Цугцванг

Матвей только фыркает, хотя я и успеваю подметить неподдельный интерес к своей персоне, прежде чем отвернуться и подойти к окну, где стопкой лежат еще рисунки. Они выполнены карандашом, ручкой, мелом, да чем угодно, но не красками.

— Ты всегда роешься в чужих вещах без спроса?

— Когда меня похищают и запирают в клетке — да, — ядовито хамлю, открывая первую попавшуюся папку, чтобы через миг застыть.

«Это же…Лиля?» — действительно она. Перелистываю, чтобы найти и на следующем листе свою сестру. И на следующем. И еще на другом…

Пока я истерично перелистываю бумагу, Матвей подходит ближе и тихо почти шепчет, но я все равно слышу каждое слово.

— Что ты знаешь о клетке?

— Это моя сестра, — смотрю на него, он усмехается и встает рядом, забирая у меня кожаную папку.

— Сложно ее не узнать, да?

— Ты сказал, что это она…сделала с тобой?

— Ты тоже.

Секунду молчу, потом хмыкаю и киваю, даже слегка улыбаюсь, вновь находя фамильное сходство.

— Правда за правду?

— М, как интересно, — протягивает Матвей, заговорщически подмигивая, — Любишь поиграть?

— Что-то мне подсказывает не я одна.

— Что же тебе это подсказывает?

— Твой брат. Ну так как?

Он медлит, разглядывает меня с еще большим любопытством, снова наклоняет голову чуть на бок. Забавно вообще, как так получается — его шрамы достаточно большие, чтобы быть заметными, но его ничуть не портят.

«Вот это генетика…» — думаю вскользь, изучая его в ответ, пока Матвей не кивает.

— Ну давай сыграем. Уступаю первенство даме.

— Твой брат лишил меня девственности и записал это на камеру, чтобы потом предоставить доказательство подтверждения своей теории.

— Какой? — со смешком, поднятыми бровями, спрашивает, но забавно и то, что его смешок меня не оскорбляет.

Он это делает не потому что хочет меня поддеть или унизить, это скорее акт удивления — Матвей никак не ожидал этого услышать.

«Может и зря я это?…» — снова думаю взкользь, но отметаю мысли в сторону, пожав плечами.

— Он считает, что существует ген шлюхи. Хотел это доказать. Эксперимент.

— Жестоко.

— Подло.

— Твоя правда. И как? Доказал?

— А-га. Я та еще потаскуха, трахаюсь с ним по щелчку пальцев.

Недоверчиво щурится, на что я опускаю взгляд обратно на папку, которую нагло забираю из его рук и снова открываю на той же странице, где и раньше. Матвей коротко смеется, оценивая мои фокусы, я вторю улыбкой и слегка киваю.

— Твоя очередь. Или зассал?

— Еще чего! — фыркает, — Твоя сестра использовала меня, а потом сдала отцу, из-за чего я сбежал из дома. Шрамы от аварии, в которую я попал.

Смотрю на него в упор и понимаю, что это далеко не все. Как и я, Матвей скрыл свою историю, а мое природное любопытство такого не приемлет.

— Ты рассказал не все.

— Ты тоже.

— Попытка номер два?

— Настолько любопытно?

— Да. Только ты начнешь, это будет честно.

Не думаю, что согласиться, но Матвей усмехается и кивает.

— И то верно, хорошо.

«Серьезно?» — да, серьезно. Матвей усмехается и двигает рисунки ближе к себе, перелистывая их, словно что-то ища.

И находит же, скотина. Там изображены они: Макс и Лилиана. Они обнимаются нежно, он позади, она прикрыв глаза. Позиция «влюбленные номер три», то есть полулежа.

«Уа-ях! Дайте мне тазик, сейчас блевану!» — думаю, а сама чуть ли не зеленею, отмечая, что вместе они смотрятся просто потрясающе. И счастливыми. Даже на рисунке карандашом…

— Твоя сестра придумала план по завоеванию Макса, и я в нем играл не последнюю роль. Все знают, что он меня очень любит и вечно защищает. Я был одиноким ребенком, у меня почти не было друзей, ну и когда появилась Лилиана, я ей быстро поверил. Она знала обо мне все, потому что была чем-то вроде лучшего друга, пока не вонзила мне нож в спину.

— Как?…

— Она знала, что я гей, и рассказала все отцу.

— Эм…и?

