Страница 120 из 169
– Перебежать улицу, свернуть в проулок, и я на Бен-Йехуде, откуда идут автобусы в любое место, хоть в центр города, хоть на юг…
Он курил, забросив одну руку за голову, на тощую подушку. В номере пахло сигаретами и кофе. Соленый ветер из полуоткрытой форточки разогнал запашок мужского пота. Иосиф отвел глаза от разбросанной по полу одежды, от пистолета Михаэля, лежащего на скомканной рубашке. Он сам тоже ходил в штатском, но оружия при себе не носил:
– Михаэлю оно положено по должности… – Иосиф покосился на седину, среди черных, кудрявых волос, – а Коротышка говорит, что мы работаем именно затем, чтобы каждый еврей чувствовал себя в безопасности…
За окном стояла гулкая тишина раннего утра. В центре, на бульваре Ротшильда, на улице короля Георга, на Алленби, ползли вверх металлические ставни лавок. В закусочных варили крепкий кофе, раскладывали румяные бурекасы и бублики, жарили шакшуку. Иосифу вдруг захотелось именно тунисской яичницы, с острым перечным соусом и лепешкой из слоеного теста:
– Здесь шакшуки не дождешься, – он посмотрел на часы, – домой ехать долго, а скоро надо быть на работе, причем и мне, и ему. Ладно, позавтракаю по дороге…
Вспомнив о Михаэле, он отогнал обычное чувство брезгливости. Иосиф обычно не думал о таком, но сейчас впервые понял, что Михаэль может встречаться еще с кем-то:
– Нет, он осторожен, он понимает, что такое безопасность. Да и с кем встречаться? В Тель-Авиве все происходит в барах и клубах, за закрытыми дверями. Михаэль туда не пойдет, это слишком рискованно. Он не будет искать какого-нибудь туриста, что тоже сомнительно. Остаюсь только я. То есть я и арабские заключенные… – Иосиф усмехнулся, – однако у Михаэля нет доступа в тюрьмы. Может быть, оно и к лучшему, иначе он может совершить что-то безрассудное, вроде его выходки со стрельбой на трапе самолета… – сам Иосиф ничего безрассудного не совершал.
Докурив, он осторожно поднялся:
– Кроме него… – ему не хотелось смотреть в сторону капитана Леви, – у меня ничего такого нет и не будет. И вообще, пора все заканчивать… – Моссад снимал капитану Иосифу Кардозо безопасную квартиру в южном Тель-Авиве. Он выбрал Флорентин из-за нежелания наталкиваться в городе на Михаэля:
– Он живет по соседству с Габимой, я видел его особняк… – в душе пахло старой канализаций, вода была ледяной, – если бы я обосновался рядом, он бы не устоял перед соблазном затащить меня домой… – такого делать было нельзя. Иосиф знал, что все безопасные квартиры оборудованы жучками. Он растерся тонким полотенцем:
– Отделы внутренней безопасности не дремлют. Михаэль следит за израильскими дипломатами, а мы следим за Михаэлем… – следили и за Иосифом, поэтому он и не водил во Флорентин подружек:
– Но не только потому, – понял он, – вечером я хочу побыть в тишине и покое… – собаку или кота, из-за его поездок, заводить было нельзя, о чем Иосиф сожалел:
– Тупица написал, что его Тигр умер, но они взяли новую кошку, тоже уличную. Я бы хотел дворнягу, они самые умные… – соседи считали Иосифа студентом-медиком. Он действительно часто появлялся на лестнице с учебниками под мышкой. Официально, кроме Моссада, он служил врачом в Сайерет Маткаль, новом, засекреченном подразделении быстрого реагирования. Раз в неделю Иосиф ездил в пригород Яффо, деревню Абу-Кабир, где в институте судебной медицины у него был свой кабинет. Капитан Кардозо писал диссертацию по патологической анатомии:
– От моих пациентов жалоб не дождешься, – почти весело подумал он, – самая удобная область медицины… – несмотря на отсутствие собаки, дома у него все равно было уютно. Особняк во Флорентине возвели в начале двадцатых годов, когда в страну еще не хлынули волны репатриантов:
– Тогда подрядчикам еще хватало денег на иерусалимский камень для стен, высокие потолки и даже камины… – от его дома до пляжа тоже было не больше пяти минут ходьбы. Обычно утром Иосиф пробегал несколько километров и плавал, даже зимой:
