Страница 31 из 39
— Хорошо, что они нас не заметили, — сказал Станислав.
— Этого сказать нельзя… Кто их знает, — быть может, и заметили, — возразил геолог. — Какие лица! Мы, должно быть, еще очень-очень далеко от нашего времени.
— Во всяком случае, ледниковая эпоха миновала уже или нет? — спросил лорд.
— Я не заметил, были ли при них луки со стрелами… — ответил профессор.
— При них были лишь копья…
— Я не знаю пока, в какой мы эпохе, но во всяком случае, утешительного я ничего вам сказать не могу.
— Почему так?
— Именно потому, что я не заметил при них луков.
— Какое же отношение имеют луки к эпохе?
— Очень большое отношение. Лук есть одно из позднейших изобретений.
— Как же охотники обходились без лука?
— Точно так же, как они позднее обходились без огнестрельного оружия. Лук — очень важное для охотника оружие, но дойти до него человек мог лишь путем постепенных изобретений.
— Ведь это такой пустяк!
— Все сделанное кажется нам легким делом пустяком. Каждое изобретение требует известных способностей, напряжения ума; в противном случае каждый дурак, даже больше — каждое животное делало бы изобретения. Люди долго, очень долго не могли догадаться, что из гибкого тростника и кишок животных можно создать чудесную вещь, убивающую зверей на расстоянии. И ничего в этом удивительного нет. В век скорострельных ружей и пушек, в век самых блестящих открытий и изобретений существуют ведь еще племена, не имеющие понятия даже о луке и не умеющие считать до пяти.
Во время этой беседы, на лужайке, по ту сторону ручья показался мамонт, за ним другой, третий, четвертый. Великолепные животные осторожными, бесшумными шагами двигались одно за другим. У ручья они остановились и долго неподвижно вслушивались в тишину, пока предводитель не поднял хобота и не дал им знака. Тогда они все оживились и, не соблюдая больше никаких предосторожностей, начали весело и шумно втягивать в себя воду хоботами и обливать себе спины водою; затем они вошли в ручей и, бросившись на тинистое дно, долго валялись, словно свиньи, испуская крики, напоминавшие звуки металлических труб. Но вдруг они перестали резвиться и испуганно бросились бежать. С верхушки скалы донесся топот копыт и ржанье лошадей.
С каждой секундой шум все усиливался и все более смущал наших путешественников. Еще одна минута, и над головами их раздался шум падающего тела, и в нескольких шагах от профессора грохнулась спиной оземь окровавленная лошадь. Вслед за ней упала другая, задев головой об острый выступ скалы. Умирающие животные, сделав последнее усилие, стали на дыбы, глухо прохрипели и с тяжелым стоном упали на землю. Теперь лошади падали сверху по две, по три сразу. Некоторые, уцелев каким-то чудом, вскакивали оглушенные, обезумевшие и дикими скачками топтали своих товарищей. В эту минуту в кустах, по ту сторону ручья, раздался оглушительный треск, после чего опять наступила тишина, прерываемая лишь стонами издыхающих лошадей. Путешественники не могли отдать себе отчета в том, что происходит кругом их, и невольно прижались к скале.
Охота на лошадей
Тем временем из-за деревьев показалась кучка людей, очевидно, охотившихся за табуном лошадей. Если бы не чужие лица, которых они уже успели заметить, они подошли бы с шумом и победными криками. Но смельчаки, отважившиеся встретиться им на пути, возбудили их любопытство и недоверие.
Это была дикая, страшная толпа. Каждый из полунагих охотников был вооружен одной-двумя дубинками. За поясами у них торчали деревянные кирки с прикрепленными к ним посредством кишок животных каменными остриями, и искусно обтесанные каменные мечи, заостренные с обоих концов. Ни одна ветка не хрустнула под ногами рассыпавшейся полукругом кучки людей. Лишь лохматые головы, покрытые волчьими и леопардовыми черепными крышками, дико сверкающие глаза и оскаленные зубы порой мелькали из-за листьев и ветвей. Они переговаривались меж собою едва заметными движениями дубинок. Табун лошадей, очевидно, попался в ловушку. Дикари загнали его на вершину, с которой была одна лишь дорога вниз, в пропасть.
