Черное озеро

– Берите их живыми! –выкрикивает Фиагдон, победно усмехаясь. Он поднимает руку ладонью вверх и добавляет:

– Во имя царя и богов. Старых и новых. Сегодня Демон Трех Дорог, изменник, цареубийца и Зверь в лице Амура Разумовского понесёт справедливое наказание за все свои грехи.

Двор заполняют солдаты. Они стекаются к нам рекой из красных плащей.

– Согласен, отличное место для переговоров. – беззаботно пожимает плечами Амур, почесывая шрамы на левой скуле. Мой голос срывается крик.

– Они посадят нас!

Разумовский помогает мне увернуться от одного из солдат, бьет второго по лицу. Мужчина падает в ноги к трем другим, задерживая их.

– Нет, если ты будешь под моей защитой.

Времени на размышления нет.

– Что от меня требуется?

– Небольшое одолжение. Нужно украсть что-то, что сделает нас великими. – Амур протягивает руку и помогает мне подняться. Касаюсь большой ладони в тонких кожаных перчатках. Холодная и сколькая. Разумовский едва заметно окидывает меня взглядом и разочарованно закатывает глаза. Делаю то же самое. Меня хватают со спины. Солдат заламывает руки, и я взвываю. Не столько от боли, сколько для того, чтобы скрыть от нежелательных слушателей один-единственный вопрос, брошенный красавчику в шрамах до того, как нас растащили.

Когда приступаем?

Глава 7. Темница. Мален.

Она не знала обо мне ничего из того, что было правдой, но это не помешало мне стать для неё всем.

***

Я просыпаюсь от шума. Низкий потолок кружится в полумраке тесной камеры. Прикрываю глаза, растирая затёкшие предплечья.

Голод даёт о себе знать. Если бы не знал, что последнюю корку плесневелого хлеба мне удалось проглотить трое суток назад, то могло бы показаться, что на душе скребутся кошки.

Голодные кошки.

– Мален.

Услышав собственное имя, подскакиваю на месте, борясь с тошнотой. Бреду по клетке, расставив руки в стороны, ища грубые каменные стены.

Она вновь со мной заговорила!

Спустя месяцы гнетущей тишины я мог сойти с ума, но мне не показалось. Нахожу княжну Неву Романову сидящей на деревянной полке в самом дальнем углу. Девушка указывает в темноту коридора, обвив свободной рукой ободранные костлявые колени, прижатые к груди. Белая сорочка, измазанная в грязи, едва прикрывает девичьи бёдра, цветом сливаясь с чумазой фарфоровой кожей.

Мои ноги будто наполняются свинцом. Ослабшее тело противится отчаянному желанию бежать к княжне по первому зову. Нева окидывает меня обеспокоенным взглядом, продолжая настойчиво указывать вперёд.

– Там кто-то есть.

Конечно, там кто-то есть. Это же темница. Голоса стремительно приближаются.

– Фиагдон отправился в Святой Град Дождя известить Совет.

– Старик еще думает, что вернется к царским лизоблюдам?

– У него личные счёты с Разумовским. Его конвой отправился в путь сразу же после задержания, остальные празднуют.

Вскоре свет масляных фонарей рассекает вязкую темноту и впереди показываются несколько фигур. Ужас обуял меня, но я не двигаюсь с места, продолжая стоять истуканом посреди клетки. Словно загнанные звери, тяжело дыша, я с княжной прислушиваемся к приближающимся женским крикам.

– Отпустите, офицер! Только не бросайте меня в терновый куст!

– Что она говорит?

– Чужестранка, наверное.

Семеро дружинников ведут низкую темноволосую девочку и трех мужчин. Они идут медленно, словно хотят растянуть прогулку среди плесени, гнили и запаха дерьма, который въелся настолько глубоко, что мне уже никогда не отмыться. Я знаю новоприбывших лучше, чем кого бы то ни было. Хватает лишь одного взгляда на далёкие силуэты, чтобы ощутить давно забытое облегчение.

– Я ничего не крала! – срывая голос визжит молодая девушка, облаченная в большой серый плащ, тащившийся за ней по полу шлейфом. Солдаты толкают её, поторапливая. Она спотыкается и неуклюже валится на земляной пол. Стражник хватает ее за шиворот и резко поднимает на ноги, но незнакомка вновь падает на колени.

– А можно поаккуратнее? – рычит она, опираясь на руку дружинника. – Я, кажется, подвернула ногу.

