Цугцванг

— Ты же хочешь сбежать, да? Макс говорил, что ты любительница побегать.

— Он обо мне говорил?

— А ты как думала? — усмехается, но снова тон становится серьезным, — Пожалуйста, только не бери эти ключи из красной рамки. Хочешь бежать? Беги. Выйдешь из дома и поверни налево, там до забора рукой подать и прореха в безопасности. Выйдешь, пройдешь минут десять и будет остановка — в Москве будешь через два часа. Деньги на холодильнике.

— Если я так поступлю, твой брат гарантировано меня поймает.

— Только не тачка, умоляю!

— Волнуешься, что я ее разобью? Расслабься…

— Дело не в этом! — криком перебивает, а потом будто подходит ближе и взволновано тараторит, — Если тачка покинет это место, отец сразу узнает! На ней стоит маяк, ему приходят смс, а это означает, что он еще что-нибудь у меня отнимет. Прошлым летом я пытался сбежать, и когда он меня поймал, отнял гитару. Я любил играть, теперь у меня ее нет!

— Машина стоит у тебя в свободном доступе с ключами! Хочешь чтобы я поверила?! Думаешь, что я настолько дура?!

— Амелия, умоляю… — бесцветно шепчет, — Ты же знаешь, кто мой отец. Ты должна понимать, что тачка там стоит не просто так.

— И зачем же, позволь узнать?

— Это наказание.

«Наказание — спортивный Мерседес?! Что-то на богатом…»

— …У меня вроде есть свобода, руку протяни, но если я ей воспользуюсь, он ужмет рамки. Я итак еле дышу! Амелия, твою мать, я не покидал это место уже полтора года! Тогда, когда я бежал, не успел отъехать и на десять километров, меня тут же поймали. Пожалуйста…не поступай так со мной.

Отступаю на шаг, и боже, у меня слов нет, чтобы описать, как мне его жалко.

«Это не жизнь, а самая настоящая клетка…»

— Амелия? Амелия, ты здесь? Твою мать, Макс говорил, что ты не такая, как она! — орет в голос с отчаянием, — Он снова все прохлопал!

Удар. Потом тихий писк. Видимо Матвей ударил дверь кулаком, но из-за отсутствия опыта и тренировок, а еще при полном наборе НЕ умения, повредил костяшку. Судя по ругательствам, так оно и есть. Я прикрываю глаза на миг, потом выдыхаю, чтобы справиться со слезами, и поворачиваюсь, чтобы дойти до дивана и плюхнуться на него.

«Что ты творишь?! Вон ключи! Бери и беги, дура! Они бы о тебе не думали, ты что Мать Тереза?! БЕГИ!»

Но я не шевелюсь, потому что знаю, что все равно не смогу этого сделать. Просто не могу. Не мое это подставлять.

Да и поздно пить боржоми, если печень отказала.

Слышу быстрые, спешные шаги, сбегающие по лестнице, а через миг вижу и того, кому они принадлежат. Видимо Михаил услышал шум и сразу бросился на выручку, но он не успевает ничего сказать — Матвей начинает тараторить.

— Мих, это ты? Черт! Она закрыла меня в ванной! Пнула и…твою мать, я такого не ожидал, прости!

Михаил щурится, правда снова не может и пяти копеек вставить, так как его брат, вобрав в грудь побольше воздуха, продолжает покаяние.

— Она взяла мою тачку! Твою мать, по-любому! И сбежала! Миша, прости, я…Я не…твою мать…

Старший наклоняет голову на бок и явно ждет от меня объяснений, а я иду наперекор. Фыркаю, сжимаю руки на груди сильнее и отворачиваюсь к окну, не желая участвовать в любом диалоге. Абсолютно. Меня дико бесит моя дурость, какая-то больная сердобольность и вообще…

«Надо было бежать! Какая тебе разница до этого дурака?!»

Да большая, на самом деле. Мне его очень жалко, потому что я не понимаю, как можно держать человека в психушке совершенно ни за что.

«Он — не сумасшедший, просто ребенок, которому нужно было внимание. Это его вина?!»

Я этого не принимаю, пусть и не покажу ни за что. Даже не оборачиваюсь и не смотрю, как Михаил спокойно подходит к двери, пока его младший брат продолжает оправдываться — меня это тоже дико бесит.

«С чего он вообще взял, что должен оправдываться, если это был бы мой выбор и мое решение?! "

— …Я пытался ее остановить, но…

Дверь открывается, Матвей тяжело вздыхает и винится еще раз.

— Прости, я правда не ожидал, и…О.

«Заметил меня, чувствую, как пялится, клянусь, даже с открытым ртом это делает! Ну что за наивная простота?…»

— Эм…ты не свалила.

