Страница 35 из 78
Рокоссовскому был отдан строжайший приказ следить за этим. А самое главное, выдавать автоматы ППС только командирам взводов и максимум рот. А у командиров полков, бригад, не говоря уже о дивизиях, из личного оружия должен быть только пистолет, и ничего больше. Но кто сказал, что командиру полка или командиру дивизии сложно раздобыть ППС в своём хозяйстве? Кто из оружейников или начальников склада станет сопротивляться, если командир полка потребует дать ему автомат?
Эх, не хватает нам в этой реальности настоящих прапоров. В этой вселенной прапорщики являются офицерами. А в моей вселенной они лучшие хозяйственники, которые кому хочешь устроят взбучку за не сданный патрон. И ведь даже не поймёшь, кого на такую должность можно назначить. С одной стороны комичную и легендарную, с другой стороны незаменимую. Но имеем, что имеем.
И вот результат. За один день ранения получили два командира полка, три командира дивизии были ранены, и один убит. И всё потому, что они решили продемонстрировать личную храбрость и повести бойцов в атаку, воодушевляя личным примером.
Мне оставалось лишь прикрывать лицо рукой и тихонько материться. Пришлось применять очередные драконовские меры. Те командиры от батальона и выше, что получают ранение во время личной атаки, вместо награды получат большую плюху. Во-первых, в течение года они не могут рассчитывать на повышение в звании. Во-вторых, не могут рассчитывать на получение правительственных наград в течение полугода. Офицер должен головой думать и за солдат отвечать, а не под пули подставляться. В Германской армии даже командир взвода не ходит впереди своего подразделения. А у нас что? Да ребячество какое-то. Надо им свою удаль показать. А подумать о том, что будут делать солдаты без командира, они, видимо, не способны.
И что думаете, это помогло? Как же! Мой приказ был обнародован, а спустя несколько дней узнаю, что в атаку пошёл не полковой командир, не дивизионный, а целый командир корпусом, который сказал, что, дескать, награды и звания, конечно, хорошо, но офицерская честь куда важнее.
Свой приказ о наказании для старших офицеров я, разумеется, отменять не стал. Но присовокупил ещё кое-что. Впредь старшие офицеры, ведущие войска в атаку, автоматически становятся младшими. Хочешь ходить в атаку, ступай командовать взводом. А своё место освободи тому, кто умеет думать головой.
И вот того самого командира корпусом — генерала-лейтенанта, получившего ранение, я приказал разжаловать в поручики. Офицерская честь, так офицерская честь. Пускай дальше гордится принципиальностью. Да, его жалко, он ранен, но тем показательнее будет порка. А командир корпусом — это достаточно крупная фигура, чтобы до остальных наконец-то дошло, что император не шутит и серьёзен в своём требовании.
Хотя до сих пор ума не приложу, почему офицерам всё ещё не ясен смысл моего приказа и его значение. Но теперь хоть, если не доходит через голову, дойдёт через иное место. По крайней мере подумают сто раз. Раз уж, если генерал-лейтенанта сделали поручиком, то что сделают с тем же полковником или генерал-майором? Быть может побояться лишиться звания и подумают, что им важнее: остаться на своём месте или показать удаль и подвести армию.
Похожую проблему составляли боевые лётчики. Судя по всему, летуны у моего деда были любимчиками, соответственно им многое прощалось. И когда началось наступление, лётчики начали вступать в бои, даже если противник имел численное превосходство. Они, как оголтелые, рвались в бой, решив, что враг дрогнул и теперь не может огрызаться. Они преследовали в одиночку трёхкратно, а то и четырёхкратно превышающие силы противника. А те, в свою очередь, видя нелепую ситуацию, естественно вступали в бой и побеждали.
Но это самые яркие моменты. Также лётчики, позабыв о правилах, спешили вступать в бой даже в невыгодных условиях. Например, если солнце било нашему лётчику в глаза, он всё равно шёл в атаку. Не знаю, как это назвать, героизмом или выпендрёжем, или попросту отсутствием инстинкта самосохранения. Но как только мы начали наступление, наша авиация, которая до этого держала себя в узде и не позволяла себе совершать ошибок, стала нести огромные потери.
Бомбардировщики летали бомбить вражеские цели без поддержки истребителей. Штурмовики взлетали и вступали в бой без борта стрелка. А истребители, когда чувствовали, что бой проигран, шли на таран, чтобы унести за собой хоть кого-то. Хотя разумнее всего было попросту отступить, выйти из боя и благополучно сесть. А потом собраться с силами и уже с поддержкой товарищей ударить как надо.
Мне вовремя вспомнился лозунг из советских времён: «таран — оружие героя». Нет, это не оружие героя. С этим я абсолютно не согласен. Нет, я всё понимаю. Возможно, лётчики думают, что их спасёт от моего гнева острая нехватка персонала. Всё-таки лётчиков у нас не хватает. Машин есть, их много, а лётчиков нет.
Можно было бы наступить на свои принципы. Например, забрать курсантов и выпускников лётных училищ, которые проходили дополнительную переподготовку, и бросить их в бой.
Я побарабанил пальцами по столу. А, к чёрту! Почему бы именно так и не поступить?
Все-таки это уже не зелёные курсанты, обучающиеся по принципу взлёта и посадки, а люди, уже имеющие хоть какой-то опыт. Но параллельно с этим приказал генералу Рокоссовскому обратить особое внимание на разумное использование авиации и со всей строгостью наказывать тех лётчиков, которые недооценив опасность, подставляли себя и боевую машину. Более того, если они подставляли товарищей.
Про тактику забывать нельзя. Мы себе не можем позволить ни одной потери по глупости, самоволию и из-за лихачества.
Даже составил записку, которую следует донести до личного состава. Что победа в бою важна, но куда важнее жизнь лётчика и сохранённая боевая машина. И что даже если удар не будет нанесён сейчас, лучше потом нанести ещё два, три, четыре удара, чем не нанести больше ни одного. И что нет трусости в том, чтобы лётчик уклонялся от воздушного боя, поняв, что силы не равны. Мёртвые герои нашей армии не нужны.