Страница 17 из 53
Несколько секунд Никанор Никанорович помедлил и затем продолжал уже более уверенно:
— Я не знаю, почему каждое мое требование у некоторых вызывает обиду. Рисуют меня бездушным администратором, а я еще и взысканий ни на кого не накладывал. — Он приложил руку к сердцу: — И, откровенно говоря, не люблю это делать. Что же касается моих замечаний, без этого, вы сами понимаете, нельзя… Теперь насчет недоделок и переделок. У нас не «серийка», а экспериментальное дело. Приходится ломать голову… Я не конструктор, да и у конструкторов бывают ошибки. На них, как говорят, учатся…
«Изворачивался или говорил правду?» — думал Уверов, глядя на шумно расходившихся рабочих. Когда мастерская опустела, он пригласил Раису Ивановну и Никанора Никаноровича в свой кабинет, чтобы обсудить случившееся в узком кругу.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
После собрания рабочие группами выходили из мастерской, оживленно обсуждая выступления. В темноте вспыхивали спички, светились огоньки папирос. Небо было заволочено тучами, сеял мелкий дождь.
Иван шел позади всех, в разговор не вмешивался. Он вдруг почувствовал, что страшно устал. После собрания на душе остался неприятный осадок. Иван сел на заднее сиденье троллейбуса и, не замечая пассажиров, уставился в одну точку: «Надо было просто сказать о недостатках, поделиться мыслями. А я сразу: если хотите работать… Нехорошо получилось. И критика не достигла цели. Кочкарев ее не принял. Но вместе с тем никто меня не остановил. Наоборот, поддержали. А эта молодая женщина, как ее?.. Кажется, Руднева. Как она смотрела на меня! Что ей понравилось в моем выступлении? Я говорил чересчур резко. А Кочкарев? Ну хитер! Изворачивался, пускал пыль в глаза… Ну ладно, поживем — увидим, кто кого».
Иван зябко передернул плечами, запахнул плащ. «Хотел меня подмять под себя, приласкать как глупенького, сделать своим соучастником, — возвращался он мыслью к Кочкареву. — Не на того напал!»
Иван посмотрел в окно. В новых домах ярко светились витрины магазинов. По асфальту мчались легковые машины. Он не хотел думать о Кочкареве, но тот не выходил у него из головы. Иван чувствовал, что сегодня долго не уснет. Хорошо бы куда-нибудь поехать, развеять мрачные мысли. Вспомнилась Наташа, встреча с ней. Тогда, в первые минуты, он как-то потянулся к ней, к той Наташе, которую любил в молодости. Но увидел совсем другого человека. Какая-то чужая стала. И немудрено: столько лет прошло! Он любил девчонку, сейчас же перед ним была взрослая, много пережившая женщина, которую он не знал и не понимал. В последнее время он не вспоминал о Наташе. Но сейчас захотелось увидеть ее. «А почему бы, в самом деле, не поехать к ней?» — подумал он. Поднялся с места и на первой же остановке пересел в другой троллейбус.
И опять всякие мысли полезли в голову. «Давно бы пора жениться, — невесело думал Иван. — Даже как-то стыдно перед людьми. Кто ни встретит, все спрашивают: почему да отчего? Головами качают, догадки разные строят И о чем только не судачат!» А он любил только одну. Потерял ее. И вот она нашлась, по-прежнему красивая. Но какая-то другая… Что с ней произошло? Почему не вернулся к ней муж?
Иван сошел с троллейбуса. На улице все еще моросил дождь. Буданов пересек улицу и, обгоняя прохожих, прибавил шаг. Приблизился к знакомому дому. Поднял голову, посмотрел на окно Наташи. Поймал себя на том, что, если бы сейчас в нем не было света, он, вероятно, огорчился бы или рассердился. Во всяком случае, ему стало бы не по себе. Но свет горел. Иван взбежал по лестнице, позвонил. Наташа вышла в цветастом халате, в домашних туфлях, отороченных белым мехом. Лицо серьезное, настороженное. Покачала головой:
— Долго, долго тебя не было…
Он ничего не сказал, снял плащ, прошел в комнату, сел на диван. Наташа почувствовала, что он чем-то расстроен. Иначе бы не приехал в рабочей рубашке, небритый.
— Не переоделся, не побрился, — укоризненно сказала она, встав перед ним и разглядывая его в упор.
— Не все же ходить к тебе, как на праздник, — буркнул он.
