Постигая прошлое

Хозяин корчмы оказался под стать своему прозвищу — огромненный и могучий. Плечи, своей шириною способные потягаться с приличных размеров шкафом и рост хорошо за два метра делали его похожим на вставшего на задние лапы медведя. При этом слегка грузноватый, но и грузноватость эта ни в коей мере не портила, а скорее дополняла просматривающийся в нём облик могучего зверя, величавого и слегка заплывшего жирком, но при этом остающегося смертельно опасным, настоящим хозяином леса, ну или корчмы.

Нас с Демьяном Медведь приветствовал громоподобными похлопываниями по плечам и могучими тисками рукопожатий. Бородокосый так легко не отделался.

— Прохор! — громоподобно похохатывающий корчмарь поднял его в воздух как пушинку и сжал в поистине медвежьих объятьях. Глядя на это дружеское приветствие, выглядевшее со стороны как сцена расправы, я слегка забеспокоился о здоровье крёстного.

— И ты здрав будь, Медведище! — освобожденный из объятий и вновь обретший опору под ногами, бородокосый выглядел слегка помятым, но улыбался вполне добродушно. — Чегой в сенях бардак развёл, убица ж можно!

— Да тут кладовую наверху побольшее сделать надумал, так што покамест запасы в сени перетащили.

— Так корчму б прикрыл, пока у тебя тама всё не изладят.

— Там не на один день работы! Я прикрою, а люди ж по другим корчмам разбегуца! Да и прибыль тож…

— Эх, Медведище, не узнать тебя, будто подменили! Настоящим купчиной стал, над кажной виноградиной трясёсся! — шутливо покачал головой крёстный.

— А ты не меняеся, как был ворчун, ворчуном и остался! — хохотнул в ответ корчмарь.

— Таков я есть! И иньшим уж не стану! — С улыбкой, гордо вскинул голову бородокосый и, перестав дурачиться, кивнул на нас с Демьяном. — Усади ребятишек вооона туда в уголок, а мы с тобой погутарим.

К столу нас сопроводил сам Медведь. Сначала я подумал, что таким образом он выражает уважение друзьям бородокосого, реальная же причина оказалась гораздо прозаичнее. Подойдя к столу, корчмарь взялся за столешницу, словно пытаясь уронить на бок сам стол, но ничего подобного не произошло. Лишь часть столешницы поднялась вверх, открывая нашим взорам пустое деревянное нутро сундука, скрытого внутри. В этот самый сундук пришлось сложить всё наше оружие, оставив лишь ножи.

У меня ещё после входа в корчму возник вопрос по поводу оружия. Его никто не отбирал, но при этом ни у одного из сидевших в зале нельзя было увидеть ничего серьёзнее длинного ножа или кинжала. Ответ, вместе со спрятанным оружием, крылся в столах. Вообще, эти скрытые под столешницами сундуки разумная предосторожность, толпа до зубов вооружённых пьяных мужиков, собравшихся в одном месте — не самая лучшая идея. К тому же сундуки эти ещё и на ключ закрываются. То есть, теоретически, без ведома корчмаря никто своё оружие не достанет. Замки, правда, курам насмех, при желании легко можно открыть куском изогнутой проволоки или даже остриём ножа можно попробовать, но всё же для надумавших вдруг помахать мечом прямо посреди корчмы, перепивших посетителей подобная мера будет нелишней.

Пока мы разоружались, бородокосый обрисовал дальнейший план действий. Остаёмся в корчме до завтра, за это время прикупим припасов и новую лодку, а следующим утром двинем дальше в путь. Я его этот план полностью одобрил, да и Демьян, думаю будет не прочь хоть на денёк отдохнуть от путешествий с сопутствующими приключениями, зачастую совсем невесёлыми и опасными.

После этого бородокосый с Медведем отправились в прилегающую к реке часть города, на поиски лодки. Нам же с Демьяном пришлось остаться. Бородокосый сказал, что "нече тама толпою шастать". Ну и ладно. Конечно, было бы интересно прогуляться по местному порту, поглядеть на творения средневековых кораблестроителей. Но нас тут тоже непростое дело ждёт, перед уходом Медведь дал указание накормить уставших путников, то есть нас. Ничего не поделаешь, придётся дать серьёзный бой местной стряпне и пиву.

