Страница 3 из 11
– Что? – переспросила женщина.
– Поднимите мне веки, – громадным усилием воли он все-таки открыл глаза, – что вы мне дали?
– Обычный баралгин.
Всё понятно, от всяческих лгинов его тянуло в сон. Егор тряхнул головой, Ольга убрала ладонь. Он мягко перехватил ее руку и вернул себе на лоб. Запястье было таким тонким, что казалось, сожми он сильнее, и косточки хрустнут как лапка малой пичуги.
– Если, вы не против, – голос его хрипел, – постойте так несколько минут, а потом я всё же пойду.
– Хорошо, – покорно согласилась Ольга.
Егор смотрел на неё из-под ладони. Невысокая, с узкими плечами, она стояла перед ним, не шевелясь. Одна рука на его лбу, другая безвольно висит вдоль тела. Между разошедшимся воротом халата, он видел тонкие ключицы, впадинку между ними и голубоватую жилку, часто-часто бьющуюся на шее.
Егор прикрыл глаза.
«Вот сидеть бы так вечно. Но он и так злоупотребил гостеприимством Ольги, пора и честь знать. Но, Боже, как же не хочется идти в темноту и холод ночи».
Он собирался открыть глаза и отправиться восвояси. Но почувствовал, как женщина шевельнулась и придвинулась к нему. Его накрыло тонким облаком её аромата, а лицом он почувствовал тепло исходившее от нее.
Егор открыл глаза, прямо перед собой, в каких-нибудь паре сантиметров, он увидел пляшущих котят, вытканных на халате. Жар, пожирающий его голову, хлынул вниз и охватил все тело, и от этого он мигом вспотел. Не отрывая взгляда от веселых кошачьих мордочек, он осторожно положил руки ей на бедра. Рука на его лбу дрогнула и, скользнув вниз, погладила по щеке.
Он хотел что-то сказать, но понял, что это вряд ли удастся – слова застряли где-то в животе и никак не хотели подниматься выше. Егор сглотнул, осторожно обнял ее за талию и ткнулся головой в живот, лбом ощущая мягкость и трепетность женского тела.
Егор замер наслаждаясь покоем. Ольга обняла его за шею, он чувствовал, как её пальцы перебирают отросшие волосы на затылке. Прикосновение было таким приятным, что Егор замычал и, подняв голову, взглянул ей в лицо. В расширенных зрачках он увидел отражение своего худого лица со впалыми щеками и взлохмаченными волосами.
Ольга прерывисто дышала, на верхней губе выступили мелкие бисеринки пота, и ему нестерпимо захотелось слизнуть их.
Из радиоприемника тихо лилась музыка, и знакомый голос хрипловато-протяжно пел:
…Да, ты можешь пустить в свою комнату
Пеструю птицу сомнений,
И смотреть как горячими крыльями,
Бьет она по лицу, не давая уснуть.
Что мне мысли твои?
Это жалкая нить что связала и душу и тело.
Нет, должно быть моим твое сердце,
Твое сердце вернет мне весну… 1
Ольга моргнула, еще один локон выбился из сколотых на затылке волос, и упал на левый глаз, наполовину прикрыв его. Ее лицо в обрамлении двух вьющихся прядок показалось необычайно красивым и грустным. Непонятная тоска лилась на него из светло-карих глаз. А впрочем, почему непонятная? Вполне себе ясная. Егор, даже в своем, прямо скажем, хреновом состоянии, почти моментально прокачал Ольгу. Возраст – за тридцать, аккуратность и чистота, царящая в квартире говорившие об отсутствие в ней мужчины и детей, плюс безымянный палец без обручального кольца. Ему стало противно от того, что его ищейская сущность преобладает даже в такой ситуации. Песня закончилась и кассета, пошипев усталой змеей, заиграла снова:
…А она – цветок ненастья,
Кто увидит, кто сорвет?
А она все ищет счастья,
Все единственного, все единственного…
Путь свой в никуда из ниоткуда
Так пройдем, не вспомнив ни о ком,
Так и оборвется это чудо
Оборвется просто и легко… 2
Она наклонилась и коснулась его губ своими. Он плюнул на все и жадно приник к ней. Губы ее, сухие и горячие, раскрылись, и Егор утонул в них и в бездонных глазах, которые она не закрыла. Левая ладонь его, в плотную ткань халата, правая обхватила хрупкое запястье прижатой к его лицу руки. Тонкие пальцы переплелись с его и…
Ольга резко отшатнулась, выпуская его руку. Отступила на шаг, дрожащими пальцами заправила выпавшие пряди, и, отодвинувшись от него еще на шаг, сказала:
– Извини… те.
Егор всё понял, шевельнул пальцами, тонкий ободок обручального кольца отразил тусклый свет лампы.
– Не надо, не извиняйся. Это я должен. – Он замолчал, не зная, что сказать. – Я пойду.
– Иди… те. – Она не смотрела на него.
Он видел, как по её щеке скользит одинокая слеза.
Егор поднялся, слабость куда-то ушла, словно испугавшись нахлынувших на людей чувств. Он шагнул по направлению к двери, Ольга отодвинулась, освобождая ему дорогу, хоть и так стояла, не загораживая выхода.
Егор прошел мимо, напоследок втянув в себя исходивший от Ольги запах. В спину неслось из магнитофона:
А может быть и не было меня – молчи.
И сердце без меня само стучит.
И рвутся струны сами собой.
Как будто обрывается свет,
А может быть и нет…
А может быть и нет… 3
У самой входной двери, когда пальцы обхватили дверную ручку, он обернулся. Ольга стояла спиной к нему, ссутулившись и, он видел в оконном отражении, крепко сцепив пальцы на вороте халата. Егор вздохнул и, отвернувшись, потянул на себя дверь.
– Стой, – голос сухой и безжизненный, словно старый папирус.
Он замер, боясь повернуться и увидеть её слёзы.
– Ты не думай, что я так на каждого бросаюсь, нет. Просто… – голос дрогнул.
Егор молчал, вслушиваясь в тишину за спиной, ожидая услышать всхлипы.
– Я не думаю что…
– Подожди, – она прервала его, голос был тихим и твердым, – я хочу, что бы ты знал, такого у меня еще не было. Просто… Просто, ты показался мне таким одиноким и потерянным. Я… словно почувствовала в тебе родственную душу.
– А может, это материнский инстинкт взыграл, – каждое ее слово было пропитано горечью и безнадегой.
– Не надо… – он хотел сказать, что не надо перед ним оправдываться, но она снова перебила его.
– Надо. Ты выслушаешь и уйдешь, а мне станет легче. Может быть станет. Я так устала от одиночества и этой квартиры, от вечной зимы. Зимы даже летом. Это этой стужи, стужи снаружи и стужи внутри.
Слова тяжелыми камнями били его в спину. Егор не был виноват перед ней, но чувствовал себя виноватым, словно посулил что-то ребенку, а потом обманул.
– А, ты… А, я… Я на секунду уверилась, вот он тот единственный, долгожданный… Кольца я не заметила, прости. Я говорю глупости, извини, извини и уходи, уходи…
Голос прежде твердый, начал дрожать.
Он все-таки обернулся. Она смотрела прямо на него. Он отпустил дверную ручку и шагнул к ней. Она замотала головой, но шагнула на встречу. Пряди волос упали на лицо, сквозь них лихорадочно блестели глаза. Он снова сделал шаг. Ближе, еще ближе, еще…
Егор видел только ее лицо, а потом только глаза. Широко распахнутые, светившиеся затаённой надеждой, тоской, болью, ожиданием и страхом пополам с желанием.
Ольга почти упала в его объятья. Он сжал ее хрупкие плечи, уткнулся лицом в пахнущую земляникой шею и замер, опускаясь в омут нежности. А она все гладила его по голове и что-то шептала.
Сознание его, привыкшее фиксировать окружающую обстановку, отметило, как магнитофон выдал новую порцию лирики:
…Сказку не придумать, счастье не украсть
1
Пикник – Твое сердце.
2
Пикник – Цветок ненастья.
3
Пикник – А может быть и не было меня.