Страница 18 из 82
Но давайте кратко отметим, почему православному христианину так близок духовный мир святителя Григория Турского.
Святитель Григорий — историк, но он не просто летописец голых фактов или мифический “объективный наблюдатель” типа современного ученого, смотрящего на все с “холодным отстраненным любопытством”. У него есть своя точка зрения, он всегда ищет в истории образец; пред его глазами постоянно то, что современный ученый назвал бы “моделью”, под которую он подгонял собранные им исторические факты. В действительности все ученые разных направлений действуют именно таким образом, и любой, кто это отрицает, лишь обманывает себя и допускает вследствие этого, что его “модель” реальности, его базис для толкования фактов бессознательны и поэтому гораздо более способны к искажению реальности, чем “модель” ученого, который знает, в чем состоят его собственные основные убеждения и предпосылки. В наше время “объективный наблюдатель” — это чаще всего тот, чей основной взгляд на реальность представляет собой современное неверие и скептицизм, кто желает приписать историческим персонажам самые низкие мотивы, кто склонен отрицать все “сверхъестественные” явления, списывая их на “предрассудки” или “самообман”, или объясняя с позиций современной психологии.
“Модель”, по которой свят. Григорий толкует реальность, есть православное Христианство, и он привязан к ней не только умом, но горячо предан всем сердцем. Так, он начинает своей великий исторический труд “История франков” ни больше, ни меньше, чем с объяснения своей веры: “Собираясь описывать войны, которые короли ведут против враждебных народов, мученики против язычников и Церковь против еретиков, я прежде всего хочу объяснить свою веру, так чтобы каждый, кто читает меня, не мог сомневаться, что я католик” (конечно, в тексте VI века слово “католик” означает то же самое, что сегодня мы означаем под словом “православный”). Затем следует Никейский Символ веры, пересказанный своими словами и с добавлением православных объяснений.
Таким образом, в святителе Григории мы видим целостность взглядов, которая была утеряна почти всеми современными учеными — вот еще одно из тех основных различий между Востоком и Западом, которые возникли после римского раскола. В этом свят. Григорий полностью в православном духе. В этом подходе есть большое преимущество исключительно с точки зрения исторического факта, так как мы имеем перед собой не только “голые факты”, которые он записывает, но также понимаем контекст, в котором он их интерпретирует. Но что еще более важно, особенно когда доходит до записей о сверхъестественных явлениях или достоинствах святых, мы имеем неоценимое преимущество в лице подготовленного наблюдателя на месте, так сказать, — того, кто интерпретирует духовные события (почти все из которых ему известны или из личного опыта, или из свидетельств надежных, по его мнению, наблюдателей) на основе церковной традиции и его собственного богатого христианского опыта. Нам нет нужды гадать о смысле какого-нибудь духовно значимого события, когда у нас есть такой надежный современный ему толкователь его, и особенно когда его толкования так созвучны с тем, что мы находим в основных книжных источниках православного Востока. Мы можем еще больше доверять толкованиям свят. Григория, когда узнаем, что он и сам был удостоен духовных откровений (как описано в житии) и, когда не видел духовных откровений других, прямо признавался в этом (“История франков”, V, 50).
Сэр Сэмьюэл Дилл пишет, что ему, современному человеку, недоступен мир “легенд” свят. Григория. Что должны мы, православные христиане наших дней, думать об этих “легендах”? Проф. Дальтон отмечает, касаясь самой книги свят. Григория, которую мы здесь представляем, что “его “Жизнь Отцов” написана с какой-то детской простотой, которая характерна для “Собеседований” свят. Григория Великого” (том 1, стр. 21). В предисловии к этой книге мы уже обсуждали ценность такой “детскости” для современных православных христиан, а также высокую долю истинности в книгах таких православных писателей, как свят. Григорий Великий (по сравнению с баснями средневекового Запада). Необычные духовные проявления, описанные свят. Григорием Турским, знакомы любому православному христианину, который хорошо знает основу духовного опыта из основных православных источников, они похожи на легенды только для тех, кто основывается на материализме и современном неверии. Ирония в том, что эти “легенды” стали сейчас немного более доступны новому поколению, которое заинтересовалось психическими и оккультными феноменами, а также практическим колдовством и магией, но для них весь тон писаний свят. Григория останется чуждым, пока они не получат ключ от его “тайн” — истинное Правосдавное Христианство. “Чудеса и страхи невидимого мира” свят. Григория открывают для нас еще одну реальность, полностью отличную от современного неверия и в равной степени от оккультизма — реальность духовной жизни, которая действительно более скрыта от глаз, нежели видна, которая действительно объясняет многие необычные явления, как правило неправильно понимаемые современными учеными, и которая есть сейчас и продолжится вечно.
И, наконец, есть еще один аспект писаний свят. Григория, который современный историк находят обычно не столько удивительным, сколько (с пренебрежением) забавным, но к которому, опять же, мы, православные христиане, имеем ключ, которого нет у них. Это аспект “совпадений”, знамений и т. п., который свят. Григорий считает важным, а современные историки находят совершенно несоответствующим летописи исторических событий. Некоторые из этих явлений — это проявление духовного видения, например, обнаженный меч, который свят. Сальвий (и никто, кроме него) видел висящим над домом короля Хильперика и который предвещал смерть королевских сыновей (“История франков”, V, 50). А другие явления — это просто сны или естественные явления какого-то необычного рода, которые или вызывали у свят. Григория какие-то предчувствия (“История франков”, VIII, 17), или о которых он просто говорил: “Я понятия не имею, что все это значило” (“История франков”, V, 23). Современному историку идея находить какое-то “значение” в землетрясениях или странных знаках в небе покажется просто забавной, но свят. Григорий как христианский историк был уверен, что промысел Божий управляет во всей вселенной и может быть виден даже в маленьких или кажущихся случайными деталях духовно чувствительными людьми. Он также понимал, что самые глубокие причины исторических событий всегда несомненно очевидны. Касаясь этого богословского пункта, мы можем процитировать слова жившего на Востоке современника свят. Григория аввы Дорофея, которому писания свят. Григория ни в малейшей степени не казались странными: “Хорошо, братия, как я всегда говорю вам, каждое дело возлагать на Бога и говорить: ничего не бывает без воли Божией, но конечно Бог знал, что это хорошо и полезно, и потому так сделал, хотя бы сие дело и имело какую-нибудь внешнюю причину. Например, я мог бы сказать, что поелику я вкушал пищу со странниками и несколько понудил себя, для того чтобы их угостить, то желудок мой отяготился, произошел отек на ноге моей и от того я сделался болен, (мог бы я привести) и другие различные причины, ибо ищущему (их) в них нет недостатка; но самое достоверное и полезное есть то, чтобы сказать; поистине Бог знал, что это будет полезнее душе моей, и потому оно так и случилось” (преп. авва Дорофей, “Душеполезные поучения”, поучение 12).
Свят. Григорий, как и преп. авва Дорофей, в первую очередь, всегда искал главную из внутренних причин событий, которая касается воли Божией и спасения человека. Вот почему его история франков, так же как и истории отдельных святых гораздо более ценны, чем “объективные” (то есть чисто внешнего порядка) исследования современных ученых по тем же темам. Это не значит, что некоторые его исторические факты нельзя подвергнуть исправлению, а значит только, что его духовное понимание событий в основном правильное, христианское.