Страница 4 из 23
— Ловим на слове! — воскликнули девушки, чмокнули парней и ушли.
Подойдя к машине, Сергей нажал на кнопку сигнализации, и БМВ приветливо моргнула габаритами. Парни закинули сумки на задние сидения и только собрались сесть в машину, как их окликнули:
— Эй, мужики!
Друзья обернулись. К ним быстро шел Юра-морпех и нес коробку.
— Вот, — подойдя, сказал он, — водка. Десять бутылок.
— Юр… — начал было Маргелов, но его перебили:
— Не, мужики, берите, не обижайте. Я все понимаю — повел себя как пацан неразумный. Выпендрежник с дешёвыми понтами.
— И я тоже хорош, — согласился Маргелов.
— Но поступил по-мужицки! Так что держи, — и Юра вручил коробку Маргелову. — И еще, мужики, вот мой телефон. Звоните, если что, помогу.
Забрав карточку с номером телефона и попрощавшись, друзья поехали к институту.
Паша смотрел в монитор, раз за разом проверяя и тестируя программу управления аппаратом. А чем еще заняться? Эти два оболтуса, эти разгильдяи, эти… словарный запас давно закончился. Ведь договаривались! Два часа коту под хвост! Чем себя занять? Опять что ли проверить соединения и протестировать работу программ? Раз в пятнадцатый⁈ Да ну… к черту! Закрыв окно программы, Свешников посмотрел на часы и выругался.
А чего я жду? — подумал Паша. Обойдусь без них. Приедут, а я в одиночку полностью проверил полную работу аппарата и все результаты получил.
Решено! Свешников вновь запустил программу, затем включил питание блока управления, проверил параметры, удовлетворенно хмыкнул, нажал пуск, и быстро лег на кушетку аппарата.
Над ним часто замигал светодиод и… сознание погасло.
Какое-то время вокруг была абсолютная темнота. Затем начали мерцать огоньки, становясь ярче и ярче. Потом огни начали закручиваться в спираль, постепенно ускоряясь. Стало светло до рези в глазах. Внезапно весь свет свернулся в одну точку, пропал и все тело наполнило болью.
Невозможной.
Невыносимой.
Левую руку дергало так, что отдавало красными вспышками в глазах. Боль в ногах настолько отупела, что их и не чувствовалось вообще, а в животе словно костер пылал.
Во рту солоно и сухо, а еще глаза режет, будто песка насыпали. Что-то и вправду ощущалось на лице. Удалось шевельнуть правой рукой. С большим трудом поднял её и смахнул с лица землю. Потер глаза и мелко моргая осмотрелся.
Паша лежал в какой-то яме. Больше ничего не видно. Посмотрел на тело…
Все что ниже груди — кровавое месиво.
— А-а-а! — крик… даже не крик, еле слышный сип длился пару секунд, затем внутри скрутило болью, и Паша затих, впал в ступор от вида собственных потрохов.
— Этого не может быть… — прошептал он, — этого не может быть…
Где я? Как тут оказался? Что произошло? Что тут происходит?
«Война тут». — Ответ поставил Пашу в тупик. Это не было сказано. Это была мысль. Не его мысль. Чужая. Именно чужая. Не веря в происходящее Свешников огляделся, в яме он один.
Крыша поехала — подумал Павел, — никак я в настройках аппарата накосячил…
«Какой аппарат? Какая крыша? — появилась злая мысль, — ты вообще кто такой?»
— Я? — удивился Свешников.
«Ты, не я же!».
— Я Паша, то есть Павел Анатольевич Свешников, — сказал мысленно Свешников. — Студент третьего курса… стоп, а вы кто?
«Лейтенант Иван Федорович Григорин сто пятьдесят пятая стрелковая дивизия»
— С ума сойти!
Это сон? Кошмар? Ущипнуть себя, но толку… больно и так…
Сквозь звоны и шум в голове пробивались отдельные слова. Кто-то недалеко разговаривал по-немецки. По-немецки?
«Да, там немцы. Я уже говорил — война тут. Немецкая провокация, но ничего, скоро наши подойдут и…»
— Не подойдут. Не будет наших! — Решительно сказал Свешников. Он поверил в реальность происходящего. Просто быть больше нечему. И не сон это. Не бывает так больно во сне.
«Как это не подойдут?» — возмутился Григорин.
— А вот так, — ответил Паша. — Немцы уже Минск окружают…
«Врешь, падла!» — и чужая злость заполнила весь мозг, подавляя волю. На краткий миг два сознания слились воедино. Свешников даже боль перестал чувствовать. Потом сознание лейтенанта затихло.
«Правда… это правда. — Лейтенант был потрясен. — Я видел… читал… я не знаю, как это назвать. Твоя память… я видел».
— Да, я не врал. Эту войну назвали Великой Отечественной…
Неожиданно раздался выстрел. Свешников насторожился.
— Что там? — осторожно спросил Паша.
«Немцы кого-то из раненых застрелили» — и правая рука начала шарить вокруг.
— Ты чего?
«У меня в подсумке граната была, — ответил Иван. — Эф-один, у бойца отобрал, но воспользоваться не успел, взрывом накрыло. Очнулся тут… с тобой в голове… ага, вот»
С трудом вытащив из сбившегося за спину подсумка гранату, лейтенант свел усики, затем выдернул кольцо, зажав его зубами. Гранату он спрятал в собственных кишках.
«Так не сразу увидят».
— Так ты подорвать себя хочешь? — испугался Паша.
«Не дрефь, студент. Все едино помирать. Не жилец я. Так с собой хоть одного гада да утащу…».
Павел не ответил. Немцы приближались постоянно переговариваясь.
— Интересно, о чем они говорят?
«О женщинах вроде. Да, что-то про своих баб».
— Ты знаешь немецкий?
«Я немец. Моя фамилия Григорин, но у моего деда она была Грегори. Поменяли во время Первой Мировой… Вот твари! Про нашу землю заговорили…».
Павел прислушался и удивился, он тоже понимает!
—… хочу после войны получить тут надел, — голос пьяно растягивал слова.
— Хотеть не вредно, — ответил другой. — Наделы первыми получат камрады из строевых, что заслужили это право в боях.
— Земли у русских много, — возразил первый. — Всем хватит.
В этот момент на краю воронки появилась маленькая щуплая фигура в обвислом сером мундире.
— О! — воскликнул щуплый немец. — Еще один живой «Иван».
'Он меня знает? — растеряно удивился Григорин.
— Нет, — подумал Паша, — немцы всех русских называют Иванами… ой, извини'.
Следом появился еще один немец. Упитанный. Он с любопытством заглянул в воронку.
Неожиданно Ивану стало смешно — русский Иван! Он и рассмеялся. Сначала отрывисто, боль вспухала с каждым выдохом, затем ниже груди все онемело и смех стал ровней. Иван смеялся, придерживая выпадающие потроха. Кровь сочилась сквозь пальцы, и он со всех сил сжимал гранату. Не время пока, пусть ближе подойдут…
— С ума сошел, — ёжась, сказал щуплый.