Страница 8 из 42
— Ох, а ведь и правда! Ребята, вам же нужно к Семену Марковичу за одеждой. Чуть не забыла, честное слово. Мариночка, спасибо тебе, золотце, — произнесла мама.
— Да ладно, чего уж там. Я с утра на молодое тело хоть полюбовалась, — хихикнула та в ответ. — Ну раз вы встали, то я побегу на работу. Ух, как теперь это всё развидеть? Да и стоит ли?
Мама нахмурилась, но ничего не сказала.
Меня утащил Мишка. Так как особого ничего на завтрак не предвиделось, то я ничего и не ожидал. Какая-то серая рассыпчатая смесь сначала посыпалась в тарелки, а потом эту самую смесь Мишка залил кипящей водой. Пока масса прела и набухала в кипятке, брат соорудил ещё три нищенских бутерброда.
— Овсянка, сэр! — провозгласил он торжественно.
Я придвинулся. На вкус смесь напоминало что-то среднее между пастой для очистки сопла и пеной Дохлого моря с планеты Крамида. Но дареному космолёту под кресло не заглядывают, поэтому я съел то, что выдали. Вполне себе съедобная хрень.
— Идем же, идем! — чуть не подпрыгивал от возбуждения Мишка, когда мы вышли на улицу.
Под кустом никого не было. Похоже, что отчим замерз и ушел прочь. Ну или его подобрали какие-нибудь сердобольные полицейские…
В дневном свете улица выглядела ещё хуже, чем в ночном. Всё-таки тьма умеет скрадывать недостатки. Щербатый асфальт пестрел выбоинами. Всюду летали клочки бумаги, цепляясь за чахлые кусты и ноги прохожих. Дома выглядели так, словно умоляли небеса шарахнуть в них молнией или послать пару аннигиляционных лучей.
Люди были под стать домам, такие же серые, угрюмые, скукоженные. Проржавевшие машины переползали из выбоины в выбоину, стремясь побыстрее крякнуть в одной из них.
Да уж, печальное зрелище…
А где-то там, впереди, виднелись далекие высотки. И даже с нашего места можно было судить об аккуратности линий и чистоте фасадов.
Мишка шел, болтал о том о сём, а я впитывал как губка. Впитывал всё, что он говорит. Если мне это пригодится для выживания и завоевания этого мира, то пусть болтает. Я могу порой быть благодарным слушателем.
Что же, я узнал за это время, что мы находимся в стране, которую называют Русь. Кругом есть ещё другие страны, но наша страна самая большая на планете. И да, эти глупые люди не стали заморачиваться с названием планеты и назвали её просто — Земля.
Немного странное название, если учитывать, что большая часть планеты покрыта водой. Следуя банальной логике эту планету нужно было назвать «Вода». Это название больше ей подходило.
Вернемся же к стране, по которой мы шли. Императора Руси зовут Иван Маркович Рюрикович. Он самый главный в этой стране и без его ведома не делаются большие дела. Мелкие творятся, но за них уже отвечают разные бояре и прочая придворная шушера.
В общем, строй похож на мой и изобразить её легче всего в виде мишени: в центре круга есть важная фигура, вторым кругом идет приближенная знать, дальше ещё круг и ещё. Чем дальше от центра, тем меньше у тебя прав, но больше обязанностей.
Люди в основном разделены по родам и принадлежат тому или иному боярскому роду. Теперь я понял, что имел ввиду Мишка, когда говорил про то, что мы принадлежим роду Минайловых. Мы являемся слугами этого рода и обязаны жить и служить ради процветания оного.
Да уж, не очень хорошая участь. И если нам улыбнулась удача поступить в Академию Золотого Сечения, то это реальный шанс улучшить как своё положение, так и положение родных. Поэтому Мишка так и радовался, несмотря на то, что в Академии ему очень и очень были не рады.
Заодно я узнал, что мохнатое создание, которое так любит мама, было вовсе не человеком в начальной стадии развития, а кошкой — домашним животным, ориентированным на добычу и отпугивание мелких грызунов-паразитов.
Да, Мишка болтал обо всём на свете, а я молчал и только поддакивал ему. Вскоре мы пришли к небольшому двухэтажному домику, где жил тот самый портной по имени Семён Маркович. Домик был явно рассчитан на несколько семей, хотя я в доме такого размера даже гостей селить постеснялся бы. Даже самых плохих гостей…
В квартире Семёна Марковича было очень много ткани. Ткань свисала с потолка, со стен, с разных манекенов и даже с ушей хлипкого плешивого человечка в очках, который вышел нам на встречу.
