Проект "Мессия"

Девять до сих пор не понимает, случилось ли это на самом деле или, как сказал тогда доктор Нада, это было когнитивное искажение.

Чтобы родиться, нужно умереть

Лодка покачивается на воде. Воду можно потрогать, она черная и маслянистая. Вокруг тьма и тишина, только волна мерно бьётся о борт.

Авар снял перчатки и теперь сидит, смотрит на свои ладони, стертые до крови. Кровь у него синего цвета. Преподобный рвётся занять его место и грести, но авар жестом пресекает его попытку. Доктор даже не пытается.

Девять-четырнадцать не знает сколько прошло времени, ни одна луна не пробилась сквозь толщу воздушного океана и они плывут в кромешной темноте. Она кутается в одеяло, поверх которого доктор набросил тяжелый, скользкий плащ и думает, как странно, слепая девочка вдруг прозрела, а никто даже не удивился.

Слепо верят в ее избранность?

В то самое Предвестие перерождения человека во что-то большее или же наоборот, в то, что уже нельзя будет назвать человеком.

Она помнит слова мэтресс — некому лететь. Теперь она думает, что Изначальные перестали быть людьми, а иначе трудно объяснить почему обладающие таким могуществом люди просто ушли. И не в космос, к другим звездам, а за предел плоти. Отказались жить.

Доктор Нада восхищался Изначальными, он считал, что они создали идеальную форму, создали мир, где могли существовать вечно. Нашли способ взаимодействия с Творцом и планетой, не выжигая её ресурсы. А это именно то, что нужно сейчас людям. Экологи постоянно ведут разговоры о том, что атмосферные станции вот-вот откажут, что сеятели в океанах заглохнут, а без воздуха и воды, человеку не выжить. В таких условиях, кажется разумным решением ограничить рождаемость. Жить долго и не иметь детей. Неведомые пошли именно этим путем.

Перерождение — это сохранение стабильной численности. Система Инкубатора создаёт новую оболочку, но самой большой тайной оставалось как в ней загорается искра жизни. Как переносится бесконечная сущность Творца.

Доктор Нада был одержим идеей воспроизвести этот процесс, итогом чего и стал его проект “Оптоларс”- копия памяти. Восстановленная личность, способная загружаться в разные оболочки с помощью “вируса памяти”.

— Терри, что ты видишь? — спрашивает авар.

Девять с ужасом ждала этого момента. Её пытались подготовить к недоверию, к вопросам, на которые придётся отвечать, но сейчас воспоминания о той, другой жизни, тонули в кромешной тьме. Она была совершенно одна здесь, в этом теле, один на один с пристальным взглядом голубых глаз авара.

Он смотрит на нее, очень спокойно и очень холодно.

Что он видит? Дочь? Маленькую, напуганную девочку? Мессию? Инструмент?

Девять сможет ответить, если поймет, что он хочет услышать.

Девочка, которая с рождения была слепой, что она может видеть? Как она может знать, что видит? Что для нее цвет и форма? И все же Каттери лен Валлин не обычный ребенок, она лепила фигурки из глины, знала о том, чего никогда не видела.

Холодно.

Даже в коконе из одеяла она чувствует ледяной воздух, он касается щек и проникает до костей.

Доктор, что сидит рядом с ней, дрожит, натягивает пиджак на подбородок и прячет руки в рукава. Преподобный закрывает голову капюшоном плаща. Из них четверых только авар никак не реагирует на температуру воздуха.

Девять меняет длину волны. Система искусственного глаза позволяет переключаться между спектрами. Авар превращается в пятно и его широкая фигура почти сливается с холодным воздухом. Бес выдает параметры и биометрию на внутренний интерфейс. Показатели говорят, что сердце авара бьется очень медленно. Хорошо, что в ее крови коктейль успокоительных. Терранс не должен заметить ее страх, не должен насторожиться.

— Будь конкретней, — отвечает Девять-четырнадцать. — Я не понимаю.

— Терри, ты помнишь, что случилось в лесу? — уточняет авар.

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же видел.

