Страница 18 из 97
Нола склонилась около плиты и пыталась понять, почему она так дымит. Она встала очень рано и уже успела постирать свою простыню и ночную рубашку Шеннона. В дверях появился Гален Хетфорд.
— Проклятый дым никак не проходит, — проворчала она и закашлялась.
— Вы решили спалить наш дом? — учтиво спросил Гален.
— Нет, я решила напечь блинчиков на завтрак, — так же вежливо ответила Нола.
Хозяин дома явно удивился:
— Вы умеете стряпать, мисс Грейсон? Разве вы не привыкли к тому, что домашнюю работу выполняют слуги? Отойдите, пожалуйста. Я все сделаю сам.
Нола с трудом поборола желание ударить Галена Хетфорда сковородкой по черепу. Безусловно, этот человек поставил себе задачу внушать ей, что она ничего не умеет делать.
Чуть позже плита была укрощена, и Гален приготовил завтрак. Он делал вид, что не замечает присутствия Нолы, и она безмолвно сидела рядом. Хетфорд все-таки предложил ей омлет, и молодая женщина решила, что дальше молчать глупо.
— Могу я вас спросить кое о чем, мистер Хетфорд?
Он не ответил, но искорки в ее карих глазах заставили его насторожиться. Наверное, она хочет учинить ему допрос. Нужно быть готовым отразить атаку. Гален Хетфорд в жизни не встречал женщины, которая не проявляла бы любопытства, но эта безусловно даст фору им всем.
Нола смотрела на него в упор, и взгляд этот не сулил ему ничего хорошего.
— Почему вы воспитываете свою дочь как мальчика? Зачем формируете у нее мужское самосознание?
Гален резко вскинул голову:
— Ничего этого я не делаю.
— А почему Шеннон не носит платье? Почему говоря о ней, вы не употребляете местоимение «она»? Если бы сегодня на рассвете не произошло маленькое недоразумение, я бы продолжала считать ее мальчиком. И потом, Хэнк Бредли говорил о вашем младшем ребенке «малыш Галена». Люди не знают, что Шеннон — девочка?
Хетфорд закрыл лицо руками.
— Так уж сложилось. Вероятно, потому что это оказалось проще, — голос его был приглушенным.
— Нельзя же ненавидеть женщин до такой степени, чтобы не позволять своей собственной дочери быть той, кто она есть. Я сама за то, чтобы разрешать девочкам все, что можно мальчикам, но то, что делаете вы, просто искалечит ребенка. Я этого не допущу. И еще один вопрос. Что думают об этом ваши старшие дети? Они знают?
Гален убрал руки от лица. Видно было, что он собрался с мыслями.
— Я не ненавижу женщин. Просто им не место на австралийских фермах. Теперь то, что касается моих детей. Я запрещаю вам разыгрывать из себя маму. Пока вы здесь, вы будете общаться с ними только в рамках своей профессии. Шеннон еще маленькая, и она может к вам привязаться. Мои дети пережили страшное потрясение, и я не позволю вам бередить их рану.
Нола ответила резче, чем ей хотелось бы:
— Я не одержимая манией старая девственница, которая хочет усыновить каждого ребенка, который встречается ей на дороге. И уж конечно, я совсем не собираюсь причинять вашим детям боль.
— Умышленно, вероятно, нет. Но когда вы уедете… — он не закончил фразу и замолчал.
Нола немного успокоилась.
— Вы не хотите рассказать мне, что случилось с их матерью? Мне бы это помогло лучше понять ваших детей.
Хетфорд смотрел на платье, которое надела учительница. Его жена считала его слишком простым, а вот ему оно всегда нравилось. Лицо Галена исказила гримаса боли.
— Я… я не могу, — еле выговорил он, потом поднялся и пошел к двери.
На выходе Гален Хетфорд обернулся.
— Мисс Грейсон, лучше бы вы остались в Лондоне и завели свою собственную семью.
Нола раскрыла рот, но возразить не успела. Хетфорд вышел.
Глава 4
Скоро Нола услышала голоса и шаги. На кухню вошли Хиз и Киган. Она удивилась, потому что не ждала детей так рано — не было еще и семи часов. В следующую минуту удивление ее возросло стократ — Хиз нес кувшин с молоком, а Киган корзину свежих яиц.
— Доброе утро! Я думала, вы еще спите, ребята, — дружелюбно приветствовала она мальчиков.
— Доброе утро! Мы уже давно встали, — весело сказал Киган.
Хиз промолчал.
Ноле показалось, что дети скованны и чего-то все время опасаются. Они передавали ей чувство, что она здесь чужая, ненужная.
