Страница 37 из 45
1916 год. Ноябрь. Свинемюнде
Этим же вечером приятели Клаус Шварцер и Франц Клюге сидели в офицерском кабаке и нажимали на спиртное, тем более что повод для этого был существенный.
– Ну, Франц, давай за то, что ты выбрался из этой передряги целым и невредимым.
– Прозит.
– Да уж, ночка была та еще, доложу я тебе, — рассказывал изрядно подвыпивший минный офицер с «S‑56». — Мины, кругом мины, мы теряли один корабль за другим. Вообще весь поход был какой-то дьявольски ужасный. Посуди сам, проход, который для нас подготовили, оказался заминирован. В Рогервике мы приняли на борт два трупа, буквально изрешеченных пулеметными очередями. На всем пути мы не встретили ни одного, понимаешь, ни одного вражеского корабля. Всей нашей добычей стал паровой катер. Как такое может быть? Это разве не козни дьявола?
– Не иначе, — согласился Шварцер.
– Вон смотри, Клаус, Виттинга понесли.
Из зала действительно аккуратно выводили вдрызг пьяного неудачливого командира флотилии.
– Я его никогда таким не видел, — удивленно сказал Шварцер.
– Его никто таким не видел! Еще бы не напиться, теперь на него всех собак повесят.
– А зачем вы трупы взяли? — спросил Шварцер.
– Это для меня самая большая загадка. Не понимаю. Может, их должны были подобрать живыми, но зачем нужны мертвые, а, Клаус?
– Ладно, Франц, это война. Пусть начальство головы друг другу сносит, лишь бы до нас не докатилось.
– Это верно, наливай.
1916 год. Ноябрь. Гельсингфорс
Непенин в третий раз перечитал только что расшифрованное донесение по линии «Барон». У него прямо отлегло от сердца, поскольку, несмотря на все заверения Окерлунда, до сего момента он не был уверен, что вражеские агенты пусть израненными, но все-таки живыми не попали на борт немецкого корабля.
1916 год. Ноябрь. Рогервик
После германского набега прошло три недели. Постепенно жизнь в Рогервике вошла в обычное русло, раны города оказались не такими серьезными, как могло показаться после той огненной ночи.
Василиса Петровна тоже погрузилась в круговорот повседневных дел. Тяжело было одной тянуть мальчишку, да еще и в военное время. Муж ее, ходивший боцманом, погиб вместе со своим судном два года назад, подорвавшись на мине.
Как-то, вернувшись с работы и умаявшись настолько, что даже не могла заснуть, она села чинить Петькины штаны и так, за иголкой, вспомнила о давешнем блондине в исподнем, который так забавно пытался заговаривать с ней. «Наверное, из благородных, — подумала она. — Где же он одежу-то потерял?»
В это время в дверь постучали.
– Не заперто, входите, — устало произнесла женщина.
В дверях появился огромный букет цветов, над которым виднелся околыш фуражки.
– Здравствуйте, Василиса Петровна, не узнаете? — произнес букет с легкой хрипотцой.
– Я вас не вижу.
Букет был вручен, а на столе появились шампанское, торт и большой кулек.
– А теперь? — вошедший морской офицер снял фуражку под которой оказалась светлая, почти белая шевелюра.
– Утопленник, — ахнула женщина.
– Он самый, — весело сказал офицер. — И точно был бы утопленником, если бы не вы да сын ваш. Доктор сказал, что привези меня на час позже, мне бы и сам дьявол не помог. И все-таки разрешите представиться, старший лейтенант Окерлунд Рагнар Ансельмович.
– Очень приятно, ваше благородие, — поднимаясь и невольно поправляя прическу, ответствовала женщина.
– Да какое там благородие, это вы мое благородие, ангел-спаситель мой. Давайте шампанского — выпьем за вас.
– Хорошо. Только мне непривычно, — смущенно произнесла женщина.
– Ничего. Давайте фужеры.
Окерлунд с выстрелом открыл бутылку.
– Ой, с пузыриками, как сидр, только кисловатый, — выпив, засмеялась она.
– Вы что же, не пробовали никогда?
– У нас в трактире господа офицеры такое не заказывают, мы и не держим. Они все больше водочку вкушают или коньячок.
– А что же в таком случае заказывают для дам?
