Страница 6 из 16
Глава 3
Троица приблизилась. Трактористы стали напротив нас с Казачком. Генка, хоть поначалу и трясся, но увидев, как бесстрашно виду троицу взглядом, стал рядом и подрагивая, все же приосанился.
— Ну что, — белобрысый заговорил первым, неприятно искривил пухлые свои губы, — ну что, шоферок, не хочешь повтарить, чего ты нам там покрикивал?
Я хмыкнул. Обвел всех троих трактористов взглядом. Этот, белобрысый, был широк в плечах, но невысок. По щербатому его рту и крепким сбитым кулакам, видно было, что он тут главный задира.
Другой, высокий и лысоватый, возрастом годам к двадцати пяти подходил. Его вытянутое как бы по-лошадиному лицо застыло в одном неприязненном выражении. Третьим был худощавый словно пацан. На лбу его тонкокостного лица слиплись от пота редкие от природы темные волосенки.
— Будем, — сглотнул Казачок, — драться?
— А не знаю, — сказал я, глядя в глаза белобрысому исподлобья, — будем ли драться?
Белобрысый выдержал мой взгляд, однако в следующее мгновение его зрачки скакнули вправо. Проследив за его взглядом, я понял куда он глядел. Там, у зава болтавший с электриком завтоком, смотрел прямо на нас. Оба они: и завтоком, и электрик замерли. Ждали, что будет дальше. Причем завтоком строго нахмурил лицо. Электрик же смотрел с удивлением и опаской. Пришел завтоком, видимо, посмотреть, что тут, на заву так грохнуло, когда машина Казачка сорвалась.
Потом белобрысый глянул на меня и на Белку, что в холостую порыкивала мотором за моей спиной.
— Это ж та машина. Порченая, — сказал белобрысый тракторист.
— Я слышал, — начал худой, — что тот, кто на ней ездит, и сам несчастный и другим несчастье приносит.
— И тогда лучше его даже не трогать, — опасливо сказал высокий.
— Эт вы верно подметили, — улыбнулся я, а потом по дружески хлопнул белобрысого по плечу, — лучше меня не трогать. Ни то будет вам неудача.
Белобрысый аж в лице переменился. Резкий, словно боксер он отпрыгнул назад, как от удара. Уставился на меня ошалелыми своими глазами. Его дружки вздрогнули, удивленно обернулись. Я рассмеялся.
— Ну все, брат! — Крикнул я ему, — теперь моя неудачливость на тебя перекинулась!
— Тьфу-тьфу! — Поплевал тракторист, — ай, что б тебя!
— Да ты че Игнат? — Удивился долговязый, — веришь в это все дело? По-серьезному?
— Да ничего я не верю! Просто…
— А зря не веришь, — я хмыкнул, — вот недавно ездил я с мужиком в город, за запчастями. Так его, после того как я с ним поговорил, жена с дома выгнала. Живет теперь на гараже.
— Боевой, что ли? — Расширил глаза долговязый, — а ведь я его знаю! Он и правда на гараже живет!
Вся троица как бы несознательно отступила на шаг.
— А я вообще с ним дружу, — вклинился Казачок, подмигивая мне хитрым глазом, — и видишь, че выходит? То машиной на зав не попадаю, то ломаюсь! А недавно угодил прямо в озеро! Ни жисть, а одна неудача!
— Да ну, глупости, — потемнел лицом белобрысый, — че плетете?
— Ну-ну, — хмыкнул я, — не верь. А сам и не заметишь, как у тебя все наперекосяк пойдет. И прибежишь ко мне как миленький проклятье снимать. Потому как только я знаю, как это делается.
— Пойдем уж работать! Хватит слушать энти их шутейки, — опасливо косясь на меня, сказал долговязый.
Троица потопала к тракторам. Ускорила шаг, как только увидела, что к нам идет завтоком.
— Чего у вас тут творится? — Сприсил он, осматривая задний мост казачковского газона и эстакаду.
— Да вот, — замялся Казачок, — что-то незадача вышла. Промазал малость.
— Хорошо что цело все, — сказал Пётр Герасимович, — а вот пшено придется тебе, Гена замести в яму.
Казачок вздохнул.
— Вы б хоть кого к нему приставили, — сказал я, — кто помог ему на эстакаду попасть. Сзади посигналил, куда рулить.
— Да некогда мне тут со всеми нянчится, — нахмурил брови завтоком, — у меня еще в конторе учетные документы надо готовить к началу страды. Еще и с колхозу комиссии наседают, как взбесились. То то им не так, то это. Вот, — завтоком поднял глаза к заву, — в этом году вытребовал я в колхозе новый сепаратор на зав. Старый уж свое открутил. Петрович его запарился починять. Так я бился за него, за этот сепаратор год почти! Только потом в колхозе признали, что он надобен. И вот, теперь еще и за него мне душу трепют.
— А чего треплют-то? — Спросил я.
— Да вот, — вздохнул завтоком, — мол, модель им не такая. Мол, дорого купил на заводе. Надо было дешевше брать. Другой, послобее. А с нашими объемами зерновых послабее нам не годится. В общем, — махнул он рукой, — не до вас мне!
— Ладно, дядь Петь, — пожал я плечами, — иди. Делай свои дела. Мы тут сами справимся.
Завтоком поворчал еще намного себе под нос. Снова оглядел задний мост Генкиного газона и пошел в контору.
— Ладно, — сказал я, — давай, Казачок, — прыгай в газон, а я тебе посигналю, как заезжать на эстакаду.
Казачок помялся. Посмотрел на меня так, будто хочет чего-то сказать, но стесняется.
— Ну чего ты как воды в рот набрал? Говори уж, что тебе не так?
— Да я подумал, Игорь, — сказал он неуверенно, — можно я тебя попрошу, чтобы ты заместо меня машину разгрузил. А я потом попрошусь у завтока на другие работы. Потому как на зав заехать у меня совсем никак не получается. Одна морока!
— Э-э-э нет, дружок, — покачал я головой, — на меня ты дела свои не переложишь. Учись, давай сам. Я только помочь могу.
Казачок смущенно опустил глаза. Потер загоревшую шею.
— Рано или поздно тебе все равно придется на него влезать, — указал я на зав, — некуда не убежишь. Так что давай, учись. Правильно тебя Герасемыч сюда определил.
Мы услышали машину. Выглянув из-за казачковского газона, увидели, как едет к нам полный зерна Титок.
— Ну? Чего вы там встали-то? — Высунулся он из окна, — мне тоже сюда надо! Пропустите?
— Погоди, Титок! — Крикнул я, — щас Казачка разгрузим, и твоя очередь будет.
— Дак он тут уже час разгружается!
— Ниче-ниче! Щас все скорее пойдет! — Я глянул на Казачка, — ну че ты? Лезай в кабину. Ща будем выгружаться.
Казачок вздохнул, но в кабину полез.
Я стал с его водительской стороны так, чтобы Генка мог видеть меня в зеркало заднего вида. Стал ему подавать сигналы голосом да руками:
— Вот так! Руля провей! Провей руля, говорю! Стоп! Выравнивай! Колеса выравнивай! Ага! Молодца!
От трудного на малом ходу руля Казачок снова вспотел. То и дело высовывал свою голову из окошка, чтобы заглянуть назад.