Соболево. Книга первая

– Ты можешь подмешать состав кому угодно, а он и не поймёт, но при этом, не сможет без него. Это полный контроль над чужой жизнью, – медленно произнесла Ксения.

В её стройную, упорядоченную систему мировоззрения, где всё всегда было расставлено по полочкам, забрался слон. Неуклюжий, неповоротливый, он каждым своим, пусть даже самым незначительным движением ронял крупицы этого мировоззрения на пол и они лопались, как стекляные шарики, одна за другой. Теперь Ксения поняла, о чем говорил Дмитрий, предупреждая её о том, что её взгляд на мир начнёт трещать по швам. Она-то думала, что это просто сарказм, просто издёвка, но это оказалось горькой, жестокой правдой.

– Именно, – мрачно подытожил Егор, – Абсолютный контроль.

– А остальные?

– Получавшая третий состав после первого группа очень скоро самоуничтожилась уже известным тебе путём. Осталась последняя, и самое интересное и одновременно ужасное происходило с этими собаками. Схема была следующая: сперва один день первый состав, потом один день второй состав; затем два дня первый, следом два дня второй. И по нарастающей. Очень скоро мы выравнялись по срокам. Опытным путём выяснили, что второй состав вступает в реакцию с первым только единожды. Не нужно его давать повторно. Вреда от этого нет, но и смысла на тот момент в этом не было. Начали делать так: один день первый, потом второй; два дня первый, потом второй; и так шли, пока не показался эффект. Чем дольше собака принимала первый состав, тем более бурной была реакция на второй. Та, что получала самую большую дозу, пыталась сбежать однажды ночью, но не удалось, сетка выдержала. На утро мы застали её в попытках пробиться на волю. Вкололи второй состав. Так предпоследняя испытуемая собака сошла с ума. Видимо, мозги не выдержали и перегорели. Сумасшедшая собака вызывала во мне такую жалость, что я каждый день в подушку ревел перед сном, пока отец не усыпил её. Мозги у неё, как оказалось в процессе вскрытия, сварились. Просто сварились, понимаешь? Побелели, как мясо куриное белеет, когда его в кипяток опускаешь. Она всё ходила, повесив голову. Голова болталась и язык висел. Ходила, не видя преград, и постоянно головой трясла, будто отряхнуться хотела, но никак не получалось. Жутко и жалко было. Позже такая же херня произошла и с последней собакой, а потом и с той, которая продолжала до перераспределения получать первый состав минимальными дозами. Так мы выяснили, что второй состав нейтрализует первый, но только в том случае, если успеть вовремя. При больших дозах чем быстрее, тем лучше. Ну а третий состав оказался лечебным.

– Это получается… – Ксения нащупала на поясе небольшой кожаный кармашек на застёжке, открыла его и извлекла колбу с белой этикеткой, на которой латинскими буквами было написано "Profundum", – Это он? Третий состав?

Егор Викторович молча кивнул, задумчиво глядя на колбу.

– Эта штука пару раз спасала мне жизнь. Ранение не затянет конечно, но… Ты пользовалась?

– Нет. Ни разу.

– Это хорошо. Оно не лечит, ты знаешь? – Егор взял паузу, чтобы подобрать нужные слова, – Оно… оно не даёт умереть. Оно как будто останавливает процесс умирания твоего организма. Многие думают, особенно молодые, что это исцелит их раны, но нет, оно просто даст шанс добраться домой живым. Однако, если ты потеряешь слишком много крови, к примеру, пока действует состав, ты не умрёшь, но как только действие закончится, ты умрёшь. Парадоксальная вещь. Не удавалось зайти с её проверками слишком далеко. Ладно, сейчас не об этом…

– Подожди! – вдруг перебила его Ксения.

– Ммм?

– Первый состав – это ты про него говоришь?

– К этому мы придём уже очень скоро, дай мне только ещё немного времени. Тебе ещё не надоело слушать?

Ксения, кажется, не услышала его вопрос. Глаза её уставились в пустоту, как два стеклянных шарика у куклы. Она, не дождавшись ответа отца, сама задумалась над ним.

– Ксюша!

Ксения вздрогнула.

– Тебе ещё не надоело?

– Н-нет, продолжай. Продолжай.

– А ты слушай. Не витай в облаках. Мне важно, чтобы ты услышала всю историю полностью, и поняла, о чём я говорю и почему я это говорю. Усекла?

– Да. Продолжай, – она кивнула.