Матвей откладывает рисунки и теперь смотрит на меня в упор, как на дуру, от чего я краснею, точно как та самая дура. Выгибает бровь, я краснею упорней, и наконец он хмыкает и наклоняет голову на бок.

— Ты вообще хоть что-то знаешь о моем отце?

— Достаточно, чтобы считать, что этого много.

— Тогда ты, видимо, любишь глупые вопросы?

— Репутация?

— В точку, дорогая. За это он меня сильно избил, я вылез в окно и угнал его тачку, чтобы поехать в город к Мише или Марине. Не доехал. Попал в серьезное ДТП. Это было семь лет назад, и с тех пор я здесь.

Смотрю на него во все глаза, хлопаю ими и не могу пошевелиться.

«Каким надо быть гандоном, чтобы запрятать своего ребенка сюда из-за…такого? К тому же…»

— У тебя красивые глаза, — вдруг выдает, но я по привычке отсекаю комплимент наскоро.

— Гетерохромия. Стоп, ты не гей.

Матвей издает смешок, саркастично кивает и расширяет глаза, протягивая.

— Не за что.

— Я серьезно.

— Ты знаешь меня пятнадцать минут и делаешь выводы по поводу моей ориентации? Это сильно.

— За те пятнадцать минут, что я тебя знаю, ты раз "миллион" посмотрел на мои сиськи, а сколько на задницу я вообще молчу. К тому же здесь полно рисунков голых девиц. Какой ты гей?!

«Кажется, я его развеселила…» — сарказм и яд ушел, на место ему пришло искреннее веселье и открытый взгляд, — «М-да, дружище, маски ты носишь в сто миллионов раз хуже, чем твой братец…»

— Может быть сюда пускают только голых девиц, м?

— Ага, то-то ты с такой любовью к деталям вырисовываешь их прелести.

— Прелести? Так еще говорят?

— Я из аристократов, мне можно.

Начинает смеяться, и я понимаю, что точно слышала такой смех от него. Искренний, добрый, мягкий…

«Черт, как же они похожи…»

— А ты забавная. Твоя очередь.

Опускаю глаза к рисункам, перебирая их бездумно, потому что не очень хочу использовать свою очередь, но все равно не отпираюсь и не юлю…Это было бы нечестно.

— Твой брат притворился далеким от этого мира парнем, который приехал из Франции и которого зовут Алекс. Поселился со мной на Кутузовском в квартире моей подруги, которая встречалась с его «братом» Араем. Он врал мне целый год, влюбил меня в себя и заставил поверить в то, что это взаимно. Мы провстречались какое-то время, а потом я узнала, что все это вранье. Кто он, откуда, кто его отец, но самое ужасное, что он врал не только об этом, но и о своих мотивах.

— И какие же они были?

Слегка жму плечами, улыбаюсь притворно, но не поднимаю глаз.

— Он на меня поспорил. Это был эксперимент по выявлению гена шлюхи, видимо с отсылкой на Лилиану. Чтобы это доказать, они придумали веселую игру «Расширение границ» называется. Он спал со мной, как хотел, а я делала, что он хотел, потому что…

— Потому что? — тихо переспросил, подталкивая разбить паузу, и я ее разбиваю холодно и четко.

Нет смысла скрывать.

— Потому что я в него влюбилась по уши и верила ему, как себе.

Отхожу от подоконника, сжимаю себя руками и снова притворяюсь, что мне очень интересно посмотреть и другие картины, но тут же оступаюсь и сбиваю какое-то ведро.

— Черт! Прости!

Матвей быстро поднимает его, мотает головой, бросая что-то типа «не парься», и бежит в сторону ванной, которая находится под лестницей. Я смотрю ему в спину и в голове зажигается лампочка: «Тачка → Ключи → Свобода!»

Дальше действую по наитию и как-то совершенно бездумно, автоматически, что ли. Иду следом за ним и захлопываю дверь прямо перед носом. Благо мне страшно повезло, что она открывалась наружу, так что я подставляю под ручку стул и поворачиваюсь к кухне. Ключи я подметила сразу, как сюда зашла, да и камон — их очень сложно не заметить. Они висят в большом, красном квадрате, и это лучше, чем пытаться забрать у Михаила его.

Уже делаю шаг к заветной свободе, пока истерически дергается ручка, как вдруг все прекращается, и слышится глухой, тихий и…напуганный? голос.