– Мален, это же Амур, да? – С надеждой в голосе шепчет княжна Романова, возникшая за моей спиной. Изуродованный мужчина, стоявший прямо позади крикливой девчонки, лениво оглядывает стены и хитро улыбается, когда наши взгляды пересекаются. Амур Разумовский. Один из охранников, что прибыл из столицы вместе с Фиагдоном и дружинниками, со всего размаху отвешивает пленнице оплеуху. Она вновь оказывается на четвереньках. За ее спиной ерзает Хастах, пытаясь протолкнуться между Амуром и Катунем.

Они пришли за нами!

– О, боже… – шепчет Нева, прикрывая рот рукой. Тонкие и некогда изящные пальчики стали кривоватыми от множественных переломов, полученных во время пыток. Княжна больше никогда не сможет играть на виоле и клавикорде.

Эта мысль навевает тоску. Всё время, проведенное в темнице, я мечтал о нашем доме, наполненном её присутствием. Я засыпал и просыпался, рисуя в воображении детей, которые могли бы у нас получиться. Представлял, как бы моя красавица-жена учила бы их стучать маленькими ручками по клавикорду и пела бы им колыбельные, укладывая ребятню с нами в большую постель.

Но она больше не сможет играть. И прощать меня не станет.

Крикливая незнакомка, злобно рыча и бормоча ругательства под нос, поднимается. Она демонстративно отряхивается, бесстрашно задирая нос.

– А вы гостеприимны. – огрызается она и только тогда я смог выдохнуть. На вид она походит на ребенка. Злобного и отвратительно воспитанного подростка.

Зачем Амур вообще притащил с собой ребёнка?

Пленников заводят в камеру, находившуюся всего через две стены от нашей. Дверь с отвратительным металлическом лязгом захлопывается. К горлу подкатывает тошнота. Отступаю от решетки, задеваю локтем княжну и увожу её в тень.

Как же Разумовский вытащит нас, если и сам оказался в заключении?

– На рассвете отправьте кого-нибудь вслед за бывшим Советником, пусть доложат, что мы поймали цареубийцу. Фиагдон не оценит, но лучше перестраховаться. – командует столичный дружинник, оглядывая трофеи, что гарантированно принесут ему столько богатств, что и правнукам работать не придётся. – Куртизанку допросите первой. Где желтый билет и к какому дому она принадлежит. Уж слишком она желает поболтать.

Последнее арестовывается говорливой девушке, ответ которой не заставил себя долго ждать.

– Ты хочешь по чертовски тонкому льду. И, когда этот лед треснет, тебя под ним буду ждать я. – с безумной гордостью говорит девчонка.

Сумасшедшая.

– У-у… звучит жутко. Сама придумала? – издевательски посмеивается один из дружинников. Тот, что чаще всех обижал княжну.

Внутренности завязываются в тугой узел, когда угрызения совести подбрасывают воспоминание. Чтобы вырезать его из памяти я готов заплатить чем угодно.

Нева кричала всякий раз, когда они оставались наедине. А если молчала, то они заставляли её вопить, применяя силу.

Охранник наклоняется к прутьям, теперь его с девчонкой лица находятся слишком близко друг к другу.

– Нет, это Твиттер. – Ласково протягивает незнакомка, обвивая тонкими когтистыми пальцами грубые ржавые решетки. Она действительно распутница, раз позволяет себе так открыто кокетничать с незнакомцем.

– Мудрец? Бандит?

– Можно и так сказать.

Девица заливается жутким, истеричным смехом. Хастах ощупывает западную стену, обшаривает пол и уныло взвывает, споткнувшись о ведро с испражнениями. Нева ойкает, зажимая ладонью нос. В недвижимом воздухе запах распространяется быстро, расползаясь зловонной пеленой. В клетках справа недовольно запищали крысы. Они доедали Тарка – боярина и торгаша, нагло обманувшего Емельяновых. Он был здоровенным мужиком, пока не попал сюда. Вадок – князь близ Выжженных Земель, постарался, чтоб его обидчик иссох, подъедая очистки от репы, которой кормят дружинников. Уже как третью неделю его останки были пиршеством для крыс. Он любил шутки и смерть его по-своему была проявлением злого юмора Богов. Он так старался набить свою брюхо за чужой счет, что высох вдвое и сам пошел на корм. Выносить гниющие останки никому не хотелось.