Малинджи

Молодые хорошо одетые мужчина и женщина, кормящие на набережной голубей. Женщина крошила багет, высыпала мужчине в ладошки, а потом подробно объясняла: «Теперь кидай, милый. Они сразу слетятся. Видишь, как они смотрят с ветвей? только и ждут!». Мужчина в крайнем недоумении подбрасывал в воздух крошки, а потом безучастно глядел на образовавшуюся у его ног гомонящую стаю.

«Это же так весело – кормить птиц, правда?», - спрашивала женщина, с надеждой заглядывая в его лицо. Мужчина послушно кивал, но видно было, что ему совершенно чужд восторг его спутницы.

Был и совсем маленький ребенок – Карл даже не смог определить, мальчик это был или девочка, - который застывшей куклой сидел в коляске и сосредоточенно хмурил едва различимые брови, в то время как остальные – обычные - младенцы либо весело бормотали на своем малышовом языке, либо пускали слюни, либо закатывались в истериках.

Карл вспоминал слова Яррана: «У меня то уж глаз наметан, я сразу их вижу». Действительно, это было как с вывихом. Один раз подвернул ногу, будешь подворачивать снова и снова. В любой толпе совершенно непримечательных людей, он тут же вычислял и плавающий взгляд, и сосредоточенно нахмуренные брови, словно единственной мыслью их владельца было «Что я здесь делаю?». Отсутствие указательных пальцев на руках и хромота были вторичны. Они лишь подтверждали – да, ты не ошибся, это они и есть. Малинки.

А еще через несколько дней ему на глаза попался глубокий старик, который имел все признаки, свойственные «малинки», но при этом разительно от них отличался.

Карл обратил на него внимание в парке, через который всегда возвращался домой. Дед, подволакивая ногу, отчаянно спешил куда-то по аллее, а за ним, едва поспевая, ковыляла его бабка.

- Давай немного посидим! Такая жара, а у тебя сердце!... Куда ж ты так бежишь?… – жалостливо скулила она, стараясь его притормозить.

Дед несомненно был из «этих», как про себя стал называть их Карл. Экзальтированный плавающий взгляд, хромота, отсутствие указательных пальцев, но при этом весь он пылал какой-то озорной живостью. Рубашка на его спине была темной от пота, дыхание - прерывистым и свистящим, губы посинели, но при этом на них застыла счастливая ухмылка. Искренняя!

- Том! – запыхавшись, ныла бабка, - давай передохнем, а то ты себя угробишь! И меня заодно.

На деда же ее причитания производили неожиданное воздействие. Он только ускорял шаг и ухмылялся еще шире, словно сердечный приступ, которого так опасалась жена, был самой желанной из возможных перспектив.

А через пару дней этого же деда доставили в больницу, где работал Карл.

…

Это была ночная смена. Карл спустился в приемное, где стоял хороший кофе-автомат, и тут же узнал ту самую бабку. Она суматошно бегала по отделению и хватала всех попадавшихся на пути медиков на рукава.

- Сердце! У него сердце! Сделайте же что-нибудь, нелюди! – кричала она, вцепившись в двух дежурных докторов.

Доктор Мист и доктор Эрл стряхивали ее руки, с кислыми минами приглаживали свои шевелюры и возводили очи горе́, безрезультатно пытаясь что-то ей объяснить. Карл ускорил шаг.

- Леди, мы ничем вам тут не поможем, - сказал доктор Мист.

- Зачем вы вообще его сюда притащили? – поинтересовался доктор Эрл.

- Сердце! У него сердце! Помогите! – кричала женщина, указывая на накрытое с головой тело на каталке в углу.

Карл как раз проходил мимо и, бросив на каталку взгляд, вдруг резко затормозил. Грудь прикрытого тела поднималась и опускалась. Из-под простыни слышались сухие свистящие вдохи и прерывистые, хрипящие выдохи. Он медленно приподнял край и увидел того самого старика с парковой аллеи. Дед пытался взять Карла в фокус и сквозь судорожные вдохи шептал что-то, что Карл сначала никак не смог разобрать. Он склонился ниже, почти коснувшись ухом его губ, и услышал слабое, но требовательное: «Закрой. Обратно».

Через мгновенье его резко отдернули за плечо. Позади стоял доктор Мист.