— А что за Ольга, о которой этот чудак говорил? — спросил я у Демьяна, после того, как мы устроились за столом.

— Незнай. — пожал плечами крепышь — Можа дивчину каку упокоил, а опосля про энто дело позабыл.

— Почему сразу упокоил?! Может у него подругу так звали?

— Незнай, кака дивчина стала бы с энтаким душегубом якшаться. — покачал головой Демьян и вдруг добавил с досадой. — А всё же таки зря ты ему голову обратно прирастил, да жизнь возвернул.

— Ты думаешь, я и впрямь мог такое провернуть?

— Незнай, токмо Комар жешь об том сказывал. А он хоть и убивец, каких свет не видывал, но по пустому не брешет. Да и незачем ему брехать — то.

— Но ведь то, что он сказал, невозможно! Он приписывает мне силы, которых у меня и близко нет.

— Энто да. — согласно качнул головой Демьян — Хоть дядь Прохор и хвалил тебя, опосля того, как в бою ближнем испытал, да и топтуна ты один на один свалил опять же в бою ближнем. Токмо супротив Комара энтого мало.

— Не понимаю. — пожал я плечами. — На мой взгляд он просто помешанный на убийствах псих с мечом. Неужели мы втроём не смогли бы с ним справиться?!

— Неее, дажить и пробовать нече. Незнай, как ты с им в тот раз управился, токмо счас ты, такоже и мы с тобою вместе, супротив энтакого Комара, што малые зайчата супротив волчары матёрого.

— Да что в нём такого?

— Сам я об ём токмо от других слыхивал и до сей поры не встречал, да и тяжко будет найти того, кто Комара своими глазами видел, да жив остался. Скоко лет он тута прожил, никто не ведает, но молвят, што уж пару веков как скитается по просторам Улья этот изверг. И везде, где б не появился он, немало бед и горя случаеца, кровь рекою льеца, да крики вдов, да детишек осиротевших по округе носяца. Он бывало цельными деревнями людей упокаивал. Баб с ребятнёй, да стариков правда, не трогат, но мужиков всех под корень вырезат.

— И что, за все два столетия, что он в Улье обитает, никто его не может остановить?

— Выходит так. Многие пыталися с им управица, и в одиночку и толпой. И силой и числом и хитростью взять пыталися. Токмо у его самого силы немерено и умения, да и даров всяких разных. Так што те охотнички, кто на его облавы, как на зверя дикого сбирают, сами его добычей и становяца. Бывало, конешно, загоняли его в западню, да с помощью даров хитрых перемочь пыталися, но завсегда он выворачивался и уходил. Никто не знат как, одне сказывают, што у его для энтакого дела дар есть особый, други балакают, што ему дажить энти самые… Хозяева Улья помогают.

Наполненная тревожными размышлениями тишина, повисшая было рядом с нами после прозвучавших слов, вмиг развеялась с появлением улыбчивой девчушки, разносившей еду и выпивку. С её приходом на нашем столе материализовались две деревянные, пузатые чаши, а также немаленьких размеров, тоже деревянный, то ли вытянутый ковш с двумя красиво изогнутыми ручками, то ли уменьшенная копия древнерусской ладьи, в которую по ошибке налили пива. Бока посуды были покрыты резьбой с уже знакомым по уличной двери, изображением медвежьей морды, окружённой растительным орнаментом. Правда здесь качество резьбы, несмотря на гораздо меньший размер, явно уступало украшавшей дверное полотно, почти ожившей медвежьей голове. Видимо, для работы над посудой наняли мастера попроще. На одной из стенок ковша — ладьи, цепляясь за её край вырезанным на ручке подобием крючка, висел небольшой черпак. Ну да, из такого ладьеобразного ковша вряд-ли получится наливать пиво в чаши, не расплескав при этом половину пенного напитка мимо. Особенно если учесть, что вместимость этой самой посудины даже по самым скромным прикидкам превышала добрый пяток литров. Так что черпак оказался очень даже кстати.

Напрягая свою странно работающую память сумел вспомнить, что подобные посудины для алкогольных напитков назывались в то время скобкарями или конюхами и могли достигать объёмов, способных вместить до двух ведер выпивки. Вот уж действительно размер для большой компании. Ну или для тех, кто не любит лишний раз ходить за добавкой. Что и говорить, наши предки тоже знали толк в продолжительных застольях.