Хиз поставил молоко на стол и взял у брата корзину. Немного подумал и положил ее на лавку в углу кухни. При дневном свете его сходство с отцом было еще более явным. Просто одно лицо! И все повадки такие же.
— Ты хочешь спросить, где отец? Он только что ушел, — Нола изо всех сил старалась наладить контакт с подростком. — Куда, не сказал.
Хиз посмотрел на брата.
— Загляну на конюшню. Может быть, он там. А ты разбуди Шеннон.
Через пять минут он вывел заспанную девочку, держа ее за руку.
— Хочешь пойти к Хизу? Иди. Я накормлю Шеннон завтраком, — предложила Нола.
Молодая женщина чувствовала, как мальчику хочется уйти, но он не решается. Видно, опасается оставить малышку с ней наедине. Она посадила Шеннон за стол, положила на тарелку омлет и поставила перед ней.
— Вам с Хизом тоже нужно поесть, — повернулась учительница к Кигану. — Пожалуйста, возьми с собой что-нибудь на конюшню. Положи сам.
Киган все еще медлил, и она добавила:
— Омлет сделал ваш отец.
Он взял еду и пошел к двери, явно разрываясь между нежеланием оставить Шеннон одну и сознанием того, что его ждет брат. Через четверть часа Киган вернулся с пустой тарелкой и сказал, что поедет с отцом и Хизом на пастбище. На дальнем выгоне от стада отбились несколько овец. Их нужно найти. Нола не ожидала, что Киган в первый же день начнет занятия, но тем не менее была разочарована.
Она решила посмотреть, что из одежды есть у Шеннон, и поняла, что ее одевают в поношенные вещи братьев. На самом дне нижнего ящика комода, стоявшего в ее спальне, Нола нашла несколько платьиц, завернутых в старую простыню, которые оказались слишком маленькими. Что интересно — они были с любовью вышиты и украшены бантиками. Судя по размеру этих одежек, дети потеряли мать по крайней мере три года назад. Нола сняла бантик с одного из платьев и привязала его к волосам Шеннон. Этот маленький скромный признак женственности заставил малышку восторженно заверещать.
Они вместе прибрали на кухне и вышли из флигеля. На дворе было тихо. Просто ни звука. Ощущение показалось Ноле Грейсон несколько странным, но очень приятным. Она впитывала в себя тишину. И воздух здесь намного чище, чем в Лондоне, и небо ярче, и деревья — эвкалипты — такие красивые! Она определенно не будет скучать по городской суете. Но в этом ей еще придется убедить двух женоненавистников.
— Похоже на то, что тебе придется быть моим гидом, Шеннон, — смеясь, сказала молодая женщина.
Девочка посмотрела на нее вопросительно.
— Гид — это человек, который водит везде других людей и объясняет им, где что находится.
— Это я, конечно, могу, — с готовностью кивнула Шеннон. — Что мы посмотрим сначала? Вот там была школа, мне папа говорил.
— Отлично! Идем.
— А потом я покажу вам наших курочек и коровок.
Шеннон улыбнулась. Неужели даже такая улыбка не может растопить каменное сердце Ленгфорда Райнхарта?
Когда они проходили мимо главного дома, Нола бросила взгляд наверх. Ей показалось, что за одной из гардин на втором этаже вырисовывается фигура. Учительница отвернулась, но неприятное чувство, что за ней наблюдают, осталось.
Свой сундук Нола нашла у входа в школу. Она не стала его втаскивать, и они с Шеннон вошли налегке. Это здание было построено из кирпича, и после духоты в деревянном флигеле здесь оказалось освежающе прохладно. В классной комнате в ряд друг за другом у стены стояли пять парт и стулья, а у окна — письменный стол и стул. На другой стене висела доска. Направо располагалась этажерка с учебниками и тетрадями. Здесь же картонная коробка с мелом и губки. Все в пыли.
А еще в классе почему-то был камин. Нола предположила, что первоначально здание школы было жилым, вероятно, даже пристанищем Ленгфорда Райнхарта, до того, как он построил главный дом. Они с Шеннон вошли во вторую комнату, и это предположение подтвердилось. То, что сейчас использовалось как кладовая, раньше, скорее всего, было спальней. На этом импровизированном складе было много разного хлама, но внимание Нолы привлекли прежде всего картонные коробки. В большинстве из них были сложены книги. Молодая женщина взяла наугад несколько штук, предварительно стряхнув с них пыль, полистала и крайне удивилась. Книги оказались любовными романами. Все как одна. Очень странно!