Арду, считал, что пора расторгнуть договор, явить миру вампиров и начать священную войну. Однако Совет не поддерживает его воззрения, так что Арду довольствуется самой грязной работой на территории Руссии и ближнего зарубежья. Как и мы вместе с ним.
Я застыла перед самой удивительной работой во всём зале. На полотне были изображены двое. Молодая белокурая девушка в простом белом платье, подпоясанном драгоценным поясом, в объятиях бледного темноволосого юноши. Оба казались безмятежными, даже равнодушными, если не приглядываться. Не видеть, как неспокойно девушке в его руках. Как сжимает она ворот его кафтана, будто пытаясь отстраниться. Как юноша властно держит руку на её затылке, чуть отворачивая голову девицы, обнажая тонкую шейку.
Наклонившись вперёд, я увидела, как искусно художник изобразил бьющуюся жилку на шее девушки, на которую и глядел юноша. Только вблизи видно, что его рот чуть приоткрыт, и наружу выступают клыки.
Первый взгляд на картину говорил о влюблённости, скромности избранницы и желании юноши, а вот чем больше всматриваешься, тем больше понимаешь, что дева очарована. Её глаза так безмятежны из-за чар вампира, готовящегося высосать её досуха.
Сейчас вампиры предпочитают пить из бокалов и чаш, считая вульгарным питаться напрямую из источника. Так поступают только дикари. Но в древности это был единственный способ пропитания.
– Почему вас так заинтересовала эта картина? – голос возник будто из-ниоткуда, и я аж подпрыгнула с криком, испуганно оборачиваясь.
Стоящий позади джентльмен, в безупречном белом костюме, невозмутимо глядел на меня. О, он был хорош собой! Высокий, атлетично сложенный, с волевым подбородком, острыми скулами, но нежными губами и почти миндалевидными глазами ярко-зелёного оттенка, светящимися в полутьме. Его светлые волосы уложены лаком назад, открывая высокий лоб и делая лицо более выразительным. В его движениях сквозила грация хищника, и даже запах, аромат дорогих духов, навевал мысли о дикой саванне и льве, сидящем в засаде.
Воплощение властности в наряде преуспевающего бизнесмена. Настоящий зверь, не скрывающий своей натуры. Вампир Ян Тольский собственной персоной.
Можно уже сказать, что я влипла?
* * *
– Простите, мне не следует здесь находиться, но там так шумно, что я не удержалась и сбежала. А здесь такие картины интересные, не то, что те… – затараторила быстро, поправляя очки, ворот платья, сумочку, потирая ладони и пытаясь умерить зашкаливающий пульс. Моя импульсивная речь смялась в конце, когда сообразила, что ляпнула, и потому ещё раз ойкнула. – Простите, мне не следовало так говорить… – добавила уничижительно, пока Ян улыбался с прищуром, оглядывая с головы до пят.
– Если вам так не нравится выставка, зачем пришли? – сухо поинтересовался он.
– Это всё моя начальница! Она заболела, а я не могла ей отказать, ведь музей… – я заикалась, страшно тушуешь перед его улыбкой.
А когда он протянул руку, и вовсе отпрянула, чуть не врезавшись в картину, но Ян успел удержать.
– Осторожнее. Это полотно много дороже вашей жизни, – сурово заявил мужчина, продолжая удерживать за плечо. На мгновение почудилось, что на его пальцах отросли когти, и он вот-вот вопьётся ими в меня, но видение схлынуло, а Ян отступил, продолжая улыбаться.
– Простите, – пролепетала я, опуская голову.
– Вы постоянно извиняетесь. У вас нет собственного достоинства?
– Если скажу правду, вы оторвёте мне голову и пострадает нечто бо́льшее, чем достоинство заштатного искусствоведа, – огрызнулась в ответ.
В сумочке пропиликал телефон, но я не посмела его достать.
– Так-то лучше, – он облизнул губы, обращая взор на картину. – Так что вас в ней привлекло?
– Отсутствие таблички. Мастерство исполнения нехарактерно для выбранного исторического периода. Ориентировочно, работа семнадцатого века, скорее руки итальянского мастера. Меня удивляет поразительная детализация их лиц. Как и выбранный сюжет. Влюблённые или соблазнение дьявола? Демона?
– Вампира, – подсказал Ян, подходя ближе. От его соседства мурашки пробежались по коже, поднимая волоски, с детской привычкой потянулась к косе, но на пол пути опустила руку.
– Вот именно. Вампир. Упырь. Вурдалак. Нечисть. Это абсолютно невозможный сюжет для картин того периода. Я бы сказала, что работа чем-то напоминает Джентилески или Караваджо, но в духе прерафаэлитов. Очень странное сочетание. А рама – это же современное обрамление? И я вижу множественные следы реставрации. Откуда она у вас?
– Может вы и заштатный искусствовед, но кое-что понимаете. Не все художники оставляют след в истории. Их картины путешествуют по тайным коллекциям, являясь миру спустя века. Данное полотно сильно пострадало при пожаре, на восстановление ушло несколько лет. Имя художника вам ничего не скажет, но доподлинно известно, что на картине изображена его возлюбленная, павшая жертвой ночного монстра Петрограда. Это разбило ему сердце, ведь дева была влюблена в своего убийцу и до последнего не верила словам художника об истинной природе возлюбленного.
– Какая печальная история, – протянула я. – Надеюсь, юноша, как и полагается в сказках, покарал монстра?
– Это не сказка. Художник сошёл с ума после того, как нарисовал другую картину.
Ян подвёл меня к картине, висящей на противоположной стене, изображавшей исполинского дракона с ярко-голубыми глазами. Этот ящер с подобием мужской фигуры, тянул лапы к поверженному, обнажённому ангелу, грустно глядящего на нас с полотна. Над ними вставал огонь, а затмение солнца в углу картины олицетворяло падение добра.
– И всё-таки я не понимаю. Наша живопись перешла от икон к светским образам в конце семнадцатого века, кем был этот неизвестный?
– Близким лицом влиятельного семейства с потрясающим талантом. Его отправили учиться в Италию, Германию и Францию, откуда он вернулся состоявшейся личностью с большими планами на будущее. Однако, по возвращении домой, юноша влюбился в прелестную девушку. По легенде монстром, что убил возлюбленную художника, был его покровитель.
Зажегся верхний свет, с непривычки я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела неподалёку сухощавую, привлекательную брюнетку с чересчур красными губами и азиатскими чертами лица. Она сказала Яну что-то на языке вампиров и тот кивнул.
– Вынужден вас оставить – меня ждут гости. Я разрешаю вам бродить здесь сколько угодно, только прошу, не врезайтесь в полотна, они не одно столетие принадлежат моей семье.
Я кивнула, когда он нахмурился, и буквально скользнул вперёд, за одно движение моих век, оказавшись невероятно близко.
– Какой интересный цвет глаз. Голубой, но не голубой. Слишком светлый. Даже лиловый.
– Я неудавшийся альбинос. Белые волосы, белая кожа, светлые глаза и бескровные губы, – замирая как кролик перед удавом, хрипло ответила я – так сильно пересохло в горле.
– Уникально, – его голос потеплел и он, отступая назад, вновь улыбнулся. – Надеюсь, ещё увидимся…
– Августина Дымова.
– Меня вы уже знаете, – он подмигнул, а потом развернулся и, напевая незамысловатый мотивчик, вышел из зала вместе со своей помощницей.