Ангел-мечтатель

Вот только непонятно, за что мой ангел здесь рядом со мной оказался,

В какой-то момент он оказался очень рядом.

И выгнал у меня из головы все эти мысли.

Как только он умеет.

Ну, хоть кому-то я еще нужна.

Хоть для кого-то я еще ценность представляю.

Все, перегорела лампочка.

На следующее утро, правда, выяснилось, что это ее мой ангел накануне просто выключил, для сохранения заряда, а так она еще очень даже полна энергии — чтобы Игорю позвонить, так точно.

М-да, вот это помогла сыну — так, что у него на лице места живого нет, а Даре, по его словам, еще хуже пришлось.

И Макс все еще едва говорить может — а я вчера даже не вспомнила о нем, хотя именно он ту главную угрозу моему сыну ликвидировал.

И даже Тоша — вечно неловкий, неуверенный в себе, тушующийся в любой ситуации и ждущий совета Тоша вдруг оказался более востребованным, чем я.

А потом я позвонила Марине.

И она врезала мне так, как только она умеет.

Я слушала ее — и слышала себя.

Нет, я, конечно, так не ору — по крайней мере, вслух, а как я высказываюсь наедине с собой, это мое дело — но суть ее воинственных воплей и моей мысленной истерики была одна и та же.

Скажите, пожалуйста, какая цаца — к важному делу ее не допустили, причем, в самый центр его!

А ничего, что если она сама туда лезет, так ее — и одну, и вторую — потом после аварии выхаживать приходится, все бросив?

Может, лучше не соваться везде затычкой во все дырки, а дать более знающим и подготовленным это дело сделать?

Уступить им дорогу — и обеспечить им тыл, надежный и верный?

Может, они потому эту цацу и придерживают, чтобы она, по дурости и из тщеславия, ни себе, ни другим не навредила?

Мой ангел всегда рядом со мной был, что бы я ни вытворяла, и отодвигал в сторону только от настоящей опасности — может, и Марину пора стреножить, когда она во все тяжкие пускается?

Может, не надо ей во всем потакать, как Стас с Максом, чтобы она дальше вразнос не шла?

Вот мой ангел только что, несмотря на всю свою неприязнь к Даре, сказал, что верит, что наш сын сможет ее в себя привести. Марине такой вере еще учится нужно, а моя-то куда подевалась? На земле я всегда знала, что он из любой передряги ко мне вернется, и мне нужно просто дождаться его. А сейчас что? Великие ангельские открытия глаза застили, и ждать примадонна больше не изволит?

Эпилог 14

Я сказал это все не так Марине, как себе — и не знаю, как у нее, но у меня в голове просветлело. В самом деле, Стас всегда приходил нам на помощь — и если сейчас он сказал, что вызовет нас, как только будет можно, это же кем надо быть, чтобы ему не верить?

Ну, понятно, моим ангелом надо быть. У него, похоже, вера точечного применения — вот только что на нашего сына ее направил, и на Стаса уже не осталось.

Чтобы и он мне еще в истерику не бросился — от которой я сама едва отошла — я с удовольствием поддержала его мысль сделать наше возвращение максимально торжественным.

Ну, вообще с ума сошел!

Нашел, у кого чувство юмора проверять!

Два дубликата Стаса — это не торжественное, а очень кратковременное возвращение, после которого мы с моим ангелом мигом отправимся туда, где даже он еще ни разу не бывал!

Нет, у меня другое предложение — и это будет шутка, в которой будет только доля шутки.

Если мы воплотимся в Марину с Люком — определенным образом — то, может, у нас получится напомнить им, какими они были в прошлом — если мой ангел не соврал, говоря, что когда-то они знали друг друга, о чем Марина просто не помнит — и помочь им стать прежними в будущем.

Как все наши друзья помогли стать прежней мне.

Облик Люка было проще принять мне — я его намного больше раз видела — но когда мой ангел преобразился в Марину, у меня возникло непреодолимое желание дать этой заносчивой и самовлюбленной хамке прямо в лоб.

Пришлось меняться ролями — Люк должен был увидеть Марину в самой лучшей ее ипостаси.

