Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 28 из 81

— Поверьте, у моего отца хватит возможностей привлечь куда более искусных и деликатных менталистов, — лёгкая улыбка боярича стала совсем уж цветущей. — Например — меня. Я не собираюсь ломиться через ваш мозг как лось через чащу. Аккуратно, постепенно. Но мне необходимо полное ваше участие и содействие.

— А О’Нил?

— Возобновит свои потуги овладеть пространством-временем, соединить физические открытия с магией. Пан, вы знаете, что такое корец?

— Местная единица энергии.

— Правильно. Достаточная, чтоб поднять груз весом в пуд на высоту одной сажени. По самым скромным прикидкам, на пробой в пространство вашей Родины нужно потратить миллионы этих единиц. Причём — именно магической Энергии. Что невозможно без прямого доступа к её Источнику. А его захватили и безраздельно владеют русские. Дорогой Гжегож! Если нам удастся установить справедливость, точнее — не если, а когда, мы построим портал в ваш мир. Конечно, не ради вас одного, а ради немагических технологий. Вы же будете очень щедро вознаграждены, останетесь ли с нами или вернётесь туда.

Поляк кивнул. Не потому, что был потомком лихих шляхтичей Речи Посполитой, отважно бившихся против воинства Великого княжества Московского. Просто у него не оставалось иного выхода. О чём, кстати, недвусмысленно свидетельствовало дальнейшее.

Два дюжих негра тащили навстречу третьего, тощего и сильно избитого. Тот о чём-то слёзно умолял «синьоров» по-испански. Сзади шествовал белый — с хлыстом в руке и револьвером в кобуре.

— Отец справедлив, пусть некоторым не по нутру его понятия о справедливости и чести. Щедро воздаёт верным и без колебаний наказывает обманувших. Утром слугу Хосе застукали за кражей серебряных столовых приборов. Не желаете ли посмотреть?

Заледенев, невзирая на жару, пан с ужасом наблюдал, как истошно вопящего негра запихнули в люльку. Паровая лебёдка натянула трос, кран повернулся и начал опускать люльку по ту сторону изгороди. Она ещё не коснулась земли, а под ней уже мелькали хищные тени.

О’Нил в поезде рассказывал историю, казавшуюся шотландцу смешной. Лет двадцать назад, когда русские запускали первые искусственные спутники Земли, ещё без людей внутри, однажды поместили в кабину собаку. Проверяли, может спутник, управляемый плетениями с Земли и амулетами, благополучно вернуться и опуститься в степи. Что-то не вышло, он сгорел, собака погибла, в Военную коллегию пришло письмо от какой-то разгневанной миссис с американского юга. Она пеняла за смерть животного и одновременно предлагала, коль будет в этом нужда, вместо собаки отправить негритянского младенца. Её служанка родила, есть один лишний, как раз веса собаки.

Взлетевший до фортиссимо и резко оборвавшийся крик бедного Хосе свидетельствовал, что поляк и шотландец попали в кампанию именно таких американцев, для кого чужая жизнь не ценнее собачьей.

xxx

Ново-Йорк — город большой, пусть Торжку уступает, но с Москвой и Санкт-Петербургом соперничающий. Железнодорожных вокзалов аж три и морской порт. А ещё речные суда уходят на север по Гудзону.

Поэтому дня четыре ушло, чтоб проверить и убедиться: ни оба шотландца, ни профессор не покупали билеты на поезд или пароход. О таинственном поляке вдова оружейного барона рассказала слишком мало, кем он записан в Регистрационной палате — неведомо.

В понедельник, на пятый день после прибытия монаха, сыскная группа штабс-ротмистра Тышкевича собралась в Бронксе, в «офисе» Сэвиджа.

— Не возражаешь?





Виктор Сергеевич по праву старшего уселся в кресло владельца, откуда так удобно забрасывать ноги на столешницу. Разумеется, графское воспитание не располагало к такой позе.

Конечно, в здании губернской управы на Манхэттене было бы и просторнее, и удобнее. Но Тышкевич и Искров категорически не желали, чтоб монах предстал перед служащими канцелярии в истинном виде, без морока. Американскому детективу сказали, что это ещё один российский чин для расследования, и Сэвидж моментально нашёл с ним общий язык, причём оба даже не делились воспоминаниями о полицейском прошлом. Бывшие коллеги догадались об общности профессий едва ли не с первого взгляда.

Львова в тот день, откомандированная Горчаковым в «особую сыскную группу» Третьего Отделения, внимательно посмотрела штаб-ротмистру в глаза, когда первым делом получила текст для передачи начальнику охранки.

— Выходит, полномочия так называемого действительного статского советника недействительны… Простите за каламбур, ваше благородие.

— Но приказ князя остаётся в силе, вы — в нашем подчинении на всё время сыска. А поскольку сведения получены по службе, не вправе раскрыть Горчакову правду о Пантелееве, — парировал граф, загодя предусмотрев такое её возражение. — Буду весьма признателен, если вы свяжетесь с охранкой немедленно.

— Под вашу ответственность.

Монах, со снятием наручников снова накинувший личину жирного чинуши, прислушивался к их разговору, стараясь скрыть заинтересованность. Он был против привлечения к делу барышни-связистки и тревожился, не смешает ли она карты. И уж ему совершенно не по душе пришлось, что охранка узнает о тайных делах митрополии Торжка, епископ впадёт в ярость… Особенно в случае неудачи с заданием.

Как бы то ни было, ответ от Тышкевича-старшего пришёл быстро, через какую-то пару часов. Всё это время Львова провела в кресле с закрытыми глазами, слушая тонкий мир. Штабс-ротмистр позавидовал её выдержке. А когда получил из уст барышни ответ дядюшки, объявил: начинаем действовать.

И вот, четыре дня интенсивных розысков не привели ни к чему.

— Господа! Какие будут соображения?

Искров промолчал. Монах предположил: все четверо уехали каким-то иным образом из Ново-Йорка, там, возможно, сели на поезд. Не исключался и дирижабль, тогда к услугам беглецов… весь земной шар. Следы, привезённые им из Шотландии, оборвались.

— Сомневаюсь, — бросил Сэвидж. — Для чего шотландцы приехали в Америку? Потому что здесь множество заводов, построенных на технике ординаров. Им нужны проекты поляка, разве не так? Континент большой, русских здесь мало, спрятаться легко.

— Полагаю, мы недостаточно успели выспросить у мистера Маккенны, — неожиданно вступила в разговор Львова. — Я чувствовала, он волнуется и многого не договаривает. Ещё минут двадцать, и от него бы услышали больше…

Связистка не повернулась в сторону Искрова, но тот и без прямого упрёка повесил голову.