Страница 13 из 15
– Неужели людей так легко обмануть? – удивляюсь я.
– Хм… нас не обманывали. Нам дали то, чего мы хотели. Поразмыслите… был ли кто-то обманут на той войне? Может, мы все этого хотели?
Янис угрюмо смотрит в пол:
– Обман и ложь отвратительны по своему содержанию, но…знаете… я ведь изучал древнюю литературу в университете, был такой поэт – Данте. В своём произведении он описал, как грешники после смерти попадают в один из девяти кругов ада и несут там вечное наказание за свои грехи… Девять грехов – девять кругов, но я бы добавил к ним десятый – глупость! Там для нас самое место.
Сид Майер
– Когда у нас закончился бензин, мы пошли. Заправки, встречающиеся на нашем пути, осаждались сотнями желающих заправиться, но большинство из них уже опустели. Запасы топлива на них закончились быстро. На шоссе и его обочине стояли десятки брошенных машин. Возле них кучами мусора валялось барахло, оставленное хозяевами. Одежда и техника, сумки, чемоданы, рюкзаки, личные вещи. Всё, что люди не смогли взвалить на свои плечи или утащить в руках. У нас было два больших рюкзака и пакет с продуктами. Сара несла маленькую сумку со своими игрушками. В том же направлении, что и мы двигался поток людей, группами или по одному, многие с детьми. Я видел несколько больших семей. Более старшие дети помогали взрослым. Несли на руках своих маленьких сестёр и братьев. Я до сих пор не знал, куда мы все идём. Просто шёл. Как и большинство, я думаю. У нас за спиной была пугающая неизвестность и встрече с ней мы предпочли движение вперёд. Организовал ли кто-то это бегство или мы приняли в нём участие, глядя друг на друга? А что там впереди? Вдруг убегая от одной беды, мы прямиком попадём в другую? Да и в чём заключается беда? Вопросы без ответа. Метрополия высадила войска. Это всё, что мы знали. У меня в голове крутились слова, сказанные той девушкой – «Они стреляют во всех». Может быть, она ошиблась? Видела ли она сама, как солдаты Метрополии стреляют в людей? Или лишь повторяла слова, услышанные от кого-то? А если они действительно стреляют? Мы же остались лояльны центру. Мы не приняли участия в войне колоний против Метрополии. Или нам так казалось? Правительство, не сообщив своим гражданам, поддержало восстание, присоединилось к сепаратистам, и Метрополия решила наказать нас за это? Слишком много вопросов.
Сара, на удивление стойко переносила наш поход. Конечно, она была напугана, я видел это. Но держалась хорошо. Прижимая к груди свои вещи, она шла впереди, иногда оглядываясь и дожидаясь, если я медлил. Лямки рюкзака тёрли мне плечи, я часто останавливался, поудобнее перехватывая сумки и пытался не отставать.
Уже начинало смеркаться. Мы оставили машину утром и шли с передышками весь день. Сара очень устала, всё медленнее переставляла ноги, спотыкалась. Мы делали остановки всё чаще. Я бросал вещи на землю, усаживался на них, а она устраивалась у меня на коленках, прижимаясь всем телом. И устало молчала. Хорошо ещё что была весна. Относительно тепло. Зимой бы нам было совсем тяжело.
Автострада делала крутой поворот, обегая невысокие холмы и в сгущающейся темноте, мы с радостью увидели огни. Типичная для Нового Пекина деревня. До неё оставалась миля с небольшим. Люди, рядом с нами прибавляли шаг. Послышались возгласы облегчения. Устали все. Всем хотелось отдыха и новостей.
Остановившись у крайнего дома, я сбросил вещи на землю и огляделся. Всюду стояли автомобили, сбившись в кучки и негромко переговариваясь, люди жгли костры и разогревали на них еду. Во всех домах горел свет. Двери то и дело открывались, впуская и выпуская людей. Женщины нянчились с детьми. Несколько мужчин, устанавливали большие туристические палатки, рядом с составленными полукругом машинами. Мимо нас пробежал мальчишка с канистрами, в которых плескалась вода. Я окликнул его и спросил, где мне найти старшего, он задержался на секунду и неопределённо мотнул головой в сторону большого двухэтажного дома, отделанного деревом. Взяв вещи, мы направились к нему.
