Страница 6 из 11
На ужин у нас была картошка с тушенкой, с чем я благополучно справилась. Девочки нарезали огромную миску салата. После ужина они отпросились на пляж играть в волейбол с новыми знакомыми. Саня велел им взять с собой кофты и полотенца, на всякий случай.
Я решила вечером просто поваляться, почитать и так увлеклась, что осознала отсутствие сестры только, когда совсем стемнело. И сразу запаниковала. Мне доверили ребенка на неделю, а я не доглядела. Накинув рубашку, выскочила из дома, вокруг стояла кромешная темнота, идти к морю одной мне было боязно. И я стукнула в окно к парням. Выглянул Саня, сразу все понял, и через минуту вышел совершенно одетый, неся в руке пледы.
– А это зачем? Мы же идем искать девочек, – не поняла я.
– Может, пригодятся.
Пока мы шли к морю, я придумывала самые страшные варианты развития событий, при которых может пригодиться плед.
Выйдя на пляж, мы сразу увидели костер, вокруг которого сидела молодежь. Там же оказались и наши потеряшки. Я рванулась вперед с заготовленной обличительной речью, но мужчина поймал меня за локоть, и увлек к стоящим поодаль лежакам.
– Ну, что такого страшного случилось? Когда еще твоя сестра сидела ночью на пляже с друзьями? Наверняка, никогда. Не мешай ей жить своей жизнью.
С этими словами Саня постелил один плед на лежак, а другой накинул мне на плечи.
– А чтобы ты не волновалась, мы тут посидим, посмотрим за ними, – и он призывно похлопал ладонью по лежаку.
Мое волнение постепенно утихало. Легкий бриз ласкал лицо, пахло морем и водорослями. На небе светила неполная луна, словно подтаявшая с одного бока. Даже говорить не хотелось. Хотелось смотреть на яркие звезды и слушать звук прибоя, я впала в какое-то медитативное состояние.
Но тут у костра началось движение, ребята раздевались и бежали к воде.
Я опять рванулась вперед: купаться холодно!
Но Саня опять вовремя взял меня за руку.
– Стоп. Вода ночью очень теплая. Даже выходить из нее не хочется. Мы в молодости постоянно ездили на море с палатками, это незабываемые впечатления. Я думаю, в твоей жизни такого не было. Пусть будет у Таси. Ей сколько?
– Всего 15.
– Уже 15. А Ксюше 16. Лучшее время в жизни. Пусть сидят у костра, купаются, поют, живут полной жизнью.
– Да ты, я смотрю, романтик, – с усмешкой повернулась я.
Саня, против обыкновения, казался таким теплым, размякшим, совсем мальчишка. Тут неожиданная мысль пришла мне в голову.
– Но, как твоей дочери может быть 16 лет?
– Я женился сразу после училища в 19 лет, перед армией. Пока служил – дочка родилась. Мне-то уже 36, это ты у нас мелкая.
Он шутливо толкнул меня в бок. Что происходит, неужели флюиды молодости распространяются от костра по всему пляжу, заражая даже сумрачных мужчин.
– Вернулся из армии другим человеком. До службы-то я зажигал. Ты не поверишь, но мы с Серегой играли на гитарах, у нас в училище даже своя группа была. Лохмы носили по плечи, брюки клеш. Клевые такие пацаны были. На гитары и одежду зарабатывали ставками в боях. Сейчас-то ничего от того времени не осталось, – Санек похлопал себя по коротко стриженой макушке.
– А вернулся, и что?
– Да, уже не до развлечений стало. Дочь годовалая, жена в декрете по уходу за ребенком. Пошел электромонтажником – высоковольтником. Постоянные командировки, работаешь там, где тянут линию. Дома редко бывал, уставал страшно, приезжал – и спать. Правда, зарабатывал хорошо. Но жену это не устраивало. Она-то выходила замуж за веселого парня: музыка, спорт, вечеринки. А ничего этого нет. Серьезный мужик постоянно на работе. А она ведь девчонка еще была, сразу после школы за меня выскочила. Ругаться начали. Но худо-бедно еще десять лет протянули. А как заработки прекратились, все совсем разладилось. Она более перспективного мужика нашла. Ты не подумай, я ведь ее не виню. Разные мы люди, так и жили, как соседи. А разве это жизнь?
Я просто ушам своим не верила, Санек так разоткровенничался, словно это и не он вовсе. Вот что с людьми делают звезды и море.
