Страница 52 из 81
Здесь вполне очевидно присутствие разрыва в тексте, который мы отметили в цитате. Весь рассказ о Руси утрачен. Для английского переводчика Джувейни не было никакого сомнения, что под MKS скрывается Магас – столица аланов[298]. При этом в тексте Рашид ад-Дина также встречается город «МКС» (или «Минкас»), но Тизенгаузен настаивает, что некая крепость «Манач (Маныч)» или «Орнач»[299]. А ведь речь определенно идет о событиях на Северном Кавказе: «потом в кака-ил, год свиньи, соответствующий 636 г.х. [14 августа 1238 – 2 августа 1239 г. н. э.], Гуюк-хан, Менгу-каан, Кадан и Бури направились к городу Минкас и зимой, после осады, продолжавшейся один месяц и пятнадцать дней, взяли его. Они были еще заняты тем походом, когда наступил год мыши, 637 г. х. [3 августа 1239 – 22 июля 1240 г. н. э.]»[300].
Полагаю, «Минкас» и Магас стоит сопоставить. Таким образом, мы получим свидетельство ожесточенной борьбы монголов за покорение аланских земель и длительную оборону их столицы летом 1239 года. Эти области были ближе к Ирану и более понятны Джувейни, который даже специально выделил два крупных города, взятых монголами, Булгар и Магас.
Известия о длительной осаде и кровопролитном штурме главной аланской крепости сохранились в китайских источниках. Они отмечены сразу в нескольких частях «Юань ши», что может говорить о большом значении, которое придавали этим событиям потомки завоевателей. Так, взятие Магаса отмечено в череде выдающихся свершений будущего великого хана Менгу: «[В 1239 г.] Зимой, в одиннадцатой луне (27 ноября – 26 декабря), войска под командой Мэнгу окружили город асов Магас [Асу Ме-це-сы чэн = букв. «город асов Мэгэс»] и через 3 месяца захватили его»[301].
Участие в штурме Магаса представлено знаковым событием в биографиях некоторых монгольских полководцев. Так, для тангута Шири-гамбу храбрость, проявленная под стенами неприступной аланской цитадели, стала важнейшим шагом в карьере – в числе многих пожалований он получил звание «батура», а затем тысячника:
«Зимой, в одиннадцатой луне года цзи-хай (27 ноября – 26 декабря 1239 г.), [Шири-гамбу] прибыл к городу асов Магас, который был от природы хорошо защищен и долго не сдавался. В начальной луне весны будущего года (6–24 февраля 1240 г.) [Шири]-гамбу повел десяток отчаянных храбрецов, Не Юнь-ти первым [из них] взошел [на стену], взял в плен 11 человек и громко прокричал так: «Город разбит!» [Остальные] войска как муравьи облепили [стены] и забрались наверх, после чего город был взят»[302].
При взятии отличился также один из коллаборационистов – Матарша, родом из асов, чей младший брат Батур стал знатным монгольским военачальником, и его биография сохранилась в «Юань ши»: «Когда Сянь-цзун (Менгу) был еще наследником, то [Батур] вместе со старшими братьями Уцзорбуганом и Матаршей привели войска и перешли на сторону [монголов]. Матарша последовал за Сянь-цзуном в поход против города Магас и был полководцем авангарда. Получив две стрелы в туловище, все равно сражался и взял этот город»[303].
Представителей покоренных народов традиционно бросали в мясорубку первыми, но при этом у них были все возможности, отличившись, выдвинуться и снискать расположение новых хозяев. В целом заметно, что сведения источников о взятии аланской столицы (если речь об одном и том же событии) сильно разнятся: Джувейни пишет о коротком и умелом штурме, а также об исключительной жестокости победителей, отрезавших 270 тыс. ушей; у Рашид ад-Дина – это полуторамесячная осада с участием четырех чингизидов летом 1239 г.; в «Юань ши» трехмесячная осада с ожесточенным штурмом в феврале 1240 г. Общий контекст без сомнения указывает на период покорения монголами Северного Кавказа, а различия в датировке и обстоятельствах штурма/осады могут быть погрешностью позиционирования автора. Из текста Рашид ад-Дина можно понять, что покорение Северного Кавказа растянулось на период с лета 1239-го до начала 1240 г., когда взяли Магас, что вполне укладывается в датировку «Юань ши», на первый взгляд вполне конкретную.