– Открытым оставался один вопрос: что видят и слышат собаки? Что заставляет их рваться наружу? Почему они топятся в озере? Почему едят сами себя? Ответ можно было получить только одним способом, но отец долго не мог решиться на испытания на человеке. Порой я просыпался от того, что он стоит в дверях моей комнаты и смотрит на меня. В голову мне начала закрадываться мысль, что он может подмешивать состав в мою еду, и именно поэтому он наблюдает за мной. Ждёт, когда я встану и пойду туда, к воде. С тех пор я начал бояться. Я и без того жил в страхе, но теперь уже начал бояться его самого. Жизнь стала невыносимой из-за постоянных подозрений, паранойи и попыток выяснить, являюсь ли я подопытной собакой, или нет? А если да, будет ли ему так же всё равно, как было всё равно, какая судьба ждёт собак? Я же не собака… На подобной почве многие люди сходят с ума, знаешь ли.

Егор покрехтел, снова наполняя стакан. Себе и дочери.

– Но в итоге всё пошло совершенно не так, как я ожидал или мог себе представить. Когда ему надоело гадать, он просто собрался, взял составы прозапас, и отправился в одну из тех палат, которые находились за железной дверью с надписью "карантин". Я готовил еду и носил ему по три раза в день. Отец добавлял состав в еду малыми дозами и вёл дневник наблюдений. Всё это время пророк, который находился в самой дальней от него палате, ржал как конь, пока не сорвал голос. Потом он просто хрипел. Я тогда думал, что же его могло так насмешить? Почему этот грязный во всех смыслах человек так смеётся? А теперь мне кажется, нет, я уверен, что он смеялся от счастья. Он знал, что скоро будет свободен. Знал, что передал свою заразу, свою Чёрную Смерть в другие руки, и руки эти оказались очень подходящими. И он знал, что скоро сможет спокойно умереть, прекратив своё мучительное существование. Так и случилось. На какой точно день я уже не помню, но он вот так смеялся, смеялся, и замолчал. Я как раз только пришёл к отцу с едой. Вместе с врачом мы решили узнать, что случилось, заглянули в палату и увидели свернувшийся калачиком труп. Грязный и уродливый труп. Это был первый труп человека, который я видел. Прозвучит нелепо, но мысль, что этот человек больше не живёт, вызывала у меня искреннее счастье и облегчение. Не долгое, но… В тот момент это был единственный проблеск в мрачной картине моего существования. Первый эксперимент отца закончился ничем. Он вернулся домой через неделю после начала эксперимента, принял второй состав и чувствовал себя вполне хорошо. Между тем, он стал готовиться ко второй попытке, но уже с увеличенной дозой. Ну и пытался вывести остальные формулы, ведь пророк ему надиктовал их целую кучу. Если я правильно понимаю, тогда он уже добрался до четвёртого состава. Это единственный состав, который получил имя сразу. Insomnia. Бессоница. Так отец перестал спать. Наверное, он думал… Хотя, откуда мне знать, о чём он думал? Я не знаю. Я мало чего могу объяснить логикой из того, что с ним происходило. Могу только пересказывать то, что видел своими глазами и чувствовал в тот момент. Понимаешь? Ты веришь мне?

– Да, – чуть помешкав, ответила Ксения, – Наверное… Это всё звучит как кошмар. В кошмары верится с трудом, но иногда они существуют вне зависимости от того, способны мы в них поверить или нет. Им как будто плевать на нашу веру. Есть и всё.

Егор несколько раз медленно кивнул в ответ на слова дочери, ему как будто бы они понравились. Свободное на этот вечер место в голове у Ксении начало заканчиваться, и каждый новый ужасающий элемент отцовского рассказа приходилось впихивать туда с усилием. Вот-вот, и коробочка треснет, расколется и все детальки рассыпятся на пол, разлетаясь кто куда.

– Я и сам не особо-то уверен в том, что мог бы в такое поверить. Но это было. А дальше – только хуже. Чем дольше отец не спал, тем чаще я слышал его разговоры за стеной. Время от времени он уходил на недельку-другую назад, в палату, и с новыми силами повторял эксперимент. Всегда выглядевший опрятно, он стал похож на неряшливого алкоголика. Забывал мыться, менять одежду, даже есть забывал. В один прекрасный день он вернулся с очередного эксперимента. Я открыл дверь и увидел на пороге пророка. Клянусь, я видел пророка, а не отца. Приглядевшись я, конечно, узнал его, но поначалу я подумал, что мертвец из карантина вернулся с того света и не на шутку испугался. Вскоре после этого случилась точка невозврата.