Страница 39 из 41
— Одесский уголовный розыск… Что у вас произошло, граждане? — спросил я.
Мужчина, пытаясь сохранить остатки достоинства, отставил кружку, и приподнялся.
— Уткин Семён Фёдорович, торговля скобяным товаром. А это, — он указал на женщину, — моя супруга, Тамара Леонидовна.
— Так что у вас всё-таки приключилось, Семён Фёдорович?
— Даже не знаю, как вам рассказать… — Нэпман замялся.
— Да вы не волнуйтесь. Главное, живы и здоровы…
— Я тоже так полагаю. — подала голос Тамара Леонидовна. — Только, боюсь, вы ж нам не поверили, как не поверили до этого ваши коллеги из милиции…
— Отчего ж не поверить — поверим. Вы — далеко не первые, кого, к сожалению, ограбили, — заверил Рома.
Женщина наморщила бледный как воск лоб. Её и без того не молодое лицо стало совсем старушечьим.
— Дело не в том, что нас ограбили, дело в том, кто это сделал!
— Так не ходите вокруг да около, сделайте милость — поведайте нам про сей скорбный факт, — вздохнул я.
— Нас обчистил Нестор Махно и его шайка! — выпалила Уткина.
— Ч-е-его⁈ — вырвалось одновременно у нас с напарником.
— Я ж говорила — Сёма, нам не поверят, — печально произнесла она.
— Да погодите вы! — попросил я. — Толком скажите, с чего вы решили, что вас грабил батька Махно?
— Потому что я его знаю. Видела как-то раз, вживую, в девятнадцатом… И супруг мой тоже тогда его видел.
— Ничего не понимаю, — пожал плечами Рома и вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул ему в ответ. Насколько мне было известно, ещё в 1921-м году остатки разгромленного воинства Махно с трудом смогли прорваться в Румынию, а оттуда уже попал в Польшу, сразу угодив в лагерь для интернированных лиц. В итоге он помер на чужбине в первой половине тридцатых, так и не побывав на родине, хотя однажды ему представился такой шанс: несколько чекистов похитили его в Данциге, чтобы отвезти в советское посольство в Берлине, однако Махно по дороге сбежал, на ходу выпрыгнув из автомобиля.
Другими словами, в Одессе 1923-го года ему точно нечего было делать или… или мы чего-то не знаем о нашей истории. Впрочем, я всё-таки склонялся к первой версии.
Уличный гоп-стоп как-то совсем не коррелировал с широтой и размахом души вождя анархистов. Как говорится, «Хоботов, это мелко»…
Парочка нэпманов скорее всего приняла за Нестора Махно кого-то другого.
Видя нашу реакцию, супруги разом приподнялись. Взор их потух.
— Пошли, Сёмочка. Ты же видишь — нам тут не верят!
— Да погодите вы! — остановил пару пострадавших я. — Во-первых, не в таком же виде вы собираетесь к себе домой? А во-вторых, можете описать этого… батьку Махно? — последние слова пришлось выдавливать из себя.
— Можем, — с готовностью произнесла женщина.
Она опустилась на место, рядом последовал её примеру супруг.
— Слушаем вас… — приготовился я к тяжкому разговору.
Предстояло отбросить весь скептицизм в сторону, иначе можно было выплеснуть вместе с водой и ребёнка.
— Да, это звучит странно, но я н капли не сомневаюсь — это был батька Махно! Знаете, а он мало изменился с тех пор, хотя и прошло уже несколько лет. Такой невысокий, щуплый, в чёрном френче, в кубанке, волосы густые, вьющиеся, гладко выбритый, лицо щербатенькое… А главное — это глаза! Поверьте, кто хоть раз видел глаза Нестора Ивановича — не забудет на всю жизнь! Вот и мы — не забыли, — с тоской добавила Уткина.
— Допустим, — согласился я, поскольку словесный портрет батьки в целом совпадал с теми фотографиями, которые мне попадались. — Про спутников его что сказать можете?
— А что про них скажешь⁈ — удивилась Уткина. — Бандиты и есть бандиты.
— В масках они были, — вставил слово супруг.
— Странно, а Махно этот почему маску не надел? — задал резонный вопрос Рома.
