Цугцванг

«У меня есть хотя бы немного приватности…» — но это скорее крупный вдох перед серьезным погружением. Или последний вдох перед утоплением? У меня плохое предчувствие, что скорее второе…

На кровати я нахожу платье цвета пыльной розы и длинные сапоги в той же гамме на шпильке. Комплект белья — кружевной. Естественно. Устало осматриваю «свой туалет», вздыхаю, но делать мне нечего — я одеваюсь. Платье ниже колена, закрытое с горлом-бадлоном, шпильки вполне приемлемые, ничего вызывающего, а мне все равно некомфортно. Оно слишком облегающее, в нем негде спрятаться, сколько не пытайся. У меня снова нет выбора…

Когда я захожу в гостиную сразу натыкаюсь взглядом на один пренеприятный факт. В комнате не одна внушительная фигура, а две: Алексей вместе с Максимилианом стоят плечом к плечу и смотрят вдаль. Видимо они говорили о чем-то непростом, от чего по коже бегут неприятные мурашки и, если честно, мне натурально страшно.

«Что в головах у этих двоих знает только дьявол…»

На звук предательских шпилек они оборачиваются, как один, и я по очереди смотрю на вроде и знакомые лица, но вдруг такие «нет». Как я раньше этого не замечала без понятия, но они похожи. Не внешне, конечно же, внешне они абсолютно разные, как огонь и лед…Алексей это скорее второе. Он в деловом костюме с галстуком, застегнутый на все пуговицы, аккуратный и идеальный настолько, что аж зубы сводит, а Максимилиан более взбалмошный. На нем тоже белая рубашка, но она расстегнута сверху, открывая вид на ключицы. Они оба уверены в себе тоже по-разному, и видно невооруженным взглядом, что Максимилиан чувствует себя более свободно. Алексей скован, но это скорее всего какие-то его личные установки, потому что я не чувствую в нем какого-то напряжения. Педантичность, организованность и дисциплина — да, но какое-то недовольство? Нет. Это скорее его личный выбор. Еще они оба не сильно похожи на своего отца, разве что размерами. Алексей это скорее Настя, а вот Максимилиан, скорее всего, его мать Мария. У них даже глаза разные: у одного зеленые, у другого голубые, правда это лишь оттенок. Вот в чем они так похожи — взгляд одинаковый. Посыл, энергия, подача. Оба надменные, холодные, властные — вот их суть и она, как на ладони.

«Интересно, они ладят или наоборот?» — пробегает в голове, правда Алексей убивает все зачатки анализа, приторно-сладко улыбаясь.

— Амелия…рад тебя снова видеть. Выглядишь превосходно.

Мне неприятны эти слова, ровно как и то, как он меня осматривает, поэтому я сжимаю руки на груди и отворачиваюсь в сторону. Я без понятия, чего они от меня хотят, но эти двоя не та компания, с которой можно расслабиться и надеяться на лучшее. О нет. Тут скорее наоборот: готовься к самому жесткому, что только можешь вообразить, подруга, и будешь права.

— Закончили обмен любезностями? — цедит Максимилиан, отрываясь от своего места, — Поехали.

Он идет в мою сторону, по пути подхватывая черную, кожаную сумку. Подходит, но не останавливается, а кладет руку на талию и подталкивает на выход. Я иду, хотя больше всего на свете мне хочется бежать: чувствую себя отвратительно. Особенно сильно бьет, когда я понимаю, что за моей спиной еще один брат, по силе и изворотливости равный, ну или почти равный, первому. В лифте снова молчим, но Алексей не дает продохнуть. Он как будто поставил себе цель меня достать, а сейчас медленно и планомерно идет к ее исполнению. Облокотился на стенку лифта и пялится на меня с ухмылкой, как заправский сутенер.

— Прекрати, — следя за циферблатом над створками, Максимилиан подает голос, но я не уверена к кому именно обращается.

Зато Алексей уверен. Он коротко смеется, а потом отрывается от своего места, что на меня действует повально. Я резко отстраняюсь и вдавливаюсь в стену, Алексей замирает, Максимилиан смотрит на меня, как на дуру, потом первый медленно переводит взгляд на своего брата, а через секунду они начинают ржать. Боже, я чувствую себя так глупо, смотрю в пол и ругаюсь, а Алексей тянет.

— М-да-а-а…

— Без комментариев.

— Что ты с ней делал?

— Закрой рот.

— Нет, серьезно. Что? Просто любопытно.