Я загляделась на темно-синюю гладь, простирающуюся до самого горизонта. Таким спокойствием и величием веяло от нее. Разные люди приходили и уходили, и лишь море не менялось столетие за столетием. И все также в нем отражалась серебряная луна, окруженная неверным мистическим сиянием, как вуалью.
– «Меня не интересует, какие Планеты окружают твою Луну. Я хочу знать, коснулся ли ты Центра собственной Печали, открыт ли ты всем предательствам Жизни, или сжался, закрылся от страха перед следующей болью».– Я и не заметила, что произнесла эти слова вслух.
Саня повернулся ко мне:
– Стихи?
– Нет. Это из письма вождя племени Ория своим соплеменникам. Представляешь, столько времени прошло, а его слова до сих пор завораживают.
– Никогда не слышал о таком племени. Это индейцы?
– Не совсем. Индийцы. Племя Ория потомки индоариев осевших в Индии давным-давно. Проще говоря, у нас с ними общие корни.
– Почитай еще,– серьезно попросил Саня.
– «Меня не интересует, как ты зарабатываешь себе на жизнь. Я хочу знать, о чем болит твое сердце и смеешь ли ты мечтать о том, чтобы пойти навстречу желаниям своего сердца.
Меня не интересует, сколько тебе лет. Я хочу знать, готов ли ты рискнуть выглядеть глупым ради любви, ради своей мечты, ради этого удивительного приключения под названием Жизнь».
Тут мы заметили, что молодежь уже наплескалась и, смеясь, вылезала на берег.
– Теперь понимаешь, почему я девчонкам полотенца и кофты сказал взять? Опыт! – подтолкнул меня локтем Саня.
– Да, ты просто какой-то мудрый филин.
Я вдруг позавидовала сидящим у костра ребятам. Захотелось тоже к ним, смеяться, петь под гитару, есть печеную картошку. Саня был прав, ничего этого в моей жизни никогда не было.
До нас донеслись переборы гитары, потом компания вразнобой затянула песню.
– Пошли к ним, покажешь класс игры. Вот и посмотрим, какой там у вас ансамбль был, – подначивала я мужчину.
В ответ он просто показал тыльную сторону правой руки. В свете луны под локтевым сгибом белел большой шрам.
– Уже не покажу. Руку собрали, но пальцы хуже двигаются. Играть больше так не могу. Да и забыл я все за эти годы. Слушай вон лучше молодых. А я свое уже отыграл.
В голосе мужчины не было горечи, просто констатация факта. Он давно принял все, что с ним случилось, и жил дальше. И, правда, как мудрый филин.
Несмотря на плед, я стала подмерзать, у воды становилось все свежее.
– Ладно, пошли спать, – решилась я, – их много, девчонок до домика точно кто-нибудь проводит. Что я буду сестре всю курортную романтику ломать. Пусть хоть у нее будет.
И мы вернулись в кемпинг. А часа через два меня разбудили голоса под окном. Наших девочек привели, но расставаться, точно не спешили. Теперь компания сидела вокруг нашего стола; я улыбнулась, как же я рада за сестру!
История книгопечатания
На следующий день, после обеда мы поехали забирать Дашу. Отъехав от кемпинга, Саня сказал:
– Твоя очередь рассказывать про себя. Чем ты занимаешься? Что за таинственная наука заманила молодую симпатичную женщину в свои сети?
– Преподаю историю студентам. Специализируюсь на истории Европы средних веков. Диссертацию пишу по истории книгопечатания.
– Расскажи, пока едем, о чем пишешь, – попросил мужчина. Вот уж не ожидала, что ему будет это интересно. Но я начала рассказ:
– До сих пор не утихают споры, кто первый придумал книгопечатание. Считается, что оно было изобретено трижды: в Китае, в Корее и в средневековой Европе. После крестовых походов в Европе усилилось стремление к образованию, и скорость с которой монахи переписывали манускрипты, перестала удовлетворять возраставшие потребности общества. С XIII века начали вырезать картинки на досках с кратким текстом, покрывать их краской и делать оттиск на бумаге. Постепенно текст начал занимать больше места, чаще в виде составленной из слов ленты, идущей изо рта нарисованного на картинке человека; потом начали печатать книги, состоявшие из одного текста, без рисунков. В средние века нидерландские мастера печатали тексты на деревянных досках: на доски, на которых вырезались выпуклые буквы, наносили жидкую краску, затем сверху накладывали лист бумаги и тёрли мягкой щёткой. Древнейшая дошедшая до нас книга, напечатанная этим способом, "Библия бедных " относится к 1423 году. В других странах для печати стали изготавливать тонкие металлические пластины, на которых вырезались значки.