Страница 38 из 53
— У тебя, тетя Поля, все одно и то же… Устала я, хочу отдохнуть.
— Отдыхай, родимая, отдыхай, а бога-то вспоминай. Он тебе зла не делает.
— А кто его знает, тетя Поля? Может, и делает.
— Христос с тобой, опомнись! Разве можно так?
— Опомнилась, тетя Поля, жизнь потребовала.
— Жизнь, голубушка, требует многого. Грехи одни от этого.
— Ладно, тетя Поля, довольно, — Наташа махнула рукой. — Говорю же: устала я.
— Я тоже, родимая. Три часа в церкви простояла. Зашла на минутку. Христос с тобой, отдыхай.
Тетя Поля поднялась, схватилась за поясницу, заохала и, стуча об пол палкой, с которой она теперь не расставалась, ушла.
«Неужели я буду такой же? Одинокой, старой, никому не нужной? И в утешение — церковь? Ни за что! Надо выйти замуж! Но за кого? Иван?.. Бог с ним, коль не может простить, трогать его не стану. Борис Колесов?.. Хороший человек, нравится мне… Но у него жена, двое детей. Строить счастье на несчастье других?..»
Наташа встала, прошлась по комнате. Чтобы развеять мрачные мысли, пошла в ванную, разделась, встала под поток теплой воды, потом долго терла смуглое тело мохнатым полотенцем. Разобрала постель и легла спать.
Утром проснулась бодрая — ни усталости, ни сумятицы мыслей. Выпила кофе, съела бутерброд и отправилась на работу.
На завод она ездила с удовольствием. Там кипела жизнь, там Наташа не так остро чувствовала свое одиночество. Чем труднее попадалось дело, тем охотнее она бралась за него, испытывая удовлетворение от того, что разработанная ею технология внедрялась в производство. В дни испытаний подолгу оставалась в цехе и наблюдала за работой токарей, фрезеровщиков. Особенно любила бывать на слесарном участке — все изготовленные детали приходили сюда. Слесари производили сборку, голые каркасы обрастали деталями, приобретали формы машин и приборов.
Она сошла с автобуса, влилась в поток людей, спешивших на завод. В проходной предъявила пропуск, направилась к себе в техотдел. В комнатах пока еще никого не было. Подошла к своему столу — и замерла: в резной вазочке, наполненной водой, стояли живые цветы. Взяла вазочку, поднесла к лицу, вдохнула аромат. «Кто принес их? Борис? Конечно, он». Поставила вазочку на стол, села и задумалась.
Вспомнила, как оттолкнула от себя Бориса, этого, в общем-то, хорошего, славного человека. Потом встретилась с Иваном, что-то всколыхнулось в душе. Но в тот первый вечер по ошибке назвала его Борисом. «Борис, кто он такой?» — спросил тогда Иван. Она ушла от ответа, думала, что с Колесовым все кончено. А вот надо же: оказывается, он ее не забыл.
Она взялась за работу. На столе лежали потрепанные, захватанные руками старые чертежи, которые она забрала из цеха, чтоб в свободное время перечертить их. Старые чертежи были выполнены карандашом. Полустертые линии и цифры едва различались. Чтобы не делать пустой работы, новые чертежи стала чертить тушью. Закончив чертеж, откладывала его, бралась за следующий.
Между тем подошло время обеденного перерыва. В столовую Наташа ходила редко. Обычно приносила что-нибудь с собой, раскладывала на своем рабочем столе и ела. Сегодня она не стала вытаскивать свой пакетик, ее тянуло в столовую, где она могла встретиться с Колесовым. Он был переведен для налаживания производства в отстающий цех, и она его видела только изредка, да и то издали, когда он шел на работу или возвращался с завода домой. Ей вдруг захотелось узнать, как он живет, наладились ли у него отношения с женой.
В заводской столовой было многолюдно и шумно. Наташа знала, что Борис всегда обедал за крайним столиком у окна, — сейчас его там не было. Заняла очередь в кассу, выбила чек. Подошла к раздаточной, получила обед. С подносом в руках раздумывала: садиться за столик Бориса или пройти дальше, сесть за соседний. К счастью, кругом все столы были заняты. Тогда она решительно подошла к столику у окна и села на тот стул, на котором сидела всегда, когда они обедали вместе с Борисом. Расставила тарелки, бумажной салфеткой протерла ложку и вилку и принялась за обед. Борщ был горячий, обжигал губы. Она ела медленно, не переставая думать о Борисе.