— Ничего.

— Ага, я вижу. В последний раз, когда мы виделись, она была такой дерзкой, что мне хотелось достать свой ремень и пару раз пройтись им по этой сладкой заднице.

Краснею, сжимаю себя руками стократ сильней, чем до этого, пытаюсь закрыться. Мне снова кажется, что я голая. Стою здесь перед ними, как шлюха, и это чувство убивает, благо увеселительная поездка подходит к концу. Звенит звоночек, створки открываются, и мы выходим.

Странно, они оба ведут себя как-то странно. Идем быстро, я еле успеваю, наследники вдруг стали серьезными, оглядываются. Я хмурюсь, разглядывая спины, но молчу — вряд ли меня поставят в известность, я ведь никто, и мнение мое ничего не стоит, как в прочем я сама.

Об этом мне не дают забыть ни на секунду.

Максимилиан кидает сумку в багажник большого, черного джипа, потом разворачивает меня к себе спиной, а потом…мне ко рту придавливается чуть влажная тряпка со сладковатым, резким и неприятным запахом. До меня доходит не сразу, но когда я понимаю, что это скорее всего хлороформ, которым меня пытаются усыпить, становится просто панически страшно, и я начинаю вырываться. Ну как? Трепыхаться в сильных руках сильного мужчины, для которого я — котенок, не способный причинить больше вреда, чем подранный диван.

Сознание ускользает. Я пытаюсь изо всех сил бороться, держаться за него, но ничего не получается — темнота.

Макс

Она достаточно быстро прекращает всякую борьбу и повисает на моих руках, и я спокойно укладываю ее на заднее сидение. Когда Амелия спит, я забываю, на что на самом деле способна эта девчонка и какая адская смесь кроется за этим милым личиком. Смотрю на нее пару мгновений, и мне становится стыдно. Может быть и можно было поступить иначе?

«Нет, нельзя. Она взбалмошная идиотка, чье поведение я никак не могу просчитать. Это слишком опасно…»

Накрываю ее пледом. Мне не нравится даже мысль, что Лекс снова будет на нее пялиться, и так бесит мое же любопытство.

«Надо было выбрать другое платье, а еще лучше джинсы! Хотел посмотреть на нее?! Наслаждайся, твою мать…»

А брат не дает мне поблажек. Мне не нравится, как он на нее смотрит, и он это знает, но все равно делает. Провоцирует. Смотрю на столб дыма со стороны водителя, и прекрасно это понимаю, но только цыкаю и сажусь на пассажирское место. Бросаю:

— Поехали уже, по дороге покуришь.

— А можно открыть окно? — «невинно» протягивает и хлопает глазками, — Принцесса не замерзнет?

— Садись.

Цежу сквозь зубы и раздуваю ноздри, но Лекс меня не боится и никогда не боялся. Он усмехается, залезает в свой любимый гелик, пристёгивается. Этот святоша никогда не ездит без ремня, даже в восемнадцать таким не баловался и всем вокруг запрещал.

«Чертов любитель правил…» — усмехаюсь сам, положа руку на раму двери, смотрю в окно, машина трогается.

До выезда из парковки мы едем в тишине, но каждый думает об одном и том же. Мне ни к чему спрашивать, ему тоже — мы оба это знаем.

— Твой сраный гелик — говно, — фыркаю, но сам пристально вглядываюсь в окружающую обстановку, на что получаю такой же «фырк».

— Заткнись.

Алекс делает тоже самое, что и я. Увидь нас кто со стороны, и не понял бы, но мы напряжены до предела. Болтовня лишь повод отвлечься…

— Мы на нем не уедем, если что-то случится.

— Это ты не уедешь.

— На моей было бы лучше.

— Но ты на моей, так что закрой рот, будь любезен.

«Повод» не работает, а разговор не клеится. Вообще это странно для нас: мы с Лексом пусть и не родные братья, но с ним мне проще, чем с Мишей. Он меня хорошо понимает, и, не смотря на то, что мы достаточно разные, с ним я могу говорить долго, буквально до утра. Я даже не знаю в какой момент это случилось, что мы так сблизились, потому что когда-то давно друг друга ненавидели. Сейчас я с уверенностью могу назвать его своим лучшим другом. Он меня. Я знаю, что он не притворяется и не юлит, вижу, когда он это делает. Для меня Лекс — прозрачен, а я прозрачен для него, поэтому я не удивлен, что когда ситуация немного полегчала, и мы выехали из города, тема заходит о ней.