Страница 12 из 75
Моему изумлению не было границ, вот уж чего-чего, а такой разведывательной прыти от Герасима я не ожидал.
— Молодец, а теперь давай рассказывай, что слышал.
— Этот самый граф приказал ляху следить за вами и разузнать куда вы собираетесь ехать из Кале. Это он сказал на их языке, а когда тот ушел, то повторил своё приказание второму человеку. Он русский. Они хотят вам отомстить. За что я не совсем понял. Этот русский говорил про какую-то дуэль, а граф про вашего батюшку.
В это момент я вспомнил рассказ камердинера родителя о его любовных похождениях и что среди его побед была графиня Белинская. Графиней она стала позднее, а в её девичестве была примерно такая же история, какую описал граф Лев Николаевич в своем романе.
Мой родитель был в роли Курагина, будущая графиня в роли Ростовой, а граф Стефан в роли обманутого жениха, который вызвал князя Андрея Алексеевича на дуэль.
Бились они на шпагах, мой родитель перед дуэлью провел трехчасовой спарринг с двумя лучшими гвардейскими фехтовальщиками и в итоге проткнул графа, но тот выжил, а потрясенная девица назвала князя убийцей и бросилась в ноги раненого графа, умоляя его о прощении.
Граф свою неверную невесту простил. Они обвенчались и уехали из России. Что с ними было дальше я не знал.
— У этого русского плохо работает правая кисть, — продолжал тем временем свой рассказ Герасим.— Граф сказал, что вы должны своей жизнью заплатить за грехи отца и сломанную карьеру этого русского. Он любимый племянник покойной графини, а своих детей у графьев нет.
Герасим помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Он вас, барин, нехорошо назвал, — я вопросительно посмотрел на него. — Щенком назвал. Сказал, что рисковать нельзя, вы очень хороший стрелок, скорее всего и на шпагах деретесь также хорошо, как ваш батюшка. Поэтому надо по дороге устроить засаду и неожиданно напасть на вас. Да, вот еще что чуть не забыл, они сказали, что вы, ваша светлость, виноваты в несчастье постигшем какого-то генерала Михайлова. Этот генерал кому-то из них родственник.
Герасим замолчал и поклонился. Я махнул рукой, ступай мол. Иван Васильевич тут же вышел следом и вернулся через пару минут. Без слов было понятно зачем он это сделал и мы с Сергеем Петровичем молча подождали его возвращения.
— Алексей Андреевич, — вернувшийся Иван Васильевич сразу же взял быка за рога, — я считая, что эти люди очень опасны для нас и надо воспользоваться рекомендациями месье Анри. В Париже у него осталось много друзей и два родных брата. Тимофей и Прохор совсем не бойцы, Архип конечно хорош, но вчетвером мы не отобьемся. Пока Софья Андреевна болеет, я помчусь в Париж.
— А не боишься, что по дороге они тебе устроят засаду? — спросил до сего момента молчавший Сергей Петрович.
— Не боюсь, я немного знаю одного из жандармских офицеров Кале, он был на русской службе в восемьсот двенадцатом и любезно согласился включить меня в свой конвой, который, — Иван Васильевич посмотрел на часы,— через час отправляется в Париж.
— А… — Сергей Петрович хотел что-то сказать, но отставной капитан его перебил.
— Не более этого. От французов, я имею в виду жандармов и полицию, помощи нам ждать не стоит. Придется объясняться, они узнают, что двое наших недругов поляки, а эту публику здесь любят, в отличии от нас.
— А почему ты думаешь, что старые товарищи месье Ланжерона нам помогут? — с большим сомнением спросил Сергей Петрович.
— А потому, что я его хорошо знаю, и потом вы же видели как его рекомендацию приняли в Лондоне, а ведь там тоже были французы.
Все время пока мы были в Лондоне, вся наша компания брала уроки фехтования у двух французов, старых товарищей месье Ланжерона. Они с нами занимались по очереди в удобное для нас время, причем денег за это они не просили и я платил им по собственной инициативе. Поэтому Иван Васильевич хорошо знал, кто из нас какой боец.
— Вы меня убедили, Иван Васильевич, езжайте в Париж. Мы все равно ни куда не тронемся пока Софья Андреевна болеет.