Вот никогда не думала, что у скульпторов такая работа тяжелая! Особенно, если у них глина под руками брыкается. Не знаю, сколько сотен попыток нам потребовалось, но постепенно нам с моим ангелом удалось чуть сгладить трагические складки у рта, расправить мрачно сведенные брови, распрямить глубокую морщину между ними, заполнить впалость щек, приподнять скептически опущенные уголки губ и избавиться от взгляда исподлобья у искомой модели.

С Мариной все намного быстрее получилось — я воплотила тот ее образ, который видела всякий раз, когда мы с ней и Светкой наедине встречались и студенческие годы вспоминали: у нее тогда все шипы прятались и глаза мягко светились вместо того, чтобы искрами во все стороны сыпать.

И прямо скажу — не зря мы с моим ангелом столько пыхтели.

Не знаю, как Марина отреагировала — только слышала, как она воздух в себя резко втянула — но у Люка в прямом смысле слова челюсть отвалилась, и в глазах что-то такое заиграло, что я даже обрадовалась, когда мой ангел эту немую сцену своим воплем испортил.

Но сюрприз не только мы подготовили — нас такой же ожидал. По крайней мере, меня.

Среди всех сидящих за столом — ого, сколько нас собралось! — мне были незнакомы только двое, и девчонка — с виду, так Аленкина одногодка — вдруг вскочила и позвала меня с совершенно ошалевшим выражением на лице.

Батюшки, да это же одна из моей ангельской группы! Из тех, вечно жужжащих и порхающих, как колибри! Так вот кого Олегу в хранители прислали — прямо, совсем как Тоша в свое первое появление! Нужно будет и ей помочь освоиться.

Тогда получается, что рядом с ней ее темный конкурент пристроился: но внешне, вроде, ничего, и с девочкой ведет себя прилично, и с Тошей, похоже, уже ужился — сидят, перемигиваются.

И когда Тоша попросил меня придумать им имена, то родились они у меня настолько мгновенно, что я усмехнулась — ну, теперь точно вернулась, и не только домой.

Марина не упустила случая расфыркаться хоть в чей-то адрес — на этот раз ей новоиспеченный Валентин попался — и чтобы она не испортила мне только что представленный Люку ее истинный образ, я охотно пошла навстречу просьбе моего ангела увести ее куда-то, пока они важную беседу вести будут.

И бутылку с собой захватила, чтобы она — под предлогом наполнения бокалов — не бегала подслушивать, о чем они говорят.

Устроившись у окна, мы с ней чокнулись и, обведя взглядом гостей за столом, одновременно задержали его на Светке — та без малейшего трепета строила и новых хранителей, и Тошу, и даже Стаса с Максом, тыча пальцем в одного, размахивая тем же пальцем перед лицом другого и не давая никому из них и рта раскрыть.

Я старательно запомнила выражение лица Стаса, чтобы затем оттранслировать его моему ангелу — это был шедевр!

— Слушай, — спросила я Марину, — а чего мы столько лет с ней шифровались? Вон сидит, как ни в чем не бывало.

— А если бы не обошлось? — естественно, возразила мне она.

— Чего это не обошлось бы? — не стала я по привычке уступать ей. — Наш же человек!

Мы еще раз чокнулись.

— А если серьезно, — задумчиво произнесла Марина, — нужно уже сейчас думать, что потом делать. Когда она концы отдаст. Как-то мне не улыбается пару сотен тысяч младенцев осматривать в ее поисках.

— Проще простого! — усмехнулась я. — У Олега два хранителя образовалось — это против всех правил, ответственно тебе говорю. Надо одного из них к ней приставить — мой ангел, я думаю, договорится.

— Вот мне еще одного из вашей братии здесь не хватало! — фыркнула Марина.

— А чего ты пыхтишь, спрашивается? — прищурилась я. — Сама такая же — вечная и бесконечная, как выяснилось. Не хочешь снова в младенцы — поговори с Люком.

Марина подавилась вином.

— Ты кашляй, кашляй, тебе полезно, — закивала я ей. — Попросишь — и ничего от тебя не отвалится. Он, мне кажется, с удовольствием тебе навстречу пойдет, и ты сама вряд ли захочешь в младенчестве самый интересный момент пропустить.