Страница 56 из 102
Для этих целей выделили даже один строительный полк. Который начал с создания комплекса прудов. Ибо требовалось десятки и десятки. Причем местами каскадами. Чтобы накапливать воды в период половодья. И дальше уже с них подпитывать каналы со шлюзами. Иначе летом там все так мельчало, что только плоты водить да лодочки малые.
Дело долгое.
Еще лет пять, а то и все десять этот строительный полк там будет развлекаться. Можно усилить его, но толку в этом не было никакого. Народа для массового заселения региона Донбасса просто пока не имелось. А местных там считай, что и не жило. Кроме разве что кочевого люда да казаков. Но ни те, ни другие особым трудолюбием не отличались в эти годы. Кочевники пасли скот, срываясь время от времени в набеги. Казаки же так и вообще жили практически исключительно с разбоя и прочей… хм… скажем так, противоправной деятельности. Хотя из-за пограничного размещения страдали от этого преимущественно соседи. Не только. Своим тоже регулярно доставалось, так как они любили проказничать. Но, больше головной боли, конечно, они доставляли соседям. И селить рабочий люд в эти места представлялось тем еще приключением… сущей авантюрой. Во всяком случае до тех пор, пока с казаками не будет решено что-то и со степняками.
Так что начало разработки каменного угля под Пермью выглядело крайне позитивно. Там тоже наблюдалась нехватка людей. Но вокруг города уже был сформирован промышленный и сырьевой конгломерат, который дальше лишь расширялся. И было можно легко перевести большую часть людей с лесозаготовки на добычу каменного угля из шахты и уже его пережигания в кокс. В тех же многочисленных киричных пиролизных печах, что настроили для леса в округе.
Да и добраться в Пермь выглядело принципиально более простой задачей, нежели на Донбасс. И особенно обратно. Что было крайне важно для вывоза продукции. В таких условиях каменный уголь, найденный в тех краях, открывал возможность для резкого, просто взрывного роста выплавки чугуна и переделки его в железо…
Алексей встряхнул головой.
Он опять отвлекся, погрузившись в мысли, и не слышал докладчика.
— Что-то я не важно себя чувствую, — произнес царевич. — Жара мучает. Отдохните покамест, а вечером продолжим.
— Это все пуля? — тихо спросил кто-то из присутствующих.
— Какая пуля?
— Ну… в тебя же стреляли. — сказал уже кто-то другой.
— А… да. И что?
— Так… не каждый человек так пулю держит. Вот, видать, она и мучает.
— Да бросьте, — отмахнулся царевич. — Вы серьезно?
— Говорят, что ты, Алексей Петрович, и не человек вовсе.
— Вы еще скажите нечисть какая. Вздор это все. На мою жизнь покушаются часто. Вот и выезжаю к скоплению людей в доспехах, поддетых под одежду.
— Доспехи? — удивленным эхом переспросило несколько голосов.
— Яд, пистолеты, кинжалы… скоро по мне из пушки стрелять будут… Видно кому-то я сильно воровать мешаю.
На этом он встал.
И отправился приводить себя в порядок.
— Все-таки кондиционер нужно делать… — тихо пробурчал он себе под нос.
Несколько рудознатцев, услышав эти слова, удивились незнакомому слову. Но промолчали.
Алексей же, максимально быстро добравшись до бассейна, разделся, и с каким-то особым наслаждением ушел под воду с головой.
Хорошо.
Видимо поймал он тепловой удар. По утру то много на улице бегал. По самому солнцепеку…
Где-то через пару минут в помещение зашла одна из его новых «горничных». Разделась. И забравшись в воду начала делать ему массаж плеч, шеи и головы. Неумело, но все равно — весьма приятно… а главное, начавшаяся было головная боль стала отступать.
Не сексом единым, как говорится.
Такая вот тактильная близость стоила едва ли не больше…
Учитель музыки сидел за столом столовой придорожного постоялого двора. Оживленной. Возле новой дороги от Москвы к Новгороду теперь таких заведений хватало. Считай — в каждом крупном селе.
Он кушал. Грустно как-то и без всякого аппетита.
Неделю назад он предъявил Алексею Петровичу сфабрикованное им письмо, в котором ему сообщалось о болезни матери. Желающей его увидеть перед смертью.
Царевич не стал возражать.
И спокойно его отпустил. Даже с каким-то облегчением.
И вот — собравшись, учитель отправился в дорогу. Без суеты. Чин по чину.
Хотя уезжать не хотелось.
Он как-то прикипел за эти несколько лет к этим местам. Да, там во Франции был его дом, родственники, связи. Но тут творились настолько удивительные дела, что… ему просто не хотелось ехать домой.
Впрочем, оставаться здесь он тоже не мог.
Его люди пропали.
Взяли их или убили он понять не смог.
Если взяли, то они могли его сдать. Но царевич обращался с ним как обычно. Разве что иногда смотрел с интересом каким-то странным. Словно… ученый наблюдающий какую-то удивительную живность.
Эта неопределенность и растущая угроза нервировало. С каждым днем все сильнее и сильнее. Так что он решил больше не рисковать и уехать…
— Алексей Петрович как-то сказал, — внезапно произнесла Миледи, присаживаясь рядом, отчего учитель музыки вздрогнул с испугом уставившись на нее, — что жизнь дается всего один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
— Му, — утвердительно произнес Герасим, подсевший с другой стороны.
И улыбнулся.
Страшно.
Жутко.
Лучше бы хмурился.
Эти двое появились настолько неожиданно, что учителя музыки чуть удар не хватил. Особенно в контексте его деятельности.
— Я рад вас видеть, — пискнул вымученно он.
— Серьезно? — лукавой кошкой, чуть ли не мурлыкнула Миледи.
— Мы с вами попутчики?
— Му, — с какой-то усмешкой в голосе произнес Герасим.
— Я… что-то случилось?
— Ты так спешил уехать, что забыл попрощаться.
— Как же? Я же с вами простился.
— С нами — да. А вот с Тарасом, Агафоном и Иваном — нет. Они очень расстроились. Очень.
Учитель музыки еще сильнее побледнел. Хотя куда уж больше. Потому как это были имена той незабвенной троицы, что выполняла для него грязную работу.
Секунд пятнадцать висел.
А потом взял себя в руки и усмехнувшись, спросил:
— И давно вы знаете?
— О том, что ты шпионишь для Кольбера? С самого начала. Вы верно за дикарей нас принимаете, если позволяете себе так грубо работать. Хотя… ничего нельзя спрятать лучше, чем положив на виду. Не так ли? Восемь покушений. Такое упорство.
— Восемь неудачных покушений.