У входа две женщины усаживали кучку детишек, на расстеленные одеяла и разносили им тарелки с едой. Одна из них, увидев нас Сарой предложила горячий суп и чай. Я поблагодарил её, усадил дочь рядом с детьми и вошёл в дом.
В ярко освещённой комнате находилось с десяток человек. Из них двое полицейских. Они о чём-то спорили с пожилым, крепким мужчиной, у разложенной на столе карты, затем сложили её и поспешили к выходу. Он был главой поселения. Его звали Пэн Вэйдун.
– Я видел его фотографии, – киваю я. – И читал о нём. Интересный человек.
– Лучший из тех, кого я встречал.
– Его сын…
– Двое, – перебивает меня Сид. – У него было два сына.
– Я не знал, – говорю я.
– Об этом мало кто знал. К началу войны его старшему сыну было сорок пять лет, он работал в министерстве финансов. На серьёзной должности. В столице. Невероятный успех если твой отец – деревенский староста на Новом Пекине.
– А младший?
– Жена мистера Пэна умерла вскоре после родов. Официально он не женился повторно. Но позже у него появился ребёнок – мальчик, от малоизвестной женщины. Он жил в Метрополии, кажется, на Земле.
Наша история в этом конфликте, я имею в виду население Нового Пекина, основана на нашем же образе жизни. Как выразился один мой знакомый однажды – «Пекин – это смесь ультрасовременного и допотопного». Во многом он был прав. Наше общество можно было условно разделить на две категории. Городские жители и жители глубинки, деревень и посёлков, за чертой крупных агломераций. В крупных городах прогресс, экономика, связи с другими мирами. Обмен культурой и новыми идеями. Открытость. Возможности. Образование. Рабочие места и карьера. Много переселенцев с других миров.
А сельское население, белее многочисленное, жило традициями предков. Отстранённо, тихо и скромно. Поколение за поколением, с тех самых пор, как представители древней страны с нашей прародины, впервые установили тут свой красный флаг и объявили её частью Поднебесной. Уже сменилось много поколений, но народ чтил и помнил своё прошлое. И следовал традициям. Вот такой была наша колония. Неофициальное и упорное противостояние нового и старого образа жизни. И люди вели себя впоследствии так, как им было привычно.
Мы с Сарой прожили на Новом Пекине восемь лет. И редко выбирались из города. Общались в основном с такими же, как мы – «иностранцами». Люди, живущие в глубинке, были для нас загадкой.
Вот и сыновья мистера Пэна… были из разных миров.
Это повлияло на него, а через него на всех нас, решивших последовать за ним.
– Почему Вы пошли с ним?
– Я не могу вам объяснить почему. С первых же минут знакомства что-то притягивало меня к нему. В суете нашего бегства, в криках и растерянности, в сомнениях и страхе за жизнь, я будто увидел перед собой островок спокойствия и надёжности. Как-то сразу поверил ему… Сильная личность. Знающая, что нужно делать. Вот каким он показался мне.
В ту ночь, когда переполненная беженцами деревня, погрузилась в сон, когда Сара уснула вместе с другими детьми, в отведённой для них палатке, я долго сидел на крыльце дома мистера Пэна и разговаривал с ним. Тогда он рассказал мне о своей жизни, о своих сыновьях и о плане, который он задумал.
– Юнхэгун?
– Да. Монастырь Юнхэгун. Наш будущий дом. Место, где милосердие встретилось с жестокостью.
Александр Борроу
– Годы, проведённые на высоких правительственных постах, научили меня хорошо разбираться в людях. Видеть их сильные и слабые стороны. Предугадывать их поступки и объяснять их мотивы. Доверять, опираясь на личный опыт, или относиться с осторожностью. Замечать скрытые таланты и пагубные пристрастия. Самуэль Ронгази, также и даже лучше чувствовал людские сердца и их тайные желания. Играл на них. И постоянно выигрывал…
Это было за три года до начала войны. В загородном доме, у озера. Куда, иногда позволял себе уединяться Самуэль. В тот раз он пригласил меня. Одного. Мы сидели на плавучем пирсе, наблюдая, как заходит солнце. И молчали.