Кроме того, очевидно, что в этом регионе монголам приходилось штурмовать не только крепость Магас, но и многочисленные маленькие укрепленные деревни, природные условия которых позволяли горстке жителей обороняться предельно долго. Впечатления об этих многочисленных и кровопролитных боях могли слиться для потомков в гул одного штурма главной твердыни – Магаса, чье точное местоположение археологи до сих пор не выяснили.
Так еще один будущий великий хан Гуюк был отмечен в «Юань ши» среди покорителей асов. В его биографии указано, что он принимал участие «в западном походе чжувана Бату», а также «в следующем [походе в] пределы асов», когда «атаковал и окружил горное укрепление [в виде] деревянного частокола, где сражался с тридцатью с лишним воинов» и был там вместе с Менгу[304].
По сообщению Рашид ад-Дина, весной 1240 г. монголы посылали войско к Дербенту и заняли соседствующую с ним область «Авир»[305].
Участие в боях на Северном Кавказе частей под руководством двух будущих великих ханов Гуюка и Менгу привело к тому, что именно о них в восточных источниках содержится наибольшее количество сведений. Кроме того, оба эти хана вскоре были отозваны в ставку Угэдэя и не приняли участия, в собственно Западном походе.
1240 год был для Батыя тяжелым. Осложнились отношения в среде чингизидов – руководителей экспансии. Недовольство Батыем высказывали молодые ханы Гуюк и Менгу. Угэдэй расценил их действия как предосудительные, мешающие успеху, и отозвал принцев. «По приказанию каана» осенью 1240 г. они покинули Дешт-и-Кипчак, а в год быка, 638 г. х. (23 июля 1240 г. – 11 июля 1241 г. по Р. Х.), достигли и «расположились в своих ордах» [306]. Считается, что, отозвав Гуюка и Менгу, Угэдэй вместе с ними вывел из армии некоторые воинские подразделения, подчинявшиеся этим ханам. Это можно понять из показаний «Юань ши», что Угэдэй зимой 1240–1241 гг. «дал высочайший указ Гуюку отозвать войска»[307]. Впрочем, сокращение войск накануне большого похода выглядит странно и, надо полагать, не состоялось в полном объеме.
Высылка знатных участников предприятия должна была подкрепить авторитет Бату, которому, однако, необходимо было торопиться. Инцидент вполне мог повториться и иметь совершенно обратные последствия: доверие великого хана не было вечным. К осени 1240 г. концентрация сил монгольской армии еще не была завершена, но конфликт в стане чингизидов, надо полагать, заставил Бату действовать энергичнее. Пока шло покорение половцев, асов и комплектование новых частей, Бату ограничивался в отношении Руси эпизодическими набегами. Он сам, судя по сообщениям восточных авторов, никуда лично войной не ходил. Ему достаточно было координировать действия частей. Естественно, что все операции против русских земель планировались в его ставке и имели вполне четкую направленность.
В 1238 г. после ухода из-под Козельска Бату больше войск на Русь не посылал. Благостный ростовский летописец даже отметил в конце статьи этого года: «Того же лета было мирно». Позднейший редактор для улучшения понимания незадачливым читателям добавил: «от татар» [308].
Однако уже в следующем, 1239 г. все изменилось. Монголы провели сразу три рейда в разные части страны: «и поиде в землю Половецкую, оттуда же поча посылати на грады Русьскые»[309].
298
Juvaini 1997. P. 267, n. 3; 269.
299
См.: Рашид-ад-Дин 1960. С. 39, прим. 34; Тизенгаузен 1941. С. 37, прим. 11.
300
Рашид-ад-Дин 1960. С. 39; Тизенгаузен 1941. С. 37.
301
ЗОИ, 3. С. 175.
302
ЗОИ, 3. С. 242.
303
ЗОИ, 3. С. 246.
304
ЗОИ, 3. С. 178.
305
Рашид-ад-Дин 1960. С. 39; Тизенгаузен 1941. С. 37.
306
Рашид-ад-Дин 1960. С. 40, 44; Тизенгаузен 1941. С. 37, 48.
307
ЗОИ, 3. С. 176
308
ЛЛ, 467.
309
ИЛ, 781–782.