— А зачем? Смысла нет. Его по глазам и в маске и без маски узнают, — пояснила женщина.
Больше ничего толкового от них не удалось добиться. Разве что получили список украденного добра. По всему выходило, что пострадали Уткины на весьма крупную по нынешним временам сумму. Хотя… судя по тому, что бизнес их не просто держался, а даже процветал — своё они отобьют, причём скоро.
А вот у нас появился очередной глухарь, за который не то что по головке не погладят, а снесут её буйную с плеч долой…
Примерно с такими мыслями мы возвращались назад в угро.
История эта не нравилась мне всё больше и больше. Нет, ограбленные супруги не врали — они явно видели кого-то, кто как две капли воды походил на батьку Махно, в это я не сомневался. Вот только зачем кому-то надо было косить под этот легендарный образ?
— Спектакль какой-то, — грустно вздохнул Рома.
— Спектакль, — согласился я и внезапно замер. — Рома, извини — целовать тебя не буду, но всё равно, ты — молодец!
Он растерянно заморгал.
— Ты чего — Гриша? Чего я тебя такого сказал, что ты меня хвалишь? Аж неловко стало…
— Ты натолкнул меня на одну хорошую идею, но к ней мы вернёмся потом… В первую очередь покончим с ограблением склада! Говоришь, этот Стеклов каждый день на рынок ходит⁈
— Как по расписанию, — хмыкнул он.
— Тогда давай на рынок. Присмотримся, что и как, а потом возьмём Стеклова с поличным. Сдаётся мне — на том складике у них награбленный товар заныкан. Оптом за него меньше дадут, вот и толкают его по частям.
Пока продолжение пишется, советую почитать роман Сергея Усова — «Попаданец в Таларею», приключения в магическом мире.
https://author.today/work/55253
Глава 30
Поскольку Стеклов знал меня в лицо, пришлось прибегнуть к небольшой маскировке: благодаря пшеничного цвета вислым усам и парику я стал походить на пейзанина. Весь реквизит мы взяли в спецкомнате угрозыска.
Объект появился ближе к вечеру, судя по нервному поведению и бегающим глазам, вмазаться он не успел и просто летел «на крыльях ночи» к точке, где его наряду с похищенным товаром ждала порция совсем не витаминов.
Воровато оглядываясь, Стеклов скрылся за стенами полуразвалившегося ларька, пробыл там минут пятнадцать, а когда вышел — портового рабочего было уже не узнать. Он разом поправился килограммов на десять, вид повеселел, щёки зарумянились, на лице появилась благодушная улыбка. Его походка свидетельствовала теперь, что жизнь удалась и вообще, жить — это здорово!
Само собой брать его на территории рынка — занятие бесперспективное, можно спугнуть подельников, ищи их потом по просторам необъятной страны.
Он купил себе стакан семечек и, безмятежно луща их и сплёвывая на ходу, направился к выходу с рынка. Мы двинулись за ним, стараясь одновременно держаться на удалении, но при этом не упускать из виду.
— К Сизому стопы направил, — предположил Рома.
Поскольку я понятия не имел, где фатера этого скупщика краденного, предпочёл просто кивнуть.
— У Сизого как — есть охрана?
— Охраной это не назовёшь, ходит с ним один бывший биндюжник — Фома, мужик здоровый, но тупой как пробка.
— То есть, если что — стрельбы не будет?
— Окстись, Гриша! Сизый не по этому делу. И вообще, он мужик пугливый. От одного нашего удостоверения в обморок хлопается.
— Это меня устраивает. Тогда берём всю компашку вместе: и Стеклова, и Сизого… Ну и Фому, если начнёт артачиться.
Благополучно проводив портового рабочего до «апартаментов» скупщика краденного, мы выждали пару минут, а потом вломились. Действовали нагло, не давая преступникам времени опомниться.
Я вышиб ногой дверь, она улетела в глубь коридора, жалко брякнув напоследок сломанными замками, влетел в квартиру с обнажённым стволом. За мной вломился Рома.
Всю троицу мы застали в большой комнате, служившей чем-то вроде складского помещения: она почти вся была заставлена узлами, тюками и коробками всякого барахла.
— Руки в гору! Уголовный розыск! — проорал я, бешено сверкая глазами.