- Свенссон? – спросил он, глянув на его нашивку, - Какое отделение?

- Педиатрия, - ошарашенно ответил Карл после небольшой паузы, во время которой доктор небрежно вернул край простыни на лицо старика, - Разве вы ему не поможете?

- Там сейчас детей привезли, - доктор словно и не слышал его вопроса, - После ДТП. Займись-ка ими. Посте́ли, горшки, диета на завтра… Мы тут сами. Понял? Иди.

Карл на деревянных ногах двинулся дальше, но, завернув за угол, шмыгнул в ближайший пустой кабинет и прислушался к доносящимся до него обрывкам разговора.

-… сделайте же ему укол! - голос бабки.

- Леди, вам не в больницу надо, - доктор Мист.

- … совершенно бессильны, - доктор Эрл.

- … Но он умирает!

- Вы это серьезно? – невероятно, но кто-то из докторов хихикнул.

- Куда… его?

- Везите туда, где взяли!

- Или закопайте на заднем дворе. У вас его ни одна больница не примет…. не тратьте силы.

- И наше время.

Безнадежные всхлипы.

- Миссис, лучше спрячьте эту справку и никому не показывайте. Забирайте своего деда и не беспокойте нас больше.

Голоса докторов приблизились. Карл замер за приоткрытой дверью.

- Сколько раз уже говорили бригадам, чтоб не забирали их.

- Да ладно бы новички, вроде этого снежного человека из педа, а то ведь опытные ребята! Когда к реанимации приступали, не видели разве, что реанимируют.

- Дебилы, что еще сказать. Теперь волокиты не оберешься.

- Может, позвонить на станцию, чтобы не регистрировали вызов?

Голоса отдалились и стихли. Карл вернулся к пожилой женщине, с опустошенным видом сидящей на пластиковом стуле рядом со своим стариком. Из глаз ее непрерывным потоком текли слезы. Простыня на теле больше не двигалась. Пару мгновений он колебался, но потом все же откинул ее и хотел было приступить к реанимации, но кое-что привлекло его внимание. Под расстегнутой рубашкой на груди старика красовался здоровенный кривой шрам в виде буквы Y. Шрам был очень старый, но в холодном свете флуоресцентных ламп выделялся отчетливой синюшностью.

- Как?..., - Карл сглотнул, не в силах отвести взгляд, - Как он получил такой шрам?

Бабка с трудом поднялась и встала рядом с Карлом, с любовью глядя на мужа.

- Это почти сорок лет назад было, - произнесла она, бережно застегивая его рубашку, - Мы только поженились. В Дарвине. Том в полицию пошел служить. И на первом же дежурстве получил две пули в грудь. Одна попала в сердце. Двадцать два года было дуралею.

- Я не о том…

- А я о том, - отрезала бабка, - ты иди, сыночек. Тут уже ничем не поможешь. Даже Малинджи не поможет, дай Бог ему здоровья.

Услышав знакомое слово, Карл впился взглядом в лицо старухи. Но она уже не обращала на него внимание, только плакала и ласково приглаживала седые мужнины волосы.

- Почему… они не помогли ему? – спросил он, хотя чувствовал, что уже и так догадывается.

- Потому что не могли. Это я сглупила. Но, знаешь, когда самый родной человек умирает, пойдешь на что угодно, чтобы помочь.

- И как же теперь вы? – Карл с суеверной жутью в сердце смотрел на застывшее лицо покойника, которое теперь, казалось, выражало легкое недоумение.

- Есть хорошие ребята. Заберут. Сделают все честь по чести. Ты иди, - бабка потеряла к Карлу остатки интереса и, порывшись в карманах сумки, достала визитку. Карл сумел разглядеть только светлые цифры на темном, украшенном какими-то похоронными вензелями фоне – номер телефона.

- Кто такой Малинджи? – спросил он.

Но женщина уже шла прочь по коридору, прижав к уху старенький телефон-раскладушку.

Когда она завернула за угол, Карл воровато огляделся, убедился, что рядом никого нет и торопливо приподнял тело за плечи. Беглый осмотр стариковского затылка подтвердил его сумасшедшую догадку. Старику делали аутопсию. Давно!

«Но это же какая-то нелепица!» - мысленно застонал он, укладывая труп и возвращая простыню на место, - «Этого просто не может быть!»