Страница 30 из 39
— В чем же причина этого охлаждения климата? — спросил лорд.
— Неизвестно. Это до сих пор необъяснимое явление, тем более, что ледниковые эпохи как таинственно приходили, так таинственно и исчезали. Во всяком случае, не охлаждение земли тут причиной.
— Так значит, эпох этих было несколько, и мы теперь находимся в одной из них?
— Да, в первой, если я не ошибаюсь; было же их две или три, — наука еще в точности этого не знает, — и отделялись они одна от другой кратким теплым промежутком. В промежуток или в промежутки эта толстая ледяная кора, покрывавшая всю северную Европу, двигалась к полюсу с тем, чтобы через некоторое время опять заковать освобожденную землю. Последняя ледниковая эпоха длилась недолго и на меньшем пространстве, нежели первая. В первую вся северная Европа, когда-то полная жизни, представляла вплоть до 50 или 51 градуса географической широты одну мертвую пустыню. Англия, Скандинавия, Дания, Немецкое и Балтийское моря, северная Германия, Польша, средняя полоса России, даже часть южной, — о северной и говорить нечего, — были такие же страны льда, как в наши дни Гренландия. Ледяная кора, словно лава, двигалась от полюса все ближе и ближе к югу и все утолщалась от падавших на нее снегов, но нимало не таяла. На севере Европы слой замерзшего снега и льда доходил до толщины в 1000 или даже 2000 метров, южнее до толщины не менее нескольких сотен метров. Житель средней Европы и не заметил, как оледеневшие горы отделили его от теплых краев. Животных с каждым годом все более и более убывало. Они гибли целыми толпами. Такая же судьба постигла бы и человека, несмотря на всю его выносливость, если бы не его исключительные качества. Обострившиеся зимы принудили его покрывать свое нагое тело, и он первым делом научился убивать зверей для того, чтобы сдирать с них теплые шкуры. Суровые условия жизни изощряли его также в выделке орудий. Он стал раскалывать камни, обтесывать их по краям, и они служили ему для резания разных вещей; ими же он выскребывал со шкур остатки жил и мяса. Ом научился добывать из костей мозг для смазывания им шкур, отчего они делались мягче. Он заостренным камнем продырявливал эти шкуры и, продев в дырочки кишки животных, завязывал их на себе. До всего этого он дошел собственным умом, в течение, правда, многих веков. Таким образом, холод был причиной многих усовершенствований.
Между тем, шумные леса, — продолжал профессор, — мельчали под влиянием холодных ветров и непогод, цветущие холмы и горы исчезали под снегами. Лед покрывал все большие и большие пространства. Теперь человек помирился с «ненасытным жестоким существом», которое с шумом раскалывает деревья и превращает день в ночь. Это злобное существо сделалось сторожем, слугой и благодетелем человека. С этих пор огонь защищает его от нападения ночных зверей; в огне он делает более съедобными мясо и дикие плоды. Когда-то охотник тотчас на месте съедал добычу, не думая ни о жене, ни о детях. Женщины сами должны были добывать себе пищу, чего они часто, по слабости и нездоровью, делать были не в состоянии. Костер преобразил образ жизни первобытных людей и оказался благодетельным для женщин, стариков, детей и вообще для всего рода человеческого. Развести костер было делом нелегким. Далеко не все умели приступить к этому делу. Но костер, раз разведенный, пылал долго; он не угасал в пещере иногда в течение многих лет. В то время как мужья охотились и добывали пищу для своих семей, пламя поддерживали женщины, дети и старики. Мужчины продрогшие возвращались с охоты, иногда на всю зиму, к родному костру. Здесь они отдыхали от своих трудов и питались вместе с семьями принесенной добычей. Костер удлинил также жизнь человеческую, так как обессилевшие старики, на которых когда-то никто не обращал внимания, проводили свои последние дни в тепле и в кругу близких, причем старались быть им полезными своими советами и опытом. Костер, таким образом, сблизил людей, создал первобытную семью, а затем и понятие о племени, то есть о группе семей, в силу кровного родства дружно живущих между собою. Всякий, кто сидел у костра, был уже не чужим, «своим». Обладая большим жизненным опытом, старики сделались естественными главами семей, их вождями и руководителями, а с течением времени получили почетное звание мудрецов и прорицателей, или волхвов. Недаром слово «очаг» считается символом (знаком) семьи, самою необходимою ее принадлежностью и в наше время. Древние римляне и греки считали огонь самым ценным даром небес, самым прекрасным подарком богов. В народных обычаях сохранилось множество следов благоговения, с которым когда-то люди смотрели на огонь, и это весьма понятно. Стихия, которой люди так много обязаны, не могла быть забыта. И теперь огонь представляет для людей чрезвычайную важность. Это действительно дар небес, который дал человеку возможность пережить тяжелые времена и подчинить себе всю природу.