Животные межледниковой эпохи
Лорд Пуцкинс с чисто охотничьим интересом следил за охотниками, пока не потерял их из виду. Он напряженно смотрел на пустой берег ручья, надеясь опять увидеть диких, если только они решатся подойти к ним. Лорду и в голову не приходило, что в это самое время из-за скалы выглянули две волчьи головы и что две пары человеческих глаз следят с вершины за безоружными путешественниками. Три охотника, одетые в волчьи шкуры, скрываясь за чащей, тихонько подкрались к ним сбоку и приготовились нанести удар. Лорд Пуцкинс бессознательно, под действием их глаз, повернул голову в их сторону и тотчас понял весь ужас положения. Дикие, очевидно, приняли их за представителей незнакомого племени, пришедших из далеких стран осесть или охотиться на их земле. Лорд знал, что и в XIX веке случайно забредшие в дебри Азии путешественники платят своей жизнью за подобную неосторожность.
— Мы открыты, профессор! — воскликнул он. — Бесполезно дольше прятаться.
В эту минуту один из переодетых волками людей встал, за ним другой и третий, и все с поднятыми кверху копьями ждали сигнала предводителя.
Лорд Пуцкинс выпрямился во весь рост, заложил по-наполеоновски руки за спину и, высоко подняв голову, твердыми шагами подошел к первому охотнику. Шагах в трех от него он остановился, торжественно вынул спичечницу, зажег сразу несколько спичек и, не спуская глаз с дикаря, поднес их к самому его носу. Действие получилось изумительное. Дикарь хрипло застонал, далеко отбросил копье и упал лицом на землю. Лорд, не меняя своего внушительного, важного вида, с горящими спичками в руках пошел дальше, но, о диво! он никого больше не замечал: дикари словно сгинули. Можно было бы подумать, что они были призраками, если бы не первый дикарь, лежавший на земле и дрожавший как осиновый лист. Лорд наклонился над ним, провел рукой по его голове, затем отвернулся и отошел.
Лохматый сын пустыни боязливо взглянул на него исподлобья и, не замечая в нем никаких злостных намерений, стал быстро пятиться назад и вскоре исчез за деревьями.
— Ну, слава Богу! Отделались наконец от непрошеных гостей, — облегченно вздохнув, сказал лорд.
— Я удивляюсь вам, — с восторгом прошептал профессор.
— Что за важность! Это старая штука! Я много раз таким образом спасал себе жизнь. Во всяком случае, мозолить глаза им не следует. Уйдем отсюда, пока они не пришли опять за трупами лошадей.
XXIV
ВТОРАЯ ЛЕДНИКОВАЯ ЭПОХА. ВЕК СЕВЕРНОГО ОЛЕНЯ
КОРОЛЬ ЧЕТВЕРОНОГИХ СВЕРГНУТ С ТРОНА
Наступило холодное, морозное утро. Голые ветки, поросшие мхом камни, пожелтевшая трава покрылись первым ранним снегом. Серовато-белый лес, казалось, спал или умер. Торжественная тишина усугублялась величественной картиной восхода солнца. Лишь липы и буки едва слышно шелестели оставшимися кое-где листьями, которые слетали с деревьев при малейшем движении воздуха. Две совы тихим писком просились в гнездо, занятое веселой сойкой. Денные птицы стали просыпаться и с шумом вылетали из своих гнезд. Среди долины, окруженной поросшими лесом холмиками, под дуплистой вековой липой пылал костер, поддерживаемый ветками можжевельника и тиса. И вдруг лес оживился. Сонная осина зашумела своими оголенными ветвями, о чем-то заговорила береза. По инею замелькали золотые искорки. Откуда-то отозвалась кукушка. Из-за чащи деревьев выглянул лось; он поднял голову, глубоко втянул ноздрями воздух, почесал себя по спине рогами и медленными шагами вернулся в лес. Из глубины леса донесся рев зубра. Профессор Допотопнов открыл сомкнутые на миг глаза и покрасневшие от бессонья веки, подбавил ветвей в костер и протянул к огню свои окостеневшие руки. Лорд Пуцкинс, при виде восходящего солнца, оживился на минуту. Станислав опять начал сетовать на свою судьбу и на ненасытный костер, для которого нельзя вдоволь напастись ветвей.