Страница 34 из 81
Глава 14
— Вы в чём-то меня обвиняете⁈ — я был разом и удивлён, и возмущён, и, что уж тут скрывать — напуган.
— Нет-нет, простите моего младшего коллегу, он не совсем точно выразился. Не столько «подозрение», сколько «предположение». Ни в коем случае не пытаясь нарушить вашу конфедициальность в части родовой способности, тем не менее, мы имеем основание предполагать, что вы получаете от неё намного больше данных, чем сказали нам.
— Да, спасибо, Василий Васильевич, именно это я и имел в виду. Мы опираемся на ваше точное определение крепости напитков, и не только. Нет-нет, ничего не говорите, не надо. У нас есть просьба: можете ли вы сделать более детальный анализ образцов, который будет оформлен отдельным протоколом? Это поможет нам в расследовании одного дела, где уже насчитывается более двух десятков тяжело пострадавших.
— И благодаря вашему анализу мы уже получили несколько новых мыслей, но, чтобы оформить эти шаги процессуально — нужен документ. Если хотите — сделаем анализ анонимным, точнее, за подписью эксперта-криминалиста, закрыв подробности экспертизы грифом ограничения доступа.
— И как раз с этим связано наше предложение. Мы предлагаем вам поступить на службу в качестве внештатного! — Евгений Миронович поднял вверх указательный палец, подчёркивая данное слово, — внештатного сотрудника экспертно-криминалистического отдела. Нам это даст возможность официально ввести ваши показания в дело, вам — некий статус, выслугу лет, в том числе и по статской службе, а также пусть и небольшое, но жалование. И личную номерную печать эксперта-криминалиста, которой вы сможете заверять данные анализов без раскрытия своей личности.
Мурлыкин подключился, демонстрируя полную открытость:
— Конечно, это наложит на вас некоторые ограничения и может стать источником беспокойства. В частности, вам будет нужно оповещать об отлучке с постоянного места жительства более, чем на сутки — просто чтобы было известно, где вас искать в случае необходимости. Ну, и вероятность проводить срочные анализы, уведомление о чём может прийти в любое время суток.
Минский жандарм, видя мои колебания, бросил на чашу весов очень увесистую гирю:
— Если вызовов или иных поводов для связи будет много, то мы будем ходатайствовать об установке в вашем доме в Смолевичах телефонного аппарата.
Это был бы очень, очень весомый вклад в репутацию мою и рода в целом: на нашей улице личного телефонного номера не было ни у кого. Из всей не титулованной шляхты гордых, а иногда даже очень гордых, обладателей такового было ровно трое, плюс служебный телефон дома у Сурепкиных, установленный от Леспромхоза. Правда, после появления за границей, а потом и у нас в столицах такой вещи, как мобилет престиж домашнего телефона начал было падать, но как начал, так тут же и прекратил. «Общество» пришло к мнению, что эта «дорогая игрушка» — она где-то там, а свой телефонный номер — он здесь, на земле. Разные лиги, если спортивным языком говорить. Хотя скорее всего номер будет тоже служебный, но об этом можно не распространяться…
Я поймал себя на том, что размышляю о плюсах и минусах своего телефона так, будто его установка дело уже решённое. Ну надо же, а⁈
— Не хотелось бы раскрывать секреты рода и своей способности просто так, но для дела… Тем более, что я рассказывать-то ничего и не буду… Ладно, давайте ещё раз посмотрю эту вашу отраву и запишу, что смогу. А насчёт предложения — можно, я ещё немного подумаю? Хотя бы до выписки?
— Подумать — это всегда нужно и можно, но не слишком долго. Просто хотя бы из-за того, что нам в том и другом случае по-разному протоколы экспертизы оформлять придётся. Что до отравы, то она не наша, но смысл я понял. Вам эти образцы подойдут, или нужны новые?
— Подойдут, я же в ходе проверки их не расходую.
— А штатные наши эксперты порой ещё как расходуют, — внезапно развеселился Евгений. — Коньяка контрабандного так до трёх литров может уйти на…
— Кхм! — многозначительно прокашлялся Мурлыкин.
Вот интересно: он минскому коллеге не начальник никоим образом: служат в разных отделениях и в разных губерниях, более того — Подпёсок приставлен к нему надзирающим, а как сумел задавить авторитетом! Ушлый дядька, с таким надо осторожно и внимательно. Хотя Мироновичу ни его опыт, которого всяко больше, чем у меня, ни подготовка, ни служебные инструкции не помогли.
Следующие десять минут я потратил на то, чтобы записать на два листочка расшифрованный мною состав двух стаканов. Понятно было, что написанное мною являлось не более, чем черновиком будущего протокола, хотя бы потому, что я не знал названия некоторых веществ, которые мой родовой Дар определял как яды. Приходилось описывать их, как выразился тот же Мурлыкин, «органолептические свойства» (запомнить бы выражение) и воздействие на организм. Заодно записал последствия для человека, если он выпьет стакан той и другой гадости. Ощущения при этом пережил те ещё, но старался не показать виду, в том числе и для того, чтоб не давать лишней информации о действии моей способности.
Честно говоря, не понимаю всей секретности вокруг неё. Нет, сам факт наличия, если о нём никто не будет знать, может спасти от попытки отравления, например. Но если всё будут знать, что я чую яды, то и травить не будут? Ага, и сунут ножик под ребро вместо этого. Ладно, раз не понимаю, то действую, как папа учил: делаю, как старшие сказали, пока сам не пойму, что к чему и почему именно так.
Оставив жандармов расшифровывать и пересчитывать в какие-то свои нормативные показатели написанные мною «граммы на стакан», я отправился в буфет: фантомный мерзкий вкус образцов минеральная вода смыть не могла, нужно было что-то с не менее ярким, но более приятным букетом.
На вечернем обходе врач сказал, что физическое здоровье моё хотя ещё и не пришло в полную норму, но уже позволяет выписываться, а вот за последствиями повреждения «тонких тел» он считает нужным пронаблюдать ещё хотя бы дня три.