Не отвечаю ему, потому что бесит меня тот факт, что его персона меняет мое отношение к ситуации, будто я ведусь на эту сраную манипуляцию, как дура.

«А я же дура и есть, как еще то меня назвать? Свобода была фактически в руках, и я пожертвовала ей ради кого? Ради их брата?! Просто смешно…»

Смотрю на Михаила серьезно и без улыбки, поднимаюсь на ноги и бросаю взгляд на дверь, ведущую в гараж.

— Верни меня в мою клетку, я устала и хочу спать.

Проделав ту же процедуру с прятками под курткой, наконец мы покидаем это ужасное место, наполненное безнадегой и отчаянием, снова едем в тишине. Вокруг ни души, да и света нигде нет. Только лес, снег и тихая, нейтральная музыка. Каждый, казалось, думает о своем, и не о чем больше разговаривать. Я сжимаю себя руками и корю за глупость, Михаил, возможно, и себя корит по этому же поводу — глупо было оставлять нас тет-а-тет. Я его понимаю, за что тоже шиплю на свою дурную голову:

«Понимающая какая, ты посмотри. Нет, звание Мисс-Мать-Тереза- столетия точно твое по праву!»

— Почему ты не сбежала? — вдруг спрашивает, я даже вздрагиваю от неожиданности, смотрю коротко, но снова отворачиваюсь, кутаясь в свою куртку теснее.

— Не было смысла.

— Да ну?

— Ты бы поймал меня, и я решила не играть с удачей. Не хочу, чтобы меня заперли в подвале.

— Трогательное вранье, Амелия.

— Зачем ты привез меня туда? — игнорирую его вопрос, горячо задавая свой, — На кой хер?! Чтобы вызвать жалость?!

— Чтобы показать, кто наш отец на самом деле.

— А я этого по-твоему не знаю что ли?!

— Ты мне ответь? — усмехается, и бровью не ведя, — Если ты серьезно думаешь, что твоя сестра приоритет, — значит не понимаешь насколько все серьезно на самом деле.

— А вы не пробовали… — ядовито начинаю, но Михаил сразу отсекает это, слегка сдавливая руль.

— Пробовали все, что тебе может прийти в голову — без толку. Нас воспитывали очень жестко и сурово, за любое неподчинение отец серьезно наказывает.

— Тебе тридцать лет, Михаил Петрович.

Выделяю голосом его отчество намерено, чтобы подчеркнуть формальное, полное имя, которое, спорю на что угодно, он слышит часто, как «Большой босс». Его слова потому и кажутся мне дико несерьезными и даже смешными — бояться пойти против родителя в таком возрасте и в качества состоявшегося человека.

— Вы могли бы его вытащить, если бы хотели.

— Не могли.

— Почему? Боитесь…

— Ты обратила внимания на комнату Макса? — вдруг его голос прибавляет стали и жара, он бросает на меня гневный взгляд, снова сжимая руль только сильнее, — Ну? Что молчишь?

— Что мне ответить? Комната, как комната.

— Ты серьезно ничего не заметила?

— А что там замечать?! Логово…

— В ней есть все.

Хмурюсь. Да, это действительно так, но…при чем здесь это?!

— Не думала почему?!

— Потому что ему лень поднять задницу…

— Ты просто идиотка.

— Спасибо, что заметил, — ядовито отбиваю оскорбление, сказано не менее токсично, на что получаю тихий цык.

Дальше его голос теряет весь свой огонь, становится тихим и каким-то…стыдливым?

— Когда мы были маленькими, а отец бил мать, мы закрывались в комнатах. Он часто был пьяным, и мама буквально заставляла нас это делать, чтобы и нам не прилетало, потому что он никого не жалел. Иногда ей удавалось закрыться с нами, и…сколько времени мы там просидели бы на этот раз — тайна, покрытая мраком.

Тут то до меня медленно доходит…

«Они привыкли так жить…с запасом на всякий случай…Если придется закрыться у себя на неопределенное количество времени, у них будет все, что нужно…Боже…какой кошмар…»

— Тебе только так кажется, что все очень просто. Мы богатые детки…самые богатые! Но все далеко не так радужно. Выступить против отца нас заставило многое из прошлого, многое из настоящего. Матвей, конечно, последняя капля. Он не может покинуть эту чертову деревушку! Он не может учиться нормально! Он должен сейчас гулять, узнавать этот мир, трахаться наконец! И с кем он хочет, а не с кем «разрешено»! Заводить друзей, строить будущее, ходить в универ…Вместо этого что?! Он сидит за высоким забором среди людей, который просто больше не нужны, а мы не можем его вытащить! Отец просто не допустит этого! Он способен на вещи, которые ты себе даже представить не можешь!