Флоренс Аравийская

Глава двадцать пятая

Эшафот возвышался посреди торгового центра рядом с фонтаном – чтобы зрителям было хорошо все видно.

Стараясь не привлекать внимания, Флоренс как можно ближе подобралась к помосту. Видеокамера на специальном ремешке была закреплена у нее под левой рукой. В абайе она заранее прорезала небольшое отверстие для объектива. Политическая система, принуждающая своих граждан с ног до головы закутываться в тряпки, все же имеет свои преимущества.

На углах помоста стояло по мукфеллину. В последнее время их везли и везли на грузовиках из Васабии для поддержания религиозного духа. Они были повсюду, как агенты секретной полиции. Им нравились бесчисленные поклоны матарцев и униженная лесть. Когда Флоренс в сопровождении обязательного мужского эскорта встречала на улице особенно мрачного мукфеллина, она непременно кланялась и говорила ему: «Хвала Всевышнему, о брат мой, за твое присутствие здесь!» Ее спутник, чьи европейские черты были прикрыты гутрой и большими темными очками, слегка подталкивал ее и говорил: «Пойдем дальше, сестра моя. Не отвлекай этих возлюбленных Аллаха от их благословенного труда».

Для того чтобы больше походить на обыкновенную матарскую женушку, Флоренс носила с собой плетеную корзинку с фруктами и другими свежими продуктами с рынка. Под снедью лежал 9-миллиметровый пистолет, и чем больше она видела мукфеллинов и результаты их благословенных трудов, тем сильнее ей хотелось им воспользоваться. Когда Бобби застрелил в гараже одного из людей Малика, Флоренс решительно его осудила. Теперь же ее мнение на этот счет коренным образом изменилось. Несколько недель в оккупированном Матаре научили ее ненавидеть.

Толпа пришла в движение. Распорядитель казни, расталкивая всех по пути, пробрался к эшафоту. Четверо мукфеллинов продолжали стоять на углах помоста, призывая к тишине и вниманию.

Распорядитель поднялся по ступенькам на помост и прочел приговор. Женщина по имени Ардиша была поймана не только за рулем автомобиля, но к тому же при попытке покинуть Матар. Имам Малик, да будет благословен он сам и его святой труд, великодушно заменил смертную казнь на сотню ударов палкой. Воистину милостив Аллах!

После этого привели дрожащую и умоляющую о пощаде Ардишу. Мукфеллины привязали ее к эшафоту. Один из них взял в руки метровую трость и начал методично бить ею корчившуюся от боли женщину. До тридцатого удара она пронзительно кричала, а потом смолкла. Окружившие помост женщины начали плакать и умолять о милосердии. Вся процедура заняла около десяти минут.

Когда все было закончено, капитан мукфеллинов, который читал приговор, воздал хвалу чувству сострадания имама и отдал приказ толпе разойтись. Мужской эскорт большинства зрительниц до этого спокойно покуривал или попивал кофеек в «Старбаксе». Теперь они собрали своих подопечных и ушли. Впрочем, некоторые остались и пошли по магазинам, владельцы которых решили не упускать преимуществ очередного Дня наказаний, непременно собиравшего большую толпу, и объявили выгодные распродажи. Сопровождающий Флоренс тоже забрал ее, и они направились к выходу. Проходя мимо мукфеллина, стоявшего у наружных дверей, Бобби не смог выдавить из себя комплимент по поводу его благословенного труда.

Наконец они сели в машину и некоторое время ехали в полном молчании. Флоренс вынула камеру и просмотрела запись – все ли ей удалось отснять. Бобби прислушался к звукам ударов тростью, доносившимся из динамиков камеры, и тихо попросил: «Выключи».

Амо-Амас буквально кишел солдатами из контингента дружественных войск Васабии. Малик просил еще и французских солдат, но в Париже ему отказали. Французам и без того приходилось многое объяснять в Организации Объединенных Наций. Тем не менее они направили в Матар сотни своих советников, чтобы помочь наладить le infrastructure. Тысячи матарцев к этому времени уже сбежали из страны (направляясь в основном на юг Франции), что привело к традиционной утечке мозгов.

