Страница 8 из 72
Привет. Я здесь, но, похоже, каток закрыт.
Его ответ приходит через несколько секунд.
Я сейчас заберу тебя.
Заберет меня? С каких это пор он должен меня забирать? Я хожу на этот каток дольше, чем он. Но, конечно, он открывает дверь и ждет меня.
Я глушу машину, выпрыгиваю и иду к нему. — Где твоя машина?
— Сзади, — отвечает он, но больше ничего не объясняет.
Все лампы выключены. Так темно, что я едва вижу Хейса, стоящего рядом со мной. И если бы он был кем-то другим, мой разум, наверное, сошел бы с ума от сценариев, как я сейчас умру.
— Что мы делаем? — спрашиваю я. — Почему выключен свет?
Он усмехается, притягивая меня ближе к себе и обнимая за талию. — Разве я не говорил тебе не задавать вопросов?
— Я не следую правилам. И, кроме того, это было до того, как ты привел меня в кромешную тьму.
— Такая нетерпеливая, — пробормотал он. — Не волнуйся. Мы уже почти пришли.
Его тело движется за мной, и он обхватывает меня за талию, когда мы проходим еще немного. Я даже не знаю, как он может видеть, куда мы идем. Даже когда мои глаза привыкают к темноте, я почти ничего не вижу.
— Хорошо, — говорит он, останавливая нас.
Он достает из кармана пульт, нажимает кнопку, и весь каток заливает мягким переливающимся светом от фонариков. Они натянуты над стеклом и идут по всему периметру. В центре льда стоит стол, накрытый скатертью, на нем два блюда, одно из которых с розой, в центре стоит свеча. По обе стороны стоят два стула.
У меня заслезились глаза, когда я все это увидела. — Это ты сделал?
— Тебе нравится? — Трудно не заметить уязвимость в его голосе.
Я еще раз окидываю все взглядом, а затем поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, насколько это вообще возможно. — Мне нравится. Ты потрясающий.
— Ты потрясающая, — поправляет он меня, целуя. — Я просто пытаюсь быть достойным твоего внимания.
Мое сердце тает, когда он берет меня за руку, ведет на каток и к столу. Он, как джентльмен, выдвигает стул, чтобы я села, а затем задвигает его. Когда он вручает мне розу, он поднимает крышки с блюд, чтобы обнаружить сэндвичи, и я не могу удержаться от смеха.
— Я знаю, — говорит он с ухмылкой. — Но мы на катке, так что либо это, либо салат.
Я с улыбкой качаю головой. — Нет, это идеально. Ты идеален.
За все годы, что я увлекалась Хейсом, я всегда знала, что он за парень. Я никогда не фантазировала о романтических отношениях с ним, потому что знала, что это не про него. Это всегда были скорее сексуальные фантазии, хотя иногда к ним примешивалась картина нашего совместного будущего.
— Это больше, чем я могла себе представить.
Он зажигает свечу и садится, делая глоток пива. — Я действительно скучал по тебе сегодня.
— Очевидно, — шучу я, еще раз оглядываясь по сторонам. — Как ты все это сделал?
— Я попросил некоторых ребят помочь мне, — признается он.
— Кэм?
Он качает головой. — Нет, он все еще ненавидит меня. Но мы справились и без него.
У меня в животе образуется яма, когда я понимаю, как ему больно от этого, и я вздыхаю. — Мне очень жаль, Эйч.
Но он протягивает руку и кладет ее на мою. — Не стоит. Мы не будем говорить об этом сегодня, хорошо? Эта ночь посвящена нам.
И каким-то образом я таю еще больше, так как в моем животе оживают бабочки.
После того, как мы закончили есть, Хейс предлагает воспользоваться возможностью покататься вместе на коньках. Такая возможность выпадает нечасто. Мои смены обычно проходят либо до, либо сразу после его хоккейных тренировок, и к концу их мы оба выматываемся. Надевать коньки - последнее, о чем мы думаем.
Но не сегодня, поэтому мы зашнуровываем коньки и, держась за руки, неторопливо скользим по катку.
Фонарики, которые повесили Хейс и ребята, делают это место гораздо более интимным. Могу только представить, сколько дерьма ему пришлось выслушать за это. Наверное, ему пришлось часами выслушивать комментарии Оуэна.