– Так сейчас в порт никаких мамзелей не пускают.
– Я обычно тоже водку пользую. Но сегодня случай особенный.
В это время появился Петька и оторопело встал, увидев офицера. Он сразу признал давешнего человека на берегу.
– Здравствуй, Петр, — обратился к нему офицер. — Не бойся, я не привидение, подойди-ка поближе.
Петька не шевельнулся.
– Ну ты, брат, даешь. То с утопленником запросто общался, то теперь робеешь. Не стой столбом, подойди поближе.
– Ничего я не оробел, — буркнул мальчишка и подошел к столу.
В это время Василиса Петровна как бы невзначай вышла.
– Вот и я удивился, парень ты вроде смелый. Вот тебе за храбрость, — с этими словами Окерлунд передал Петьке кулек.
– Чего там?
– А ты разверни.
Петька немедленно сделал это и ахнул. Сверток был полон всевозможных сладостей. Тех самых сладостей из лавки Тикканена, мимо витрины которой мальчишки старались проходить как можно скорее, чтобы не расстраиваться. Однако Петька держал фасон. Он медленно взял только один засахаренный орешек и положил себе в рот.
В это время появилась Василиса Петровна. Она буквально преобразилась, непостижимым образом успев за это короткое время переодеться и навести некий порядок на лице и в прическе. Перед офицером предстала весьма миловидная молодая женщина в полном расцвете своих достоинств.
– Ты поблагодарил господина офицера? — бросила она сыну.
– Спасибо, а фуражку можно надеть? — спросил Петька.
– Можно, — разрешил Окерлунд.
Голова пацана тут же утонула в настоящей морской фуражке.
– Как у моего бати, — восхищенно сказал он, глядя в зеркало, висевшее на стене.
– Ваш муж моряк?
– Подорвался на мине аккурат позавчера два года как, царствие ему небесное, — тихо произнесла Василиса и, повернувшись к образам, перекрестилась.
Мальчишка продолжал крутиться перед зеркалом.
– Забирай, Петр, фуражку дарю.
– Ура! — прокричал тот и запрыгал по комнате.
– Петька, вот что, не балуй. Лучше возьми корзинку и беги к нам в трактир. Попросишь Луидорыча, чтобы сделал там к ужину на двоих. Скажешь, я очень просила. Принесешь, а потом можешь дуть на все четыре стороны.
– А кулек? — надув губу, обиженно спросил мальчишка.
– С конфетами своими, конечно. И не забудь друзей-архаровцев угостить. Ну давай, одна нога здесь, другая там.
– Ага, — радостно пролепетал парнишка и, придерживая фуражку, понесся в заданном направлении.
– Я в трактире «Марсель» работаю. Повар у нас Жан-Луи, имя такое двойное, не из наших он, но готовит — пальчики оближешь. К нам поэтому все благородия и ходят. А я повару нашему в помощницах. Сейчас Петька все доставит, а то я с работы и не готовила еще. Мы же пока выпьем беленькой под грибочки за ваше здоровье.
– И за ваше тоже.
– Благодарствуйте, Рагнар Ансельмович.
Женщина быстро соорудила закуску, и они выпили.
– Вы извините, но вот имя у вас откуда такое?
– Что, слух режет? Да, для русских имя странное и труднопроизносимое. Из скандинавов мы, однако род Окерлундов служит России еще со времен Петра Алексеевича. Предок наш попал в плен после морской баталии. Да так и остался.
– Вот судьба. Прижился, значит. А вы, к примеру, какой веры будете?
– Крестили меня по православному канону.
Василису Петровну почему-то очень порадовал этот факт, и она сама разлила водки.
– Спасибо вам еще раз, Василиса Петровна, за спасение мое.
Они выпили опять.
– Скажите, Рагнар Ансельмович, как же вы оказались на берегу, да еще и в таком виде?
– Нагишом-то? Наш катер «немец» подбил, стали тонуть. Мне повезло, что серьезных увечий не получил, только на некоторое время, видимо, потерял сознание, потом голова сильно гудела. Я прикинул, до берега метров двести будет. Надо плыть, плыть быстро, иначе в такой воде верная смерть. Вот я все лишнее с себя и скинул, все одно сукно и ботинки промокнут да только мешать станут. Как доплыл, не помню. А дальше вы знаете.