Страница 65 из 65
Длинный стол вместил всех с трудом. А ведь в Братиславе придется куда больше обеденный зал делать, подумал Самослав. Запах здесь стоит, как в конюшне. Одни аварские ханы, сроду немытые, чего стоили. В замкнутом помещении такая куча обильно потеющих мужиков создавала тяжелую, словно камень, духоту. Но делать нечего. Этикет есть этикет. Пьянка… То есть пир, будет идти долго, пока каждый из присутствующих не произнесет здравицу в его честь, а он не произнесет ответную речь в честь них самих. Или пока они тут все не упьются до потери сознания, что крайне маловероятно. Здоровье у здешних людей было просто железное. Значит, пить будут до утра, а потом взвод охраны, пыхтя от натуги, разнесет почтенных бояр по заранее приготовленным койкам. А Батильда с горничными, которые сегодня в хлопотах не сомкнут глаз, приготовят каждому из них персональный таз для блевотины и чарку, чтобы опохмелиться утром. Такова она, политика в Раннем Средневековье.
Бесшумными тенями заскользили вышколенные служанки, подавая тарелки и кубки, разнося наливки, настойки и ставленые меды. Понесли блюда с селедочкой и лучком, понесли пласты провесной белуги, ветчину, розовое, нарезанное тончайшими ломтиками сало, соленые грибы и капусту. Стол был уставлен тарелками, плошками и блюдами с едой. Закуска боярами была принята с полнейшим одобрением, пить без нее с подачи князя считалось теперь полнейшим варварством, достойным только каких-нибудь полудиких саксов. После первого тоста, водопадом пролившегося в бездонные глотки уважаемых людей, за столом слышен был лишь стук серебряных вилок и громкая работа трех десятков челюстей. Ну, а служанки, повинуясь короткому жесту Батильды, уже понесли жареных кур, оленину, свинину, бараньи ребра и прочую мясную снедь, издававшую неимоверные запахи дорогих в здешних местах индийских специй.
Княгиня Людмила подносила тарелки мужу, глядя на него с жадным нетерпением. Когда? Ну, когда же? Муж ее пока что щипал закуски, не трогая запеченный бараний окорок, что стоял прямо перед ним. Она не выдержала, отрезала кусок и пододвинула к нему.
— Попробуй, княже, — с улыбкой сказала Людмила. — Баранина уж очень удалась сегодня. До того нежна, что на языке тает.
— Удалась, говоришь? Тогда попробую, — благодарно кивнул ей Самослав и впился зубами в сочное мясо.
Тосты лились рекой, один за другим, народ веселел на глазах, и только князь почему-то сидел невеселый, вытирая пот, обильно проступивший на лбу. Ему вдруг стало тяжело дышать, он схватился за горло, смахнул со стола посуду и кубки, а потом рванул ворот рубахи так, что не выдержала ткань, а пуговки стрельнули по сторонам веселыми перламутровыми брызгами. Тихо стало до того, что даже пролети тут муха, ее было бы слышно. Да и хмель мигом сошел со всех, кто сидел сейчас за столом. Самослав просипел во внезапно наступившей тишине.
— Горан, куда же ты смотрел, старый дурак? Ты же клялся, что у тебя все под контролем…
Он медленно повернулся к жене, которая стояла рядом бледная, как полотно и закрывала себе рот обеими руками, чтобы не закричать от внезапно нахлынувшего ужаса и понимания того, что она только что натворила.
— А ты!… Ты же мать моих детей! Как ты могла?
Князь Самослав захрипел и откинулся в кресле, закатив глаза. Бояре вскочили со своих мест, взорвавшись истошными криками.
Началось…
Конец. Продолжение истории — во втором томе книги.