XXIII
ПРОМЕЖУТОЧНОЕ ВРЕМЯ. ОХОТА НА ЛОШАДЕЙ
Холодный климат постепенно смягчался; но обстоятельство это наряду с выгодами принесло и много страданий обитателям средней Европы. Возвышенные места, покрытые когда-то вечными снегами, обросли непроходимыми лесами, низменности же сделались весьма небезопасными. Прежние русла рек и ручейков не могли уже вместить увеличившуюся массу воды, которая сплывала с тающих снегов и льдов, накопившихся в течение тысячелетий.
Наводнения сделались частыми явлениями. Люди, спасаясь, убегали на возвышенности. Кого же весеннее полноводье заставало врасплох, тот неизбежно должен был погибнуть. Таково было положение почти всей обитаемой Европы. Обширные леса населяли огромные медведи, дикие кошки, гиены и т. п. На равнинах, покрытых степной растительностью, паслись бесчисленные стада жвачных животных и диких лошадей с большими головами.
***
Путешественники наши проснулись именно в это время. Их окружал густой мрак. От пещеры, конечно, не осталось и следа. Из ста пещер едва-едва сохранилась где-нибудь одна, как памятник давнего прошлого. Лорд протер глаза и уставился на профессора.
— Я, кажется, заснул на минуту. Что это за шум?
Воздух был полон птичьих голосов и шелеста крыльев.
— Я не понимаю, что здесь творится, — ответил геолог, вставая с места.
Поднявшийся тем временем теплый ветерок рассеял окружающий туман. На месте вчерашнего холмика с отлогим скатом геолог увидел почти над самой своей головой крутую скалу, а перед собою вместо пожелтевших березок и елей свежую зелень и густую рощу на берегу быстрого ручейка, вившегося лентой среди гор, покрытых дремучими лесами. Над ручьем, у подножия высокой, крутой скалы реяли бесчисленные стаи птиц. Каркающая стая совершала трапезу над трупами. Они реяли в воздухе, опускались на землю, клевали трупы, каркали, хлопали крыльями, сбивались в кучки и вырывали друг у друга куски мяса из клювов. Вдруг из-за холма, заслонявшего наших путешественников, показалась человеческая фигура. Они замерли все трое от ужаса. Небольшого роста человек, почти нагой, широкоплечий, точно вылитый из бронзы, с осторожностью кошки пробирался вдоль холма и блестящими глазами водил по соседним деревьям и кустам. Кто бы раз увидел это лицо и этот взгляд, забыл бы их не скоро. Станислав весь застыл. Лорд Пуцкинс, не терявший хладнокровия при встрече с очковой змеей, почувствовал, как у него мурашки забегали по спине. Он не мог оторвать взгляда от этой взъерошенной головы и особенно от этих глаз, так дико, не по-человечески глядевших из- под низкого лба.
— Неужели это человек? — глухо спросил он. Он не мог наглядеться на богатырскую грудь, густо поросшую волосами, и мускулистые ноги лесного жителя, на его широкие скулы и мрачные глаза.
— Господи, какое страшное лицо! — невольно прошептал он.
Тем временем с такой же осторожностью выглянул из-за холма еще один человек со шкурой леопарда на бедрах, и оба они одним ловким прыжком исчезли за деревьями.