Страница 35 из 303
— Глупыш, разве можно так думать, – добрая женщина, которая не умела таить зло, погладила его по голове и пробормотала. — Не нужно так думать. Ты не должен ненавидеть людей. Мама хочет, чтобы ты рос добрым мальчиком. Пообещай маме, что вырастешь хорошим человеком, хорошо?
В то время Мо Жань был как нежный зеленый саженец, только-только пробившийся из-под земли. Не нужно было много усилий, чтобы склонить его в любом направлении. Его невежественная, но от природы добросердечная мать зажгла для него путеводную звезду, в надежде направить своего сына по верному пути, и малыш, немного подумав, решительно и серьезно пообещал:
— Хорошо. Мама, я обещаю тебе. Только, если в будущем я… когда я разбогатею, то построю много-много домов и отдам их тем людям, у которых нет семьи, денег и им негде жить. Я посажу много-много зерна и буду раздавать еду людям, чтобы они могли есть досыта… – вот такие слова он сказал своей матери. — Мама, тогда больше никто и никогда не будет жить так, как мы сейчас.
Женщина о чем-то задумалась. Наконец, она вздохнула и тихо сказала:
— В таком случае, все хорошо.
Малыш, копируя ее жест, тоже кивнул:
— Конечно, все будет хорошо.
Кто мог подумать тогда, что человек, произнесший подобные этим слова, обагрит свои руки кровью. Что наступит время, и где бы не ступала его нога, останется лишь покрытая костями выжженная пустыня, да парящие в небе стервятники и черные вороны. Что весть о его приближении будет подобна дурному повертию, а имя будет внушать лишь страх. Этому ребенку было суждено стать настоящим бедствием для смертного мира – Государем, наступающим на бессмертных.
Впрочем, много ли в истории найдется императоров, которые оглядываются в прошлое и держат данное в детстве слово? Даже если это обещание было дано в объятиях матери ясным звенящим голосом с сияющими детской искренностью глазами.
А тогда, благодаря материнским наставлениям, несмотря на тяжелое и полное лишений существование, в Мо Жане не было ни капли ненависти. Однако в его жизни всегда были вещи, с которыми ему было трудно смириться.
День за днем они выступали на рыночной площади, но, когда человек видит что-то в первый раз, ему это интересно, смотреть на это второй раз ему уже скучно, а увидев представление третий раз, он чувствует пресыщение и даже отвращение. Так каждый раз они получали все меньше монет и, в конце концов, настало время, когда им пришлось просить милостыню.
Мо Жань хорошо запомнил сына богатого купца, который был примерно того же возраста, что и он, еще и потому что над уголком его рта была большая приметная родинка. Как-то этот мальчик сидел у ворот своего дома с тарелкой в руках. Так как ему не очень хорошо удавалось сладить с бамбуковыми палочками для еды, он просто взял одну из них и проткнул ей золотистый и хрустящий жареный пельмень[110.14]. Этот мальчик был очень привередлив в еде. Он выковыривал начинку из пельменей, а тесто бросал на землю собакам.
Мо Жань осторожно подошел к нему и принялся наблюдать.
Увидев рядом грязного и вонючего ребенка, богатый мальчик вскочил и закричал от страха:
— Кто ты?!
Мо Жань же тихо спросил его:
— Молодой господин, это тесто от пельменей… могу ли я… вы не могли бы отдать его мне?
— Отдать тебе? С чего бы мне отдавать тебе что-то?
— Вы… вы же его не едите… поэтому я спросил…
— Я такое не ем. Наша семья достаточно богата, чтобы есть то, что хотим, – ребенок указал палочкой на двух откормленных щенков, сидевших рядом с ним. — А чем тогда я буду кормить собак, если отдам тебе тесто?
Мо Жань изо всех сил постарался натянуть на лицо заискивающую улыбку:
— А если собаки больше не захотят есть…
— Как это они могут не захотеть есть?! Мы кормим их тушеной свининой каждый день, а это тесто от пельменей им на пару укусов. Так что не останется тут ничего для тебя. Иди своей дорогой. Убирайся!..
Когда Мо Жань услышал про тушеное мясо, то невольно покосился на одну из упитанных собак и представил, каким вкусным был бы этот жирный щенок, если его сварить…
Не сдержавшись, он сглотнул подступившую к горлу слюну.