— Разрешите присесть?.. — вдруг услышала голос.
Робко подняла глаза. Перед ней стоял Борис, осунувшийся, похудевший.
— Пожалуйста, место свободное, — пожала она плечами.
Борис сел напротив нее, взял ложку, попробовал борщ, поморщился:
— Горячий.
— Горячий, — участливо повторила она.
Оба молчали, ощущая скованность, боялись посмотреть друг на друга. После столь продолжительной разлуки не находили слов.
— А вы на новой работе заметно похудели, — взглянув на Бориса, первой заговорила Наташа, обращаясь к нему на «вы».
— Просто давно не виделись, — оживился он. — А работа как работа, двигаем потихоньку прогресс. — Он хотел сказать, что похудел вовсе не из-за работы, а из-за того, что пришлось пережить много семейных неприятностей, но вместо этого спросил: — А ты как живешь?
— Как всегда — работаю, отдыхаю, сплю, ем… Чего же еще?
— И так до самой смерти? — Он почувствовал в ее словах горькую иронию.
Она опять пожала плечами:
— А бог его знает! Может, и до самой.
— Плохо, — покачал он головой.
— А что делать? Лучше не получается.
— Бывает… — согласился он. — У меня тоже не получается.
— У тебя жена, дети. Это много значит.
Он помолчал, потом произнес:
— Конечно, семья много значит… Но у меня ее нет…
— Как так?! — воскликнула Наташа.
Он положил ложку на стол.
— Так вот… С женой разошелся, а новую не нашел.
— Ты разошелся с женой? — переспросила Наташа. — Зачем же?
— Бессмысленно мучить друг друга. У нас нет ничего общего.
— Но раньше-то было…
— Казалось, что было, а жизнь показала, что нет. Наташа поставила локти на стол, обхватила ладонями лицо и глухо спросила:
— А дети?
— Разделили: мальчика взял я, жена — девочку.
— Где же ты теперь живешь?
— Пока у родителей… Завод отстраивает новый дом. Буду хлопотать о квартире. Думаю, не откажут.
Наташа знала немало случаев, когда люди расходились, потом снова сходились, и ей подумалось, что и о Борисом может случиться то же самое.
— Погорячились вы… Пройдет время, снова вместе будете.
— Исключено, Наташа. — Колесов отодвинул стакан с компотом. — Бывшая моя жена сошлась с другом своей юности.
— Это еще ничего не значит…
— Как не значит? — рассердился Колесов. — Что развалилось, снова не склеишь.
— Бывает, склеивают.
— Но не крепко. Уж лучше все снова начать.
«Лучше все снова», — мысленно повторяла Наташа, помешивая ложечкой кофе.
Она больше не задавала вопросов. Из столовой они вышли вместе. «Теперь она знает все: я свободен, я не один, у меня сын», — думал Борис, шагая рядом с Наташей.
— Это ты мне сегодня принес цветы?
— Да. Я хотел вчера привезти их тебе домой, но постеснялся.
— Чего же? И впредь стесняться будешь? — Лицо Наташи осветила улыбка.
— Почему же? — обрадовался Борис. — С твоего согласия могу прийти хоть сегодня. — Он смело посмотрел ей в глаза.
Наташа понимала, что настал момент сказать свое слово, от которого зависело все.
— Сегодня? — Она помолчала и тихо добавила: — Приходи… Только захвати мальчишку.
— Какого мальчишку? — не сразу понял Борис.
— Сынишку. Хочу посмотреть на него. Приходите вместе. Я буду очень рада.
Борис почувствовал, что в горле встал комок. Хотел что-то сказать, но не смог.
— До вечера! — улыбнулась Наташа…
После работы она зашла в кондитерскую за тортом. Потом заехала в «Детский мир», купила заводную машинку, коня, мяч.
Дома распаковала игрушки. Наполнила конфетами до краев вазу, переоделась в праздничное платье. И, когда зазвенел звонок, волнуясь, открыла дверь.
Колесов держал за руку мальчика лет двух-трех. В другой руке у него был сверток.
— Проходите, проходите…
Наташа присела перед мальчиком на корточки и начала его раздевать. Развязала цветной шарфик, сняла пальто и шапочку.