Флоренс и Бобби ехали на север, избегая основных дорог. Поток машин замедлил свое движение. Бобби высунулся в окошко и увидел далеко впереди полицейские автомобили. Блокпосты на дорогах и проверки документов давно уже стали нормой в Матаре. Флоренс вынула из камеры кассету и заменила ее другой, на которой были сняты дети, играющие на пляже. Если камеру конфискуют, запечатленные на кассете кадры никого не встревожат.

Корзинка с фруктами стояла между ними. Они подъехали к полицейским.

– Хвала Всевышнему, – сказал Бобби офицеру, когда тот наклонился и потребовал документы.

Арабский язык у Бобби был безупречный, а кожу он затемнил тональным кремом. Теперь он выглядел как стопроцентный матарец.

Полицейский не ответил на его приветствие. Он листал их документы.

– Куда едете?

– Домой, с вашего разрешения.

Матарский паспорт Флоренс офицер рассматривал чуть дольше.

– Жена? – наконец спросил он.

– У меня их три. Но эта самая симпатичная, поэтому я взял ее с собой посмотреть казнь в торговом центре. Чтобы не вбила себе чего-нибудь в голову. Спасибо нашему имаму!

Полицейский внимательно посмотрел на Флоренс, которая сидела неподвижно, как изваяние.

– Что в корзинке?

– Инжир из долины Машуфф, – Бобби протянул корзинку полицейскому. – Угощайтесь в знак нашей благодарности за то, что защищаете нас от врагов. Изумительные фрукты.

Полицейский потянулся к ручке, явно намереваясь забрать корзинку.

– О брат мой, умоляю тебя, – осклабился Бобби. – Это на ужин нашим детям.

С этими словами он аккуратно подвинул левую ногу, на лодыжке которой была закреплена револьверная кобура.

Офицер на мгновение заколебался. Затем взял несколько самых спелых фруктов и вернул корзинку обратно. Махнув рукой, он сказал:

– Проезжайте.

– Аллах с тобой, – сказал Бобби.

А еще через секунду добавил:

– Мудак.

Блокпостов на дороге больше не было, и через полчаса они подъехали к своему серому бетонному дому в районе Шерала, известном как один из самых бедных пригородов Амо-Амаса. Улицы здесь были усыпаны битым стеклом, заборы утыканы гвоздями, а в подворотнях гнездились изголодавшиеся псы и филиппинские рабочие «по приглашению», которым их матарские хозяева милостиво позволяли жить прямо на улице рядом со своим домом.

Войдя в квартиру, Флоренс скопировала видеозапись. Стянув ненавистную абайю, она встала перед объективом видеокамеры. Бобби щелкнул кнопкой и начал ее снимать.

– Запись, которую вы сейчас увидите, была сделана двадцать седьмого марта на территории оккупированного Матара в торговом центре Чартвелл, приспособленном узурпатором Маликом под место проведения публичных казней…

Когда они закончили, Бобби засунул кассету в пачку из-под сигарет и повез ее в аэропорт. По дороге он позвонил Фуаду, руководившему наземными службами авиакомпании «Эр Матар». Бобби завербовал его много лет назад. Через семь часов кассета была уже в Никосии на Кипре в руках армянина по фамилии Хампигян, с которым Бобби работал долгие годы. Еще через восемь часов запись была доставлена в римское бюро Си-эн-эн. А меньше чем через час, после совещания в штаб-квартире в Атланте с участием председателя совета директоров, ее пустили в эфир.

Среди миллионов телезрителей оказались и Ренард с Джорджем. На выходное пособие дяди Сэма они устроили себе временный командный центр в офисе Рика. Смотреть то, что сняла Флоренс, было тяжело. Даже циничный Ренард долго молчал после того, как все закончилось. Джордж не выдержал и пяти минут. Он просто встал и вышел из комнаты. Люди на Западе нечасто видят, как женщину постепенно забивают насмерть.

Вскоре на Си-эн-эн обрушился ураган телефонных звонков. В основном люди спрашивали, как вообще можно такое показывать – в эфире, говорили они, не было ничего ужаснее после кадров, на которых американцы пытают иракцев в тюрьме Абу Грейб. Однако звонившие проявляли также глубокий интерес к той американке, которая сделала запись, судя по всему, серьезно рискуя собой. Теперь она стала объектом государственного любопытства – в Вашингтоне, Париже, Каффе, Амо-Амасе, да что там – по всему миру. И, разумеется, пресса не смогла избежать соблазна очевидной игры слов. Журналисты быстро окрестили ее «Флоренс Аравийская».