– Но сегодня у меня времени нет… – он быстро натянул брюки и тенниску, – сначала рабочее совещание, в девять утра очередные аутопсии в институте, надо встретиться с ребятами из отряда… – в Сайерет Маткаль появилось свободное место. Отбор кандидатов шел через армию, однако последнее слово оставалось за членами подразделения. Иосиф собирался протолкнуть кандидатуру кузена Аарона Горовица:
– Во-первых, это хорошо для нашего имиджа, как сказал бы Шмуэль, – он загибал пальцы, – в таких подразделениях обычно не служат религиозные бойцы, а, во-вторых, если я хоть что-то понимаю в людях, то Аарону смелости не занимать. Он пошел в своего отца, в дядю Меира, в нашего дедушку… – в любом случае кузен сначала должен был завершить курс молодого бойца. Вечером Иосиф намеревался посидеть у камина, с записями для диссертации, с тихо играющей радиолой. Иосиф вырос в приютах и кибуце, но хорошо помнил обстановку родового амстердамского дома Кардозо:
– Он… – близнецы никогда не называли отца по имени, – он был мерзавец, однако с хорошим вкусом. Шмуэль пошел в маму, для него вещи неважны, а я тоже люблю антиквариат… – в лавках на Бен-Йехуде и на яффском рынке, поторговавшись, можно было купить неплохие вещи. У Иосифа появился персидский ковер, старое серебро, гравюры прошлого века. Он не хотел пускать в свои две комнаты посторонних:
– Даже семья ко мне не приходит. Дядя Авраам понимает, что я не могу приглашать гостей… – Иосиф подхватил армейскую сумку, – с подружками я встречаюсь у них дома или в пансионах… – как обычно, ему почти захотелось нацарапать записку: «Все кончено, не ищи меня». Михаэль пошевелился. Иосиф, на цыпочках, отступил к двери:
– Он все равно не прекратит искать встреч, он настойчив. Мне не нужны неприятности. После плена он обвел вокруг пальца психологов, но голова у него явно не в порядке. Он просит меня… – Иосиф поморщился, не желая вспоминать о таком:
– Словно брошюрки, что я рассматривал подростком. Тупица тоже их почитывал, не зря он женился на Адели. Наверное, в постели он воображает себя арабом или нацистом… – Иосиф успокоил себя тем, что теперь он пару месяцев ничего не услышит от капитана Леви:
– И в Моссаде ничего не узнают, мы очень осторожны… – мягко закрыв за собой дверь, он услышал щелчок замка в номере по соседству:
– Черт, черт, надо уходить. Хотя на мне не написано, что я капитан Кардозо. В газетах не печатают моих снимков, я засекречен… – на него пахнуло ароматом дешевого табака. В полутьме лестничной площадки серые глаза отчима казались совсем темными. Мимо широких плеч в старой рубашке, мимо коротко остриженной, поседевшей головы, было никак не проскользнуть. Профессор Судаков смерил пасынка долгим взглядом:
– С замужней встречаешься, – сказал он, – смотри, играешь с огнем… – Иосиф скрыл облегченный выдох:
– Пусть думает, что я соблазнил кого угодно, хоть десяток замужних. Но он сам что здесь делает? Или он тоже подружку завел, в его возрасте… – бросив взгляд на дверь номера, Иосиф открыл рот:
– Дядя Мишель, что вы… – отчим прервал его:
– Нам нужен кофе, завтрак и Коротышка, прямо сейчас. Начать можно с кофе… – Иосиф кивнул:
– Пойдемте, я знаю местечко на Бен-Йехуде… – он пропустил отчима и дядю Мишеля вперед:
– Там подают отличную шакшуку, и есть телефон. Я позвоню, Коротышка к нам приедет… – не оборачиваясь на дверь, за которой спал Михаэль, капитан Кардозо спустился по узкой лестнице пансиона.
На исходе дня Коротышка велел доставить в неприметную комнату с бетонными стенами поднос хумусом, питами и оливками:
– Пусть в столовой положат какого-нибудь мяса, – распорядился он по телефону, – мы все проголодались, а впереди ночь работы… – оказалось, что служба безопасности Израиля слышала о Мишеле де Лу:
– Мы, как бы это сказать… – Коротышка замялся. Мишель усмехнулся: «Следите». Харель кивнул:
– Наблюдаем за наиболее заметными фигурами в Европе, в Америке. Учитывая ваше неизбежное назначение в кабинет министров, мы не можем выпускать вас из вида… – Мишель поднял бровь: