Страница 8 из 20
Диана отвернулась и рассмеялась.
— Такие, как Клюгер не возвращаются из-за женщины. Единственное, что могло бы привести его сюда, это бриллианты! Он никогда не думал о том, что случилось со мной, и сейчас я ощущаю то же самое в отношении его. Надеюсь, теперь у тебя ясное представление о моих чувствах, Майк Фаррел, чтобы считать этот вопрос совершенно исчерпанным!
— Я понял, — сказал я. — Вопрос закрыт, и мы заключили соглашение.
Звонок телефона снова ударил по моим нервам.
— У тебя сегодня очень занятой вечер, — улыбнувшись, заметила Диана.
Подняв трубку, я услышал нервный женский голос:
— Это ты, Майк?
— Разумеется, — осторожно ответил я.
— О, Боже мой! Как я счастлива снова услышать твой голос, дорогой! Можно говорить свободно?
— Разумеется, — снова ответил я.
— Мы должны встретиться. Можем прямо сегодня?
— Давай сегодня!
— Ты не знаешь, как долго я мечтала об этом, — ее голос прервался. — И теперь это реально. Нет, не могу поверить, дорогой. У меня скоро будет перерыв на полтора часа. Может, встретимся в баре Хагана, скажем, минут через тридцать.
— Отлично, — вяло ответил я.
— До встречи, любимый! — прошептала она и повесила трубку.
Я безнадежно и тупо смотрел на телефон. Ну и дела: я должен встретиться с некоей дамой, сходящей с ума по Майку Клюгеру и дрожащей от одной только мысли о нем. И я должен встретиться с нею в заведении, под названием «бар Хагана». Все очень просто, за исключением того, что я не знал, кто она, как ее имя и как она выглядит! Было от чего сойти с ума.
— Интересный звонок, Майк? — спросила Диана.
Я пересказал ей разговор и пожаловался на неожиданно возникшие проблемы.
— Ты сможешь получить бриллианты гораздо быстрее, чем предполагал, — с горечью сказала она. — Если мой муж оставил их кому-нибудь, то это, вероятнее всего, другая женщина! Лейтенант полиции, надоедавший после его ареста, утверждал, что муж тайно сюда возвращался на сутки всего за два дня до того, как его взяли в Нью-Йорке. Лейтенант считал, что муж приезжал ко мне, а я, естественно, знала, что это не так, поэтому и решила, что лейтенант просто пугает меня.
— Так что придется идти в бар Хагана. Но как я узнаю ее? При помощи радара?
— Не беспокойся, — грустно сказала она. — У моего мужа хороший вкус на женщин. Ты не ошибешься, если выберешь самую привлекательную.
— Пожелаешь мне удачи? — спросил я.
— Могу сделать кое-что более необходимое тебе. — Она улыбнулась. — В холле, в ящике стола, ты найдешь ключ от двери, а также пистолет.
— Пистолет?
— Я приобрела его для самозащиты, когда начала слепнуть, — объяснила она. — Я думала, что женщина, живущая одна и страдающая плохим зрением, нуждается в защите. Это, конечно, больше для самоуспокоения, сам понимаешь, какая польза слепому от оружия? Однако сейчас он может тебе понадобиться.
— Большое спасибо, — отозвался я. — Ну, мне пора. Вероятно, прощаемся ненадолго.
Я был уже у двери, когда она позвала:
— Майк Фаррел!
И голос ее звучал совсем иначе, чем прежде.
— Что! — Я остановился и посмотрел на нее.
— Помнишь, ты сказал, что у меня красивые ноги. Ты просто хотел удостовериться в моей слепоте, или действительно так считал?
— У тебя очень красивые ноги, — уверенно заявил я.
— Спасибо. — Она слегка покраснела, но, сделав усилие над собой, продолжила: — я знаю, что это ужасно, Майк, но скажи, как остальное?
— Остальное? — переспросил я.
— Остальное мое тело. — Она нервно хихикнула. — Я имею в виду, какую я вызываю реакцию, если не считать ног?
— Ты исключительно привлекательная женщина, Диана, — сказал я, — и твой муж, должно быть, рехнулся, когда решил оставить тебя.
— Как я выгляжу по сравнению с… как ее имя? Арлиной Грей, например? — настаивала она.
— Если бы я мог выбирать, — тихо ответил я, — о ней я бы даже не подумал.
— Спасибо. — Она опустила голову. Взгляд ее казался усталым.
— Теперь я отпускаю тебя и уже сожалею, что подвергла тебя такому допросу. — В ее голосе слышалась виноватая нотка. — Просто прошло четыре года с тех пор, как я смотрелась в зеркало, это все-таки большой срок, а какую женщину не интересует собственная внешность.
5
Без десяти двенадцать ночи я вошел в бар Хагана. От нервного напряжения у меня даже заболел живот. В конце бара сидело двое парней, в середине — мужчина средних лет разговаривал с некрасивой блондинкой, а ближе всех ко мне находился одинокий парень, допивавший, по-видимому, десятый бокал виски. Так что оставалось рассмотреть кабины, расположенные вдоль дальней стены.
Первые две были пусты. В третьей спокойно сидела пожилая женщина. Из четвертой смотрел с нетерпением на вход юноша, явно ожидая подружку. Следующие две были пусты. В седьмой расположилась привлекательная блондинка, под расстегнутым плащом которой отливало золотом платье с блестками. Даже при слабом освещении, ее косметика была чересчур заметна.
— Садись, Майк, — прошептала она, когда я подошел ближе, — и позволь мне просто смотреть на тебя!
Я сел на стул напротив и закурил сигарету. Ее глаза буквально впились в мое лицо. Приход бармена прервал это разглядывание. Я заказал бурбон, потом поднял глаза на девушку. Не отрывая от меня взгляда, она быстро покачала головой.
— Что ты там видишь, не черта же, — нервно усмехнулся я.
— О, Майк! — В ее глазах внезапно сверкнули слезы. — Я ждала семь лет!
Бармен принес мой бурбон и вернулся к бару.
— За нас, — сказал я и выпил одним глотком половину бокала.
— Сама не могу понять, почему я веду себя как идиотка, — тихо сказала блондинка. — Дай мне сигарету.
Она быстро затянулась пару раз, потом откинулась назад.
— Ты почти не изменился, Майк, — сказала она спокойнее, — разве что голос звучит несколько иначе, и внешне ты немного постарел.
Я, наконец, отважился внимательнее рассмотреть ее лицо. Она относилась к тому типу женщин, которые выглядят очень привлекательными, пока молоды, но после тридцати — быстро теряют свою красоту. А ей уже было под тридцать. Чересчур тонкое лицо, костлявый нос и неприятный изгиб узкого рта — все эти отнюдь не украшающие черты вскоре могли выступить на первый план. Кроме того, ее лицо портила, превращая в гротескную маску, излишняя косметика.
— Ты выглядишь отлично, девочка, — тепло сказал я.
— Я давно не девочка, — заявила она наигранно-сердито. — Может, я была ею перед нашей последней встречей. Но ты сам сделал меня женщиной в ту ночь, или ты уже забыл?
— Конечно, не забыл, — быстро сказал я. — Ты почти не изменилась, дорогая.
— Ты неисправимый лгун, — проворчала она. — За целых семь лет ни одной, даже маленькой почтовой открытки, ни одного слова от тебя. Я должно быть, сумасшедшая, что все это время верила в то, что ты сказал мне перед расставанием.
— Я рад, что ты верила мне, — я лихорадочно соображал, о чем мы, собственно, говорим.
— «Жди меня, — ты сказал, — как долго бы тебе не пришлось ждать, я вернусь!» Так ты сказал, Майк, и я настолько была глупа, что поверила каждому слову.
— Но я же вернулся?
— Да, ты вернулся, — она пустила в мою сторону тонкую струйку дыма. — Но ты пошел домой к своей жене, и я вынуждена была звонить тебе!
— Как я мог знать, где найти тебя? Ведь я приехал сразу же, как только ты позвонила.
— Да, это так, — ее голос стал мягче. — Извини, Майк, и не сердись на меня, обещаешь?
— Хорошо, — сказал я. — Но и я семь лет провел не на курорте, не забывай этого! Ты считаешь, что там мне было лучше, чем с тобой?
— Нет, конечно же, Майк, — она наклонилась вперед и схватила меня за руку. — Извини меня! И давай не будем об этом, мы же теперь вместе.
— Все, не будем, — заверил я ее. — Скажи, что еще нового?
— Когда я думаю о тебе и твоей жене, то теряю равновесие, — сказала она. — Ты знаешь, стоит мне вспомнить, как это было с ними обеими.