Ей объясняли это так: проекция или инсайт - фрагменты памяти, их можно собрать в последовательность, как кадры на ленте. Так можно смотреть сквозь время и сохранять события.

Неведомые говорят — Творец сохраняет всё.

— Я хотела найти яйцо кулус, я поспорила с Келли… Кулус был мне нужен.

Авар кивает. Он кажется расслабленным, но что-то неуловимое в его позе, в его взгляде. Он ей не верит.

Конечно, не верит! — звучит голос в её голове, звучит без помех и это не её оператор. — Без Инкубатора конфигурации оболочки с трудом поддаются изменениям. И это точно не случается само по себе. Вам ли не знать, что нет никакой магии! Технологии, которые вы не понимаете, тоже подчиняются правилам!

— Авар, — выдыхает Преподобный. — Холод скоро убьет нас.

Терранс и сам это знает. Раны на его руках затянулись и авар снова налег на весла, они двигаются медленно и непонятно куда. Вокруг сплошная однообразная темнота.

— Вы… вы же… п-п-привратник! — восклицает доктор Гаару.

Авар качает головой.

— Вы видели порталы в Ксаравии и думаете, что это просто, как открыть дверь, но Изнанка убьет вас быстрее холодной воды.

И снова голос в голове:

Авар не открывает портал, потому что никто кроме него не сможет им воспользоваться. Изнанка – это смертельный холод для человека. Нужна или другая оболочка или специальная защита, костюм или Печати. А порталы в Ксаравии это другая технология. Там точки контакта соединены в единую сеть и стабилизированы, за каждым таким порталом стоит десяток Ткачей, реагирующих на малейшее изменение поля.

Она посылает сообщение через интерфейс беса:

Кто ты?

Голос не отвечает.

— Скоро будут столбы, — говорит авар. Весла с плеском опускаются в воду.

Скоро — это сколько? У Девять нет часов, нет терминала, нет оператора в ухе. Над головой не просматривается ни одной луны и она не понимает, как идет время и сколько его они уже потеряли.

Темнота и плеск укачивают, голова падает, глаза закрываются.

Весло в очередной раз ударяется о борт, она вздрагивает и оглядывается.

Она не должна терять бдительность, не должна спать, но тело устало и сознание путается.

Доктор рядом с ней уже спит, Преподобный раскачивается под ритм диатона и бубнит себе под нос слова молитвы на чужом языке.

Столбы вырастают неожиданно, серо-стальные, они теряются высоко в темноте. Вода отполировала поверхность до блеска, сгладила углы. Не видно ни окон, ни дверей. Лодка ударяется о стену, от удара доктор с криком просыпается.

Эхо его крика разбегается над водой.

— Тише! — шипит на него авар. Он встает и ощупывает гладкую поверхность, но зацепиться не за что.

Доктор морщится и трет лицо руками.

— Н-н-надеюсь, в-в-внутри те-те-пло, — шепчет доктор.

Девять-четырнадцать запускает сканирование. Даже если связи нет, должен остаться доступ к сохраненным файлам. Она ищет план или схему. Зонд сканирует и обновляет данные каждые несколько часов. Оператор молчит, а ее неуверенность растет. Бес перебирает файлы, но ничего не находит.

— Поплывем вдоль стены, — говорит Терранс. — Где-то должен быть вход.

— Когда устанавливали эти столбы, — говорит Преподобный. — Здесь была пустыня, и если где-то и есть вход, то он глубоко под водой.

Девять подползает к краю и протягивает руку, чтобы коснуться стены. На ощупь она не похожа ни на камень, ни на металл, которые используют люди. Не похожа и на сребрум, тот пористый, как губка, от воды он бы слоился и отравлял воздух ядовитым парами газа. Это скорее стекло или керамика. Черная вода не оставляет на стене следов: ни коррозии, ни ржавчины. Местами под пальцами попадаются еле заметные углубления. Возможно, это места крепления между плитами. Швы от сварки, как на старых кораблях, выглядели бы продольными линиями, а это похоже на точечные заклепки. Плавные линии, закругленный нос, заклепки. Девять задирает голову и смотрит вверх, на столбы.