— Ты сегодня сердитый, нехороший. — Она прошла в глубь комнаты.
«Что это я в самом деле?» — подумал он.
— Извини, устал. Работа была нелегкая. Ну, а как ты? — переменил он тон.
— Соскучилась по тебе… — Она улыбнулась, села рядом с ним на диван. Закурила сигарету. — А я уж подумала, не заболел ли? — Она положила руку на его плечо.
— Я тоже думал… — Он чувствовал, что настал момент объясниться: или сейчас, или никогда. Сбросил ее руку.
— Ты какой-то дикий сегодня, — сказала она.
— Почему ты не вышла замуж во второй раз? — он требовательно посмотрел на Наташу.
Она вздрогнула, подняла на него грустные глаза:
— Не нашла подходящего человека…
Вытянула перед собой руку, полюбовалась на бирюзу колечка, пошевелила пальцами.
— Хитришь ты все… — мрачно заключил Иван.
Выпрямляя гибкое тело, она вскинула над головой руки и потянулась.
— Чудак ты, честное слово. Другого, наоборот, ничего бы не интересовало, а ты как маленький: почему да почему?
— Хватит! Я ухожу! — он резко поднялся с дивана.
— Вот как! — она скосила на него глаза. — И больше не придешь?
— А зачем? — он пожал плечами.
Подошел к вешалке, накинул на плечи плащ. Наташа будто застыла на диване. «Что же я так? — подумал он. — Надо хоть проститься». Приблизился к ней, подал руку.
— Значит, уходишь? — она протянула свою.
Он молчал.
— И больше не придешь? — опять спросила она.
— Нет, не приду, — он качнул головой.
— У тебя кто-то есть, иначе бы ты так не поступил. — Она поглядела на него как-то странно. — Ты хоть любил меня тогда, давно? Или приходил просто так? Скажи, мне это нужно знать. Очень нужно, — повторила она.
Вопрос застал его врасплох: любил ли он ее действительно? Или просто был увлечен ее женской красотой? Как бы разбираясь в своих собственных чувствах, он медленно заговорил:
— Я совсем потерял голову, когда познакомился с тобой, все время думал о тебе. Потом ты вышла замуж. Мне было очень тяжело. Но со временем боль притупилась. Я стал забывать тебя. И вот недавняя наша встреча… Меня снова потянуло к тебе, но что-то и оттолкнуло. Я спросил самого себя: а любила ли она меня вообще?.. Ведь ты вышла замуж за другого. Ну, бог с тобой, в жизни так бывает. Но теперь, спустя много лет, я встретил незнакомую женщину, ты стала совсем чужая…
— А все-таки ты придешь ко мне, Иван! Как миленький, придешь! — неожиданно воскликнула Наташа и победно улыбнулась.
Его поразила ее самоуверенность. «Надо уходить, немедленно уходить!» Он выпустил ее руку.
— Не поминай лихом! — Быстрыми шагами дошел до двери, рывком открыл ее и нарочно громко захлопнул.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Кочкарев не помнил, как вышел из мастерской, как сел в автобус. Его задела не столько сама критика, сколько то, что рабочие не боялись его, выступали так откровенно и говорили напрямик.
Прижавшись разгоряченным лбом к холодному стеклу окна, он вспомнил разговор, который вели с ним Уверов и Руднева после собрания, какие они давали ему советы, как уговаривали быть помягче. Это польстило Кочкареву — все-таки им дорожат.
На следующей остановке надо было выходить. Поднявшись, он заработал локтями, не обращая внимания на протесты пассажиров, пробился к выходу. Не замечая прохожих, зашагал по тротуару, то и дело сталкиваясь с ними. Войдя в парадное, не вызвал лифта, поднялся на третий этаж, достал из кармана двухбородочный никелированный ключ. В двери был сейфовый замок, сработанный Петуховым. Всякий раз, открывая его, Никанор Никанорович с удовольствием слушал, как внутри щелкал затвор. Но сейчас даже не заметил, как открыл дверь. Вошел в прихожую, машинально снял пальто и шляпу.
У него была отдельная квартира из двух небольших комнат, обставленных новой полированной мебелью. Кресла, стулья, пианино — все было в чехлах. На пианино он не играл, музыка его никогда не интересовала, инструмент купил, отдавая дань моде. Сам он был совершенно равнодушен к комфорту, но хотел, чтоб его квартира чем-то выделялась. По его убеждению, это возвышало его в глазах других.