Страница 16 из 83
Седой старик, опирающийся на палку, поморщился и что-то сказав остальным вполголоса, двинулся к нам. Один. Подойдя к нам совсем близко он растянул губы в доброжелательной улыбке и прошамкал:
— И вам не хворать. Меня все зовут дедушкой Мо. А вы кто такие будете?
Пока Сперат выдавал свою родословную, я рассматривал дедушку Мо. Несколько шрамов на видимых частях рук. Глаза цепкие. Но не пустые. Все еще крепкий — палка в руках старика больше походила на увесистую дубину. Человек жестокой и опасной профессии, но не воин. Тот, чья работа убивать, смотрит на мир иначе. Повадки другие, как увидишь, сразу отличишь. Как волка от собаки. Да и вооружены собравшиеся здесь явно для другого. У всех коротковатые копья с очень большими и широкими наконечниками. Я пригляделся к болтам арбалетов. Тоже широкие «срезни». Хороши для охоты и почти бесполезны против самого поганого доспеха.
— Вы что, охотитесь в Кровавом Волоке? — спросил я, не дав Сперату закончить.
Дедушка Мо воззрился на меня с подозрением. С одной стороны, это никому не запрещалось. С другой — разрешения тоже никто не давал. А с разрешением на охоту, рыбную ловлю и сбор дерева тут строго. Правда, Дикие Земли вроде как ничейные. Но пойди докажи это местному землевладельцу. А ведь твари с Диких Земель, по общему поверью могли оказаться очень хорошей добычей. Сказки про них ходили разные. И что кровь у некоторых делает кожу прочнее, что печень других омолаживает. Но в основном, конечно, почти каждая запчасть имеет эффект виагры для мужчин и гарантирует легкие роды для женщин. Это если верить слухам которые слышал Магн, конечно. Короче, в этом мире «струя бобра» могла быть настоящей, только если добыта в Диких Землях.
— Промысловики мы, — наконец сказал дедушка Мо. — Хворост собираем. Птичек диких бьем. Змей ловим, шкуры обдираем.
— Понятно, — кивнул я. И тут же добавил, прежде чем Мо не надумал себе всякого. — Мы тут проездом.
И я рассказал о нашей встрече с «ходоками» за помощью в Караэн, и о пропавших детях. Мо явно успокоился, а потом махнул рукой сначала своим, успокаивая их. А потом развернулся и похромал к руинам, приглашающе махнув рукой и нам.
Уже через полчаса весело похохотывающие охотники на неведомую хренотень угощали насместным кислым вином и тягучим пивом.
Помимо граничащих с оскорблениями уверений в том, что мы сразу не показались им опасными, тем более что половина из нас бабы — эти резкие и наглые простолюдины буквально вывалили на нас то, о чем все встреченные нами до этого люди молчали.
Орлиное Гнездо в поименованное соседями то Обосраным Насестом, то Курятником, не нравилось людям не просто так. За годы соседства с Красным Волоком этот городок, под предлогом защиты, тихонько прибрал к рукам всю землю. Практически вся долина вокруг принадлежала этому городку, а люди в ней были просто арендаторами. И регулярные пропажи детей, теоретически, находились в прямой ответственности Орлиного Гнезда. Вот только горожане ничего не делали. Зато драли полмешка муки с каждого полотого мешка на их мельницах, требовали плату на содержание дорог, запрещали собирать хворост в горах и это только те жалобы, что я запомнил. Типичные кулаки-мироеды. Я запоздало вспомнил, что люди в долине и в самом деле не выглядели сильно зажиточными. Но и голодными тоже.
Впрочем, встречались землевладельцы и похуже. Что делало Орлиное Гнездо столь осуждаемым — их ловкий способ избежать опасности. Они собирали со всей долины Караэна сирот, выдавали им хатку на склонах рядом с Красным Волоком и стадо овец. И разрешали брать одного из десяти ягнят приплода себе. Нанимали в пастухи. С одной стороны — облагодетельствовали, давая сиротам возможность выжить. С другой — подставляли под удар. Кто бы не воровал детей, он предпочитал девочек от девяти до пятнадцати. И хватал первых попавшихся.
Деклассированные промысловики, вырваные из контекста общества и убедившиеся что мы просто горожане а не аристократы, говорили свободно, легко. Перебивали друг друга, дополняли рассказ множеством подробностей. Сыпали именами жертв, датами.
Выходило, что таскали у них детей чаще чем раз в год. Но реже, чем последнее время. Сироты нужного возраста кончились, и пострадали семьи из долины. Такое случалось и раньше. В ответ Орлиное Гнездо посоветовало сходить в Караэн и попросить помощи. Неплохой способ канализовать возмущение.
Гвена, успевшая подружиться с несколькими мужчинами и дружески с ними пообниматься, выхлебав три кружки местного пива, пьяным голосом начала выяснять подробности похищений.
Люди напряглись. Оказывается, даже в их лагере раз в пару лет пропадали дети. Поэтому с собой брали только мальчиков. Как происходило похищение загадка. Считалось, что то существо, которое это делало, погружало людей в кошмары. А потом хватало ребенка, даже если чтобы добраться до него надо было сломать стену. И уносило в Кровавый Волок. Пропажа обнаруживалась только через несколько часов, когда с взрослых спадали сонные чары. Погоня ничего не давала, поскольку следов таинственный киднеппер не оставлял. На земле. На стенах и дверях следы когтей находили.
— А как догадались шо оно в Волок мелких волокёт? А? Кто-то видел? Так может это не из Волока вообще? — продолжала задавать Гвена на удивление правильные вопросы.
На это окружающие ответили громким гоготом. Я насторожился. Видел я в телевизоре Жириновского. Так там все над ним смеялись, когда он говорил правильные вещи. Вот и сейчас очень похоже было. Типа Гвена сказанула очевидную для всех глупость. Вот только сказать почему это глупость, они так и не смогли. Помимо непробиваемого утверждения «Ну, дык, а куда ишо?» других доводов у них не нашлось. Впрочем, через некоторое время, совместными усилиями, они припомнили историю полувековой давности. Тогда в Орлином Гнезде еще не совсем обабились и после пропажи ребенка пытались организовать погоню. И нашли капли крови. Как раз в том месте, где мы вышли к Кровавому Волоку. И дорожка из кровавых капель уходила в барханы а там терялась.
После этого разговор перешел на слухи и домыслы. Версии выдвигались одна другой правдоподобней.
— Я тебе говорю, это Желтыш! Больше некому! — веско говорил мужик по кличке Репень. В кольчуге и с целым набором ножей на поясе он явно был тут в авторитете. Репень понимал свои крестьянские, толстые, мозолистые пальцы с разбитыми костяшками и загибал пальцы. — По земле не ходит? Нет! Когти есть? Есть! Кто ещё?