— Итак, — начал Хейс. — Это соответствует твоим романтическим стандартам?
Я с усмешкой киваю. — Да, определенно.
— Хорошо, потому что я хочу спросить тебя кое о чем, и мне нужно, чтобы это было незабываемо.
У меня пересохло во рту, когда он остановил нас и повернулся ко мне лицом, заглядывая глубоко в мои глаза. — Ты собираешься сделать мне предложение прямо сейчас?
Господи, Лей. Если это так, то ты портишь этот чертов момент.
Но это ничуть не портит его. Он не пугается при мысли о таких обязательствах и не смотрит на меня как на сумасшедшую. Он просто улыбается и качает головой.
— Нет, — говорит он с легким смешком. — Я уверен, что в конце концов это произойдет, но ты однажды сказала мне, что я не имею права пропускать шаги. Так что, Лейкин... — Он делает паузу, чтобы свести меня с ума. — Ты станешь официально моей? Моей открыто-держащейся-за-руку-независимо-от-того-кто-может-увидеть, девушкой?
В моем сердце столько счастья, столько чистой радости, что я сияю, кивая ему. — Да.
Он улыбается так же ярко, обхватывает меня руками и поднимает на руки. Наши губы встречаются, он кружит нас, и мы оба улыбаемся в поцелуе. Он сказал, что хочет сделать этот момент незабываемым, но я думаю, что он мог бы спросить меня об этом где угодно, и я бы запомнила это навсегда.
Кто может забыть момент, когда сбылись все его мечты?
Одна наша общая черта - мы очень конкурентоспособны. Честно говоря, именно поэтому я больше не участвую в соревнованиях по фигурному катанию. Я была слишком строга к себе, и это стало сказываться на моем психическом здоровье. Но эта часть меня все еще существует, так же, как и часть Хейса. Поэтому, конечно, когда зашла речь о том, что я победила его в гонке, он потребовал реванша.
Мы отодвигаем стол и стулья с дороги и занимаем свои места у линии ворот. Я знаю, что он намерен победить меня, и после всего, что он сделал для меня сегодня, я должна позволить ему это сделать, но что в этом интересного?
— Готова? — спрашивает он, и я киваю.
Он считает до трех, и мы оба стартуем. До середины пути мы шли вровень, но, немного поднатужившись, я вырвалась вперед. И, будучи иногда такой выпендрежницей, я поворачиваюсь и подмигиваю ему, пересекая линию ворот спиной вперед.
— Как, черт возьми? — спрашивает он в недоумении.
Я катаюсь вокруг него на коньках. — Просто признай это, детка. У фигуристов это получается лучше.
Он игриво насмехается. — Только потому, что тебе не нужно так сильно концентрироваться. Мы должны беспокоиться о своей скорости и равновесии, управляя маленьким блоком резины с помощью деревянной палки. Да еще приходится отбиваться от взрослых мужчин.
Бросив на него взгляд, я скольжу прочь от него, чувствуя на себе его взгляд. Я набираю скорость как раз перед тем, как выполнить трюк, над которым я так долго работала. Тот, который я еще никому не показывала.
Чертов тройной аксель.
Все как будто происходит в замедленной съемке, я кручусь в воздухе, и облегчение проникает в меня, когда я приземляюсь. У Хейса отпадает челюсть, и он выглядит еще более гордым, чем я, когда у меня наконец-то получилось.
— Когда, черт возьми, ты научилась этому?
Я пожимаю плечами. — Не только тебе нужно было отвлечься после нашего расставания.
И тут он проговорился. — Чушь. Я бы заметил это, когда...
Его рот захлопывается, когда он понимает, в чем собирался признаться, поэтому я самодовольно заканчиваю за него.
— Когда ты наблюдал за мной из офиса? Да, тогда я старалась не работать над этим. Мне не нужно было, чтобы ты видел, как я падаю на задницу.
Он выдохнул. — Ты знала, что я был там?
У меня вырывается небольшой смешок. — Вопреки твоему мнению, ты не очень-то умеешь быть незаметным. Зато ты хорош в хоккее... по большей части.