Чем-то этот человечек напомнил мне живущих на ядовитых болотах Кистерии гуманоидов. Такие же толстые губы и выпученные глаза. Я на всякий случай посмотрел — нет ли у него перепонок между пальцами.
Нет, перепонок не было, поэтому я слегка успокоился. Дурной отличительной чертой гуманоидов Кистерии было то, что они плевались кислотой, прожигающей хитиновый панцирь в течении пяти секунд.
— Мальчики, ви таки пришли? — спросил Семён Маркович таким удивленным голосом, как будто он вовсе нас и не ждал. — Ох, а я как раз закончил делать ваши макинтоши. Так шо ви будете первыми красавцами на первой встрече Академии. Все местные красавицы упадут к вашим ногам и таки будут категорически умолять вас рассказать за адрес Семэна Марковича. А скромный Семэн Маркович будет тут сидеть и ждать новых заказов. Надеюсь, шо вы не забыли принести с собой те слезы, которые называют платой за моё творчество? Тот самый мизерный гешефт, что я предложил вашей многоуважаемой маме…
Он так много говорил, что почувствовал раздражение. При этом человечек ещё успевал улыбаться, приседать, почесываться и шмыгать носом. Казалось, что он настолько торопился жить, что ценил каждый момент и старался использовать его по полной.
— Семен Маркович, мама просила кланяться и отдать деньги только после того, как мы всё примерим, — сказал Мишка.
— Ой вэй, беда на мои седины. Мне таки уже не доверяют. А ведь было время, когда Семэну Марковичу доверяли особы приближенные к государю-императору, — поцокал языком человечек.
— Потому-то она и просила отдать деньги позже, — улыбнулся Мишка. — Ведь ни для кого не секрет — почему вас отстранили от императорского двора.
— Ай-яй, мальчик, ты таки ранишь моё бедное сердце теркой грусти и посыпаешь его солью разочарования, — покачал головой человечек. — Но сейчас… сейчас я всё принесу. Эх, как же тяжко стало жить на свете… Никто не доверяет Семэну Марковичу, а ведь он только хочет счастья для всего мира и чуточку мацы для себя…
— Вышиватель! — оборвал я его надоевшие причитания. — Грядущие властелины мира устали ждать своих обновок! Оставь свой скулеж для других ушей! Меня достало слушать этот вой!
Портной едва не запнулся, когда услышал мои слова. Он уставился на меня удивленными глазами, а потом произнес:
— Аркаша, ты всегда был таким вежливым мальчиком… Почему сейчас твой рот изрыгает такие грубые слова?
— По башке получил, — буркнул я в ответ. — Если не хочешь узнать — как, то поторопись. Я не желаю больше ждать!
— Ой-ой-ой, как быстро идет время… Как быстро растут чужие дети… А ведь совсем недавно бегали в обкаканных штанишках и охотились за каштанами, — забормотал себе под нос портной и двинулся к большому шкафу. — Похоже, что штанишки ушли прочь, а вот обкаканность осталась по жизни…
Он бы продолжил бурчать, но в этот момент я толкнул один из манекенов, на котором висело недошитое платье. Манекен с грохотом шлепнулся на пол, заставив портного подпрыгнуть на месте.
— Ой, — негромко процедил я. — Какая неловкость… Надеюсь, там ничего не сломалось?
— Какой же вы неаккуратный, молодой человек…
— Давайте пошустрее, пока я ещё какую-нибудь фигуру не уронил, — с угрозой в голосе проговорил я.
Сказать по правде, этот пройдоха меня уже успел изрядно утомить. Я видел, что он пытается нас обмануть и показать своё усердие, чтобы набить цену. Пока что мне хотелось набить ему рожу…
Хитрую, подленькую рожу…
Вот ни грамма не сомневаюсь, что от императорского двора его погнали прочь за воровство и мошенничество. Уж слишком он пытался понравиться — такие особи стараются залезть в душу и карманы…
С бормотаньем, причитаньем и привздыханьем человечек вытащил из битком набитого шкафа два костюма. Серый он протянул Мишке, а коричнево-зеленоватый мне.