И это не ускользнула от взгляда богатого мальчика. Он шокировано уставился на Мо Жаня и в изумлении воскликнул:
— О чем это ты думаешь?
— Я не хотел… я просто…
— Ты что, хочешь съесть Ванцайхэ и Ванфу[110.15]?
Мо Жань сбивчиво попытался оправдаться:
— Нет-нет, я просто очень голоден и не могу не думать об этом, простите меня…
Но молодому господину уже было все равно, что он говорил. Стоило ему услышать «не могу не думать об этом», и он в лице переменился от ужаса, шарахнувшись в сторону.
Избалованный ребенок из богатой семьи и представить не мог, что кто-то может хотеть съесть этих двух милых собачек, стороживших ворота его дома. Он побледнел от ужаса, испугавшись этого страшного безумного мальчика, что стоял перед ним, и истошно завопил во все горло:
— Кто-нибудь, сюда! Скорее! Вышвырните его отсюда!
Подбежавшие слуги без разговоров начали пинать Мо Жаня, а он в этот момент думал только о том, как дотянуться до пары кусков теста, валяющихся на земле. Зажав их в руке, он облегченно выдохнул. Теперь они могли бить его сколько угодно, он ни за что не разожмет руку.
Испугавшийся маленький господин выронил из рук тарелку и убежал, а бамбуковая палочка и несколько пельменей остались лежать на земле.
Не замечая ударов, Мо Жань упрямо пополз к этому месту. Схватив палочку, он попытался подтянуть к себе пельмени. Маленькое худое тело было все в синяках, под уже заплывшим глазом проявлялся огромный фингал, глаз заплыл, но разбитые губы растянулись в искренней улыбке, и все грязное личико светилось от счастья.
Осталось целых два.
Пельмени вместе с начинкой!..
Один для него и один для мамы…
Или оба для мамы, а он может поесть и теста. Тоже неплохо…
И все же он не успел схватить эти пельмени. В суматохе один из слуг наступил на них сапогом. Бамбуковая палочка треснула и сломалась, золотистое жареное тесто лопнуло, и мясная начинка была втоптана в грязь.
Мо Жань оцепенело замер, сжав в руке грязную сломанную бамбуковую палочку. Удары, что продолжали сыпаться на него сейчас ощущались не больнее, чем капли дождя. Но стоило ему посмотреть на пельмени, которые больше нельзя было съесть, и из его глаз хлынули слезы. Они лились из-под распухших посиневших от ударов век, оставляя дорожки на грязном окровавленном лице, черты которого было уже не разглядеть.
Он всего лишь хотел доесть то, от чего отказался другой ребенок. Он не сделал ничего плохого.
Почему лучше выбросить и втоптать в грязь, лишь бы это не досталось ему?
Позже, когда Мо Жань вырос и стал молодым господином Пика Сышэн, многие люди из его окружения льстили и угождали ему, расхваливая на все лады. На его день рождения, ради того, чтобы завоевать его благосклонность, те, кто раньше не удостоил его и словом, пришли к его порогу с щедрыми дарами и поздравительными речами.
Ребенок, который ползал на коленях, подбирая втоптанное в землю тесто от пельменей, вдруг оказался на вершине, восхваляемый и превозносимый до небес. Он стоял перед горой подарков, учтиво принимая поздравления, но сердце его тревожно сжималось от нехорошего предчувствия.
Ему казалось, что еще чуть-чуть и все эти чудесные подарки отберут у него, или они будут раздавлены и уничтожены, как те пельмени из его детства. В этот момент перед глазами была картинка: он тянет руку к пельменям, но не успевает схватить и засунуть в рот, потому что они оказываются втоптанными в грязь. Потому, получив что-то, он старался как можно быстрее воспользоваться этой вещью: то, что он не мог съесть сразу, Мо Жань старательно прятал в оборудованном в своей комнате тайнике. Каждый день он доставал из своего хранилища припрятанные «сокровища» и пересчитывал их по несколько раз.
110.14
[110.14] 煎饺 jiānjiǎo цзяньцзяо — жареные пельмени.
110.15
[110.15] 旺财和 wàngcáihé ванцайхэ «процветание в богатстве и согласии»; 旺福 wàngfú ванфу «процветание в счастье и благополучии».