Сын Петра 4

Глава 5

Петр Алексеевич по своему обыкновению забрался на вышку и наблюдал с нее за полем битвы. Несколько рискованно, учитывая количество кавалерии у неприятеля. Но ему хотелось ясно понимать происходящее.

Видеть своими глазами.

Сама Орша пала быстро.

Даже особой осады не получилось.

Сразу как заработали новые 10-дюймовые осадные мортиры — так и сдались. Четырех залпов хватило чтобы всех во всем убедить.

Да и славно, что хватило только такого количества залпов, потому что Петр не стремился к полному разрушению Орши. Ну и бомб имелось весьма ограниченное количество. Для 30-фунтовых гаубиц и мортир их более-менее наделали. А тут вот… каждая была на счету.

Короткий ствол этих мортир с чрезвычайно толстыми стенками стоял на кованном, железном лафете. Развлекаться с деревом, которое от такой отдачи легко могло растрескаться не стали.

Обычная рама из двутавровых балок. Плиты для упора.

Для перевозки ее ставили на тележки. Поднимали домкратами. Поворачивали П-образные оси тележек на девяносто градусов. Втыкали массивные костыли. Ну и закручивали стопоры.

Четверть часа.

И мортира уже стояла на четырех колесах, готовая к движению. Мощных колесах. Опять-таки — железных. С такими характерными накладками-лапами, что употреблялись в годы Первой Мировой. Из-за чего вся установка намного лучше чувствовала себя на мягких грунтах. Меньше в них проваливалась.

Дальше к ней цепляли передок. И небольшой «поезд» из восьми попарно запряженных тяжеловозов начинал движение. Уверенно таща ее даже по плохим грунтовым дорогам. В том числе раскисшим. Не медленнее 6-фунтовок, позволяя установкам поддерживать достаточно приличные маршевые скорости.

Так что — сорваться и «дать ходу» такие мортиры могли буквально за двадцать минут. Невероятно быстро для тяжелых осадных установок! Просто сказочно! Особенно по тем временам, когда осадная артиллерия могла сутки или даже двое сворачиваться. В спешке. Чтобы потом ели-ели поплестись, сковывая войско своей чрезвычайной медлительностью.

В боевое положение эти мортиры разворачивали еще быстрее. Отцепили передок. Открутили стопоры. Ломом чуть подали вдоль оси назад, ослабляя зажим костылей. Вынули их. Толкнули ногой вперед. И все — мортира легла на грунт. Дальше только заряжай, наводи да стреляй. Меньше пяти минут на все про все.

А била она почти на две версты [30].

По тем годам — много.

ОЧЕНЬ много.

С чем и связывалась ее слишком толстые стенки ствола, а также сложности с производством бомб. Все-таки давление газов на снаряд был немаленький. И любые дефекты литья могли закончиться катастрофой…

Да, точность этих мортир была убогой.

Даже несмотря на то, что старались, стремясь уменьшить зазоры, все одно — летела бомба «туда». Впрочем, для крепостей этого за глаза хватало. Мимо них не промахивались. Но главное — защитникам не чем было ответить на огонь этих мортир. Просто не чем. Даже вылазка не выглядела решением, так как из-за высокой дальности установки находились глубоко в боевых порядках осаждающих войск. В отличие от старых ломовых пушек, которых стремились подвести поближе к стенам. По возможности на мушкетный выстрел…

Так или иначе, но, когда к Орше подошла деблокирующая польско-литовская армия, город уже давно был взят. И все, что ей оставалось, попытать счастье в полевой битве. С тем, чтобы сбить русскую армию, вынудив ее отступить. И самим приступить к осаде Орши с целью возвращения…

Вдали появилась конница противника.

Много.

Она активно втягивалась и накапливалась где-то в полутора верстах.

Командир орудия заробел.

Так много всадников в одном месте выглядело пугающе. Особенно для него — совсем юного паренька… бывшего крестьянина. Но он держался.

На плечо легла чья-то рука.

Он обернулся.

— Мужайся, — вполне серьезно произнес командир батареи. Офицер, выслужившийся из крепостных, случайно попавших в армию. Еще в потешные войска петровский. Прошедший и два Азова, и Нарву с Выборгом. Опытный. Матерый.

— Так пойдут же…

— Пойдут. Наплюй. Это — не шведы.

Последнее предложение он произнес таким тоном, будто бы почитал сего неприятеля за сущие отбросы. И презирал его, не считая чем-то значимым и серьезным. Хотя молодой командир пушки не мог разделить это отношения. Сам то он не воевал. И вообще… вон всадников сколько. Уже на глазок тысяч пять. И они продолжали прибывать.

Где-то за спиной бабахнули осадные мортиры.

Подход неприятеля не стал неожиданностью для армии. И его ждали. Среди прочего даже развернув на него осадную артиллерию, способную бить далеко и увесисто.

А чуть погодя в этой бесформенной толпе всадников вспухли взрывы. Артиллеристы осадного парка правильно рассчитали и дистанцию, и время полета бомбы, выставив трубку замедлителя так, чтобы подрыв произошел почти сразу после падения.

Наловчились на 30-фунтовках.

Да и таблицы дальностей и времени полета для осадных мортир составили опытным путем весьма неплохие. Командир пушки об этом только слышал, но даже краем глаза не сумел на них взглянуть.

Несколько секунд.

И польско-литовское войско, собранное преимущественно из шляхты, поступило сообразно этой провокации. То есть, бросилось в атаку беспорядочной лавой, не дожидаясь сосредоточению всех сил.

— Заряжай! Дальней! — разнеслось по округе.

И артиллеристы засуетились.

Восемьсот шагов.

— Пали! — рявкнул молодой командир орудия, повторяя команду начальства.

И все девяносто шесть 3,5-дюймовых пушек ударили почти что слитным залпом. Отчего, даже несмотря на открытый рот и закрытые уши, зазвенело и загудело в голове. А там, вдали, упало около двух сотен всадников. Словно каким-то шквалом ударило по ним или их лошадям.

— Заряжай! Ближней! — вновь послышались команды.

Пятьсот шагов.

Все готовы.

Четыреста шагов.

Напряжение росло. Польско-литовская конница же уже совершенно перешла на галоп, стараясь как можно скорее достигнуть цели.

Триста шагов.

— Пали! — хором разнеслось по округе.

И 3,5-дюймовки ударили.

Жутко ударили.

Несколько сотен всадников от такой подачи полетели на землю. До полутысячи, а может и больше. Все развивалось так быстро, что и не разберешь.