Гранат и Омела

Уже притаившись в зарослях недалеко от костра, Авалон увидела вспыхнувшее алым пламя. Одно мгновение оно сияло чистым, теплым оранжевым светом, секундой позже — злые красные вихри взметнулись ввысь, потрескивая, точно в костер подбросили мокрое полено.

С другого конца образованного священного кольца, знаменующего непрерывность жизни, кто-то вышел в самый центр. Авалон пришлось покинуть свое отдаленное укромное местечко, чтобы рассмотреть человека вблизи. Она ползком перебралась к бревну, к которому прислонили охапки пшеницы, и выглянула из своего укрытия.

Круг был образован вокруг алтаря. Перед ним стояла девушка — Авалон видела ее со спины — кожа бледная, словно молоко с растопленным маслом, кудри — светло-русые, цвета молодого крыжовникового вина, вдоль позвоночника рассыпались веснушки. Такие же, наверняка, были на ее лице. Облаченная в полупрозрачное белое льняное платье, она не двигалась. Только ветер играл с кончиками ее волос.

Авалон затаила дыхание, когда из людского кольца отделились две женщины. Ее бабушка, Владычица Слез, крепкая и иссушенная, как старый корень, обветренная и морщинистая, вся в бородавках, и Владычица Вздохов, женщина средних лет, дородная, с тяжелой поступью и повелительными жестами. Старуха и Мать привечали Деву — Владычицу Тьмы.

Сердце Авалон затрепетало, точно воробей, попавший в силки. Вот оно! Вот, ради чего она ждала столько лет! То, чего ее хотели лишить. Самый важный и значимый момент в жизни всей деревни. Она ведь заслужила стоять там, бок о бок с другими женщинами и мужчинами и вплетать свой голос в песню Модранита о возрождении жизни.

Авалон боялась лишний раз моргнуть и неотрывно следила за тем, как Мать снимает с Девы платье, оставляя ту в первозданном виде. Девушка, поежившись, развернулась, и даже Авалон из своего укрытия заметила невесомое движение рук, которыми Дева хотела прикрыть свою груди, размером со спелые груши. Фиолетовые соски затвердели, а кожа покрылась мурашками от холода. Старуха ласково перебирала светлые волосы будущей Владычицы Тьмы и вплетала в них цветки граната. Алые бутоны напоминали кляксы крови на белой скатерти.

Песнопение внезапно прекратилось. В животе Авалон от страха образовался ледяной ком. Она притихла, как мышь в кладовой, боясь, что чем-то себя выдала. Стараясь даже дышать через раз, девочка припала к земле и раздвинула сноп пшеницы. Сухие стебли кололи пальцы, но это не помешало Авалон высунуть любопытный нос. К счастью, оказалось, что ее никто пока не обнаружил. Песня смолкла, потому что на поляне появился мужчина. Авалон не могла узнать его из-за ажурной дубовой маски некого лесного чудища.

Сгорбленная Старуха пошла ему навстречу. Передвигалась она мелкими, шаркающими шажками, но мужчина, Дубовый Король, терпеливо ждал, держа в руках плоды граната. Передав их подошедшей Владычице Слез, он на шаг отступил и элегантно поклонился, несмотря на плотное телосложение.

Старуха кивнула и жестом пригласила следовать за собой.

Пока они шли, Авалон все более явно ощущала пустоту, как будто бездна разверзлась у нее внутри, и чем сильнее сгущалась ночь и ближе подходил к Деве мужчина, тем глубже становился животный страх. Она не знала, откуда он взялся, и почему эта маска так похожая на Лесовика вызывает в ней тревожность и зуд меж лопаток. Горло высохло, как земля в иссушенном пруде, а в легкие будто натолкали сырого песка.

Старуха передала Матери один из гранатов, и обе разломили их пальцами. Хруст спелой шкурки Авалон слышала так явно, будто это она сейчас погрузила свои пальцы в плод и раздавила зерна. Владычица Тьмы качалась в объятиях своих соратниц, как пьяная, пока они рисовали на ее теле узоры красным соком и кормили ее зернами.

В кромешной тишине, прерываемой лишь собственным сиплым дыханием, Авалон едва не вскрикнула, когда поднялся ветер, и листья заметались, точно потревоженные души. Она вскинула голову, а когда обратила взгляд обратно на поляну, едва не задохнулась от ужаса.

Там, на алтаре, освещенным бордовым светом костра, голый мужчина в маске Дубового Короля прижимал к холодному камню хрупкое девичье тело. Его движения, рваные и быстрые, и ее взгляд, устремленный в небо. Алая кровь, размазанная по камню и бедрам, и раздавленные половинки граната. Песнопения возобновились, как только Дубовый Король неуклюже поднялся на колени и вытащил из Девы мужское достоинство, напоминающее склизкую миногу.

Покачнувшись, он схватил с алтаря деревянную кружку и опрокинул половину содержимого себе в рот, второй ополоснул курчавые волосы ниже живота. Из-под маски раздался его зычный голос, от звука которого Авалон почувствовала себя пустой, точно выдолбленная тыква на Самайн. Перед тем, как исчезнуть с Модранита, Авалон бросила последний взгляд на Владычицу Тьмы — та так и осталась лежать на спине, застывшая и прямая, как кочерга, все еще неотрывно глядя в небо.

Авалон выдохнула сквозь стиснутые зубы и помчалась по протоптанной дорожке к дому, а сердце бежало впереди нее.

От своего сердца ей не удалось сбежать в тринадцать. Триумвират собрал всех девочек, у которых за последний год пришла лунная кровь, и вложил каждой по три гранатовых зернышка. Взрослая жизнь наконец-то позвала Авалон, но она не хотела отвечать, поэтому попыталась улизнуть с ритуала. Она даже не знала, что ее там ждет, но что бы это ни было, оно наверняка привело бы ее туда же, куда привело Владычицу Тьмы — на